— Что такое?
Я соскочил с кучи йоговских ковриков и бросился со всех ног в раздевалку.
— Оля опять без меня ушла!
Глава 12
И было утро. Я лежал пузом кверху на широкой двуспальной кровати и от нечего делать рассматривал над собой натяжной потолок голубого цвета, издырявленный в загадочной последовательности мелкими точками светильников, лениво размышляя над тем, что именно курил дизайнер, создававший этот странный узор.
Рядом послышался шорох и возня, а через секунду на меня уже навалилось женское тело весом не менее шестидесяти пяти килограмм. Затем оно открыло свои голубые глаза (вот, наверное, почему потолок забабахали такого же цвета) и ласково спросило:
— Как спалось, дорогой?
— Ну, разве рядом с тобой можно уснуть? — если вы рассчитываете на секс, то лучше не скупиться на комплименты. Я, в принципе, и не рассчитывал, но ответил автоматически.
Довольные ответом голубые глаза приблизились, и я смог разглядеть в них красные прожилки, а вокруг них характерные образования, называемые в народе «гусиными лапками». Всё-таки, подумал я, женщинам под сорок, с утра лучше сделать нормальный макияж, а уже потом…. Тут на меня посыпались мелкими светлыми кудряшками, крашеные химией волосы.
— Лада, мы на работу не опоздаем? — озабоченно спросил я, — сколько сейчас времени?
Лада сделала недовольное лицо, но ничего ответить не успела, потому что из-за двери раздался подростковый девичий голос: «Мамуля, я пошла в школу!».
— Одевайся теплее! — мамуля через дверь исполнила свои материнские обязанности и обратилась ко мне, — Лёша, сколько можно просто трахаться, давай уже поженимся.
Я вздрогнул и даже бы, наверное, соскочил с кровати, если бы меня не удерживали два якоря третьего размера, лёгшие мне на грудь. Надо было срочно что-то придумывать.
— Лада, я ведь тебе жизнь сломаю, — заботливым тоном сказал я, — ты же знаешь мой характер.
— Ты, сломаешь? — возмутилась Лада, — да, я тебе сама её сломаю. Первая!
Да кто бы уж сомневался! Тридцатисемилетняя дама с невыносимым характером, шилом в заднице, с дочерью-тинейджером и да ещё, к тому же юрист по образованию. То-то её первый муж прячется от неё по разным заграницам, после того, как полностью ободранный, будто берёзка зайцами в голодный год, вылетел пробкой из своей же собственной квартиры. Он не подошёл ей, видите ли, по характеру. Вообще, как я понял, к её боевому темпераменту, подходила лишь только её фамилия — Гусарова. Остальное всё разлеталось брызгами в разные стороны.
— Вот видишь, — воодушевлённо сказал я, — и как мне жить потом с поломанной жизнью?
Лада свирепо на меня посмотрела.
— Опять меня подловил на слове, дрянь, — сказала она, впрочем, уже начиная понемногу остывать. Я же, ощущая на себе зовущую тяжесть всех её частей, наоборот начал понемногу разогреваться, так что весь последующий час никто глупых вопросов о браке не задавал.
Подводит её конечно прямолинейность. Если уж собралась заполучить своё, то надо как-то работать тоньше, дипломатичнее. К примеру: «милый, я беременна», — для очень благородных или «дорогой, мой дедушка оставил мне наследство — поместье в Италии и яхту», — для очень жадных. А, так… Всё-таки женщины бывают излишне уверены в своей привлекательности, а это для тридцатислишнимлетнего возраста опасное заблуждение, тем более, что я предпочитаю третий размер молодой и упругий, а не тот, который уже на пупок поглядывает. Да и вообще я с Гусаровой никаких других отношений, кроме деловых не планировал. Так уж вышло. Я тихо-мирно открывал и хоронил с её помощью фирмы-однодневки для своих потребностей, а она сначала затащила меня в ресторан, потом в театр, а потом и себе в койку. Видно у неё были совсем другие потребности, ну а я же не могу отказать женщине. По индуистской традиции это самый ужасающий грех, мне Валерий Александрович рассказывал. Брама отказал Парвати, так потом таких головняков