Красников махнул рукой в направлении ближайшего стула.

— Давай, только быстро, — сказал он, — у меня дел сегодня….

«Подождут твои дела», — подумал я и спросил, — шеф, что у нас в конторе за херня творится, а я не в курсе?

— Значит, рано тебе знать ещё пока, — хмуро отрезал Красников и перебросил на столе несколько листков, — мы же говорили с тобой уже на эту тему. Чего опять начинаешь?

— А с чего мне не начинать!? — возопил я, — если, ты мне говоришь: «тащи инвестиции», а в это время по конторе эфэсбэшники скачут?

— Да, не ори ты, — Красников озабоченно посмотрел на раскрытую дверь, — это фапсишники, а не эфэсбэшники. Я их сам позвал. И не скачут, а работают. Хотя, да, — хмуро согласился он, — простые связисты, а понтов как у ФСБ.

— Какая мне разница? — я встал со стула, закрыл дверь в кабинет и снова уселся перед своим компаньоном, — нет информации — нет инвестиции.

— Поссориться со мной хочешь? — Красников угрожающе наклонился в мою сторону.

— Зато денег сэкономлю, — рассудительно сказал я, — шесть миллионов на дороге не валяются. Помнишь как там: «утром стулья, вечером деньги»?

Какое-то время казалось, что шеф сейчас взорвётся и меня взрывной волной выбросит из кабинета вместе со стулом прямо сквозь закрытую дверь. Я даже зажмурился на секунду.

Но взрыва почему-то не произошло. Красников тяжело выдохнул и уселся в кресло. А я сделал вид, что не зажмуривался, а просто моргнул.

Наоборот, — сказал он, но уже спокойным тоном, — утром деньги, вечером стулья. Выучи наконец классику, не позорься.

— Я употребил это лишь в данном контексте, — туманно сказал я, — ну, так что случилось-то?

Шеф ещё несколько секунд поколебался, но затем всё-таки решился. Да, и похоже, ему самому надо было уже с кем-то поделится своими горестями.

— Рейдерский захват у нас, похоже, — открыл он мне свою страшную тайну, — кому-то моя контора понравилась.

— Захват? — переспросил я шёпотом, выделив, однако, про себя слова шефа, «моя контора»; значит, пока моей собственной конторе ещё ничего не угрожает, — а кто и когда?

Красников пошевелил губами в безмолвном ругательстве.

— Опытные сволочи работают, — сказал он, — из энергетики. Сибирская угольная компания, судя по всему, хотя пока стараются шифроваться. Активы захотели свои разнообразить, твари.

— А зачем им телекоммуникации и связь? — удивился я, — кочегарам этим?

— Да не связь им нужна! — снова выругался мой старший компаньон, — а полтора миллиарда оборота в год!

— Сколько, сколько у тебя оборот? — заволновался я, — ты при мне про такие цифры и не упоминал никогда!

— Это сейчас к делу не относится, — рассудительно заметил шеф, впрочем, слегка смутившись, — тем более они мне такие деньги не предлагали.

— А что предлагали?

— Да, прислали одного гондона, на переговоры, — сплюнул Красников, — обезьяну распухшую. Мол, мы все ваши схемы знаем: и обнальные фирмы, и куда и для чего вы Николай Алексеевич недавно с Алексеем Владимировичем ездили, — шеф бросил на меня хмурый взгляд, — вот, откуда у них эта информация? Кто им мог сказать?!

Я только развёл руками и поднял глаза к потолку:

— Никому не говорил. Да и зачем? Да и кому???

— Ну, значит, точно прослушек понаставили, — решил шеф, — не зря я специалистов с ФАПСИ вызвал. А это чмо Баев заявляет мне ещё…

— Кто!??? — подскочил я на стуле, — Баев!!? И здесь он?!!!

Красников замолчал и подозрительно уставился на меня.

— А ты его, откуда знаешь? — наконец спросил он, — расскажи-ка.

Я и рассказал. Правда не стал упоминать про кокаин в истории с москвичами и про раздвоение упыря на нашей автопарковке. А так, про все подозрительные манёвры нашего общего, как выяснилось, супостата, я Алексеичу поведал, заодно припомнив и его знакомство с Сашей. Когда мой компаньон услышал фамилию Саши Гоцмана, он почему-то прямо окаменел.

— Так значит, всё-таки Гоцман, — мрачно подвёл итог он после длительного молчания, — а не прослушки эти херовы.

— Я ему ничего лишнего не болтал, — тут же открестился я, — но тогда кто?

Красников в ответ на мой вопрос только снова выругался и сломал напополам ручку, лежавшую на столе.

— Ну, Гоцман, — прошипел он, — ну Сашенька…

Он схватился за мобильник и начал набирать номер, промахиваясь в бешенстве по кнопкам.

— Бесполезно, — сказал я, сообразив, кого он пытается набрать, — он его отключил. И кстати сам уже три дня отсутствует. Мол, болеет.

