— Призови свет, Лиат! — приказал Вулфер.

— Не могу.

— Обратись к своей памяти и призови его оттуда.

Она покачала головой. Пот стекал со лба, хотя в подземелье было прохладно. Странный шум слышался вокруг. Она знала, что Хью далеко, и все же ей казалось, что он вот-вот прикоснется к ней.

Вулфер продолжил спокойнее обычного:

— Помнится, у нас был факел. Подумай об огне и зажги его.

— Меня не учили этому!

Воздух вдруг задрожал. Свет! Она закрыла глаза, ужасно боясь того, что делает. Она представила, как выглядит огонь, представила освещенную комнату, солнечные лучи, льющиеся в распахнутые окна. Окна главной башни города ее памяти. Представила, что все четыре тамошние двери распахнуты и ждут ее. Свет…

Ничего не происходило. Засиявший в замерзшей башне свет был холоднее льда. Он не давал жизни. Что-то холодное и липкое, будто обрывки паутины, касались ее затылка. Она провела по нему рукой, но ничего не ощутила. И все же что-то было сзади нее, что-то подкрадывалось.

Дольше терпеть нельзя. «Всегда надо идти вперед, — учил отец, — не оглядываясь на то, что крадется следом». Она опередила Вулфера, споткнулась об известняковую плиту и ухватилась за стену. Рука ее нащупала факел, она взяла его и взмахнула, словно оружием. Но рядом никого не было, никого, кроме Вулфера и ее собственного страха. Это разгневало ее. По какому праву Хью мог так искалечить ее душу? Его страшная тень постоянно тянулась за ее спиной. И было еще что-то, имени чему она не знала, — то, что преследовало отца столько лет.

— Оставь меня! — пронзительно закричала она. Но стены усыпальницы поглотили ее голос.

— Сейчас, Лиат… — начал было Вулфер.

Гнев жег ее как огонь. И вот факел воспламенился от этого огня. Он горел ярким, невыносимо ярким пламенем, таким, что ей пришлось отшатнуться от его жара.

Вулфер побледнел, на лице его блуждала кривая улыбка.

— Так-то лучше, — произнес он.

Лиат ужаснулась. Она не знала, каким образом призвала огонь. Теперь Вулфер решит, что она владеет искусством магии. Но она сделала это, и почему бы теперь не начать учиться остальному. По праву рождения она вполне может стать магом и математиком.

Вулфер не упоминал больше о зажженном факеле и не спрашивал ее, как она его зажгла. Он пересек усыпальницу, и она поспешила за ним, не желая оставаться одна. Под массивной каменной аркой он задержался, рассматривая саркофаг епископа Марианы, предшественницы нынешней госпожи. Между захоронением и каменной стеной стоял еще один гроб. Эпитафия на нем гласила: «Здесь покоится Флодоард, пресвитер святой церкви, слуга Господа и Владычицы, Луи, мудрый учитель короля Варрийского. Смиренный и благочестивый, он был лучшим из нас. Да почиет он во свете правды».

Лиат подумала, что если кто и может защитить ее, то только Господь, охраняющий тех, с кем правда, и больше никто — ни Вулфер, ни тем более она сама.

— Я слышал, что в усыпальнице Гентского собора спрятана гробница святого. — Вулфер осматривал дальний закоулок склепа.

В полнейшей тишине среди мерцающих факелов виднелись саркофаги. Дальней стены склепа и лестницы, ведущей наверх, видно не было. Гентский собор был древним, говорили даже, что его заложили в последние годы старой империи по приказу принца-полуэльфа, принявшего веру в Единых в то время, когда все государство рушилось.

Вулфер прошел дальше. Они спустились по другой лестнице, и вдруг на них повеяло свежим воздухом. Лиат чихнула.

— Говорят, что эту гробницу суждено найти только тем, кто свят, невинен и пребывает в великой нужде, — прибавил старик.

— Чья это гробница? — спросила Лиат, вглядываясь в надписи на саркофагах. Здесь покоились епископы, пресвитеры, диаконисы и бургомистры. Была могила графини, украшенная статуей со свитком в одной руке и кинжалом в другой.

— Святой Кристины, Мученицы Ножей. Это она сказала, что, хоть империя и пала, сила ее не исчезнет никогда.

Но гробницы они не нашли.

Лиат и Вулфер вернулись назад и по длинному темному коридору прошли в боковую подземную часовню, где оказались две древние могилы: надписи на них давно стерлись, большая плита из черного камня мерцала при свете факела.

Лиат встала на колени и коснулась поверхности камня, гладкой как стекло.

— Это обсидиан. Некоторые говорят, что это вовсе не камень, а остатки костей дракона, сгоревшего в солнечном свете.

Вулфер присел рядом.

— Воспользуемся им. Бернард не учил тебя искусству видеть?

Лиат покачала головой. Она никогда не замечала, чтобы отец «видел» что-нибудь, хотя и знала, что, используя энергию воды, огня и некоторых камней, можно видеть на дальние расстояния.

— Разве не грешно заниматься запрещенным искусством на освященной земле? В церкви?

Он посмотрел на нее мягко и уверенно.

— Господь с Владычицей никогда не запрещают необходимого. Так постановили святые отцы на соборе в Келлаи. Церковь не осуждает магии, Лиат. Нарвонский собор проклял только тех, кто практикует ее вне церкви.

Хью тоже часто говорил, что в церкви многие интересуются волшебством.

— Но разве не зовут магию запрещенным искусством?

— Запрещенным, или старшим искусством. Церковь и вправду не любит тех, кто подражает древним язычникам. И тех, кто с помощью языческих писаний пытается стяжать себе могущество. Но было бы глупо отвергать знание или осуждать его, как осудили ересь. Более того, это опасно. Поэтому по мудрости своей госпожа-иерарх Мари-Джеханна, председательствовавшая на соборе в Келлаи, первой сказала, что знание неизбежно связано с церковью. Это подтвердили и нарвонские отцы. В наши дни старшее искусство изучается сестрами из монастыря святой Валерии.

— Но ведь вы не священник.

— Я воспитывался в Аостийском монастыре. Но ты права, я не священник. А теперь слушай.

Из кожаного мешочка, висевшего на поясе, он извлек флягу. Затем достал кинжал и меч из ножен и положил их рядом с собой. Откупорил флягу, предложив Лиат сделать глоток. Она покачала головой, и Вулфер отпил сам.

Лиат выжидала. Теперь, во всяком случае, не имело смысла скрывать снедавшее ее любопытство. Старик приложил ладони обеих рук к тускло блестевшей поверхности черного камня, какое-то время просто всматриваясь в него. В склепе было так тихо, что слышалось, как поднявшаяся ими пыль оседает на крышки саркофагов.

Темнота больше не пугала ее. Не пугали молчание, тени от надгробий и бренные останки мертвых, чьи души давно миновали семь небесных сфер.

— Лиат!

Она вздрогнула и обернулась. Вулфер удивленно глянул на нее — ведь он не сказал ни слова. Вид его выражал вопрос. Лиат покачала головой:

— Прошу прощения.

— В чем дело? — спросил старик. То ли он не слышал ее голоса, то ли был куда хитрее, чем она думала.

— Ни в чем. — Она сильнее сжала факел в руке. Тот вспыхнул ярче. — Скорпион пробежал по руке.

Поверил Вулфер или нет, она не знала. Не отрывая левой руки от камня, он повел ее наверх, легонько согнув пальцы, будто под ними был шар.

— Волшебство — искусство духовное, а не телесное, управление невидимыми силами, окружающими нас, которые, будучи недостижимы для наших пяти чувств, действуют всегда и везде. Есть мастера, которые пользуются произносимыми вслух заклинаниями, молитвами и прочим, чтобы сосредоточить свою мысль и обнаружить знание в самых обыденных вещах. У волшебников разные имена, в зависимости от того, чем они управляют, меняют погоду или общаются с существами из высших сфер. Есть предсказывающие будущее по внутренностям зверей и птиц — они так и не обратились к свету Господа и Владычицы. Даже среди неученой черни встречаются люди, открывшие в себе способности к самой примитивной и простой магии.

Он замолчал и ждал, что скажет она. Мраморное надгробие слева от Лиат украшал барельеф с изображением женщины в епископской митре. «Цезария, диакониса и епископ». В руке каменной Цезарии был щит с изображением святой, держащей по кинжалу в каждой руке. И еще один кинжал как символ мученичества пронзал ее грудь. Святая Кристина…