— Предатель! Казачок засланный!! Павлик Морозов!!

Я в это время пытался свести воедино разрозненные факты, которые мне стали известны. Но сходились они как-то странно.

— Так это ты Гоцману рассказал что ли про Гонконг? — спросил я, скривившись от умственного напряжения, — а зачем?

Красников перестал материться и на несколько секунд замолчал.

— Зачем надо было ему рассказывать? — напирал я.

— Да, затем! — вдруг взорвался мой компаньон, — затем, что ты то в Китае пропадаешь, то по девкам бегаешь, то, теперь в Питер собрался! А кто работать будет? На кого мне положиться, если ты хер знает, где на яхте крейсируешь! А Гоцман, этот грёбанный, пашет с утра до вечера и всегда на месте!

— Пашет, говоришь, — ехидно спросил я, обидевшись на все эти несправедливые обвинения (даже яхту приплёл несуществующую, удод), — может и пашет, да только уже не здесь.

— Удавлю сучонка, когда найду, — Краасников бессильно погрозил воздуху и, откинувшись в своём кресле, взялся за сердце.

— Зашибись! — тем временем начал распаляться уже я, — готовил, значит на моё место Гоцмана втихаря, а с меня деньги требуешь на новую линию?! А может ты уже и старые на него переписал?!

— Что ты ко мне цепляешься? — огрызнулся мой старший компаньон, не отрывая руки от груди, — я не о себе лично думаю. И не о тебе. Я о предприятии думаю, где двести человек работают, и которое я десять лет строил и не отдыхал ни одной секунды. А чтобы оно работало и дальше, надо иногда разные решения принимать, которые не всем могут понравиться. Не переживай, из твоего бизнеса тебя никто не вычёркивал. А на поставки для «Астеха», извини, сейчас более надёжные люди требуются. Не с таким самомнением как у тебя.

— Ну, молодец, что…, - язвительно сказал я, — нашёл надёжных людей, поздравляю.

— Не плющь меня! — вдруг заорал шеф и треснул по столу кулаком, — а то сейчас…

«Если он сейчас ещё и губы оближет», — подумал я, вспомнив Гусарову, — «надо будет дёргать из комнаты, не дожидаясь развязки».

К счастью, шеф губы облизывать не стал, но поругались мы с ним знатно. Забыли и про Гоцмана и про Баева со всеми остальными рейдерами. А я, как выяснилось, тоже орать и по столу стучать научился недурно, поэтому Красников переорать в этот раз меня не смог. Но расстались мы в итоге очень холодно, а я ещё у себя в кабинете очень долго вёл с ним мысленный спор и сдавал его за неподобающее поведение киллерам, ментам, налоговой и рейдерам.

От всего этого безобразия меня отвлекла эсэмэска следующего содержания: «привет студент-недоучка, не забудь сегодня в девять в пивнуху».

«Ну вот», — подумал я, — «и эта гнида малорослая ещё хотела, чтобы я его с Ванюхой Строговым знакомил. Меня, значит, подсиживал, а министра ему подавай. А хер тебе, уважаемый Николай Алексеевич, а не министр по экономическому развитию».

В этот момент я вспомнил, что сегодня вечером у Валерия Александровича очередное, занятие, а именно по пятницам на него приходит Оля, девица с которой я уже в который раз всё собирался познакомиться поближе. Я удручённо посмотрел на часы: время встречи с Ваней Строговым безжалостно накладывалось на Валерины занятия.

Ещё секунду я колебался, потом вздохнул и написал Ивану ответное сообщение. Оля конечно прекрасна, но…, но приглашению министра, даже если он был соседом по комнате в общежитии десять лет назад, не отказывают.

И снова было утро, когда я открыл глаза. Но теперь это было совсем другое утро. Во-первых, открыв глаза, я ничего не увидел. Во-вторых, на мне снова лежала тяжесть, но это была не зовущая к приятностям тяжесть, к примеру, Лады Гусаровой. Нет, сейчас это было нечто очень похожее на гранитную могильную плиту, на дававшую мне возможности даже шевельнуть пальцем. «Замуровали, демоны», — безнадёжно подумал и всё-таки попробовал приподнять голову, чтобы хотя бы немного оценить своё местоположение в универсуме, но тут же понял, что делать этого не следовало; кто-то очень плохой сразу же надел мне на голову металлический колокол и начал старательно бить по его стенкам. Чтобы спасти свою жизнь я пошевелился изо всех сил и внезапно прозрел. Тьма спала с моих глаз (это оказалось сложенное несколько раз мокрое полотенце) и я увидел, что нахожусь не под землёй на кладбище, а всего лишь в собственной квартире и на своём диване. Оставалось разъяснить подробности насчёт могильной плиты; я осторожно скосил глаза, стараясь не двигать головой (это чтобы меня снова не били об стенки колокола) и убедился, что это не плита, а всего лишь одеяло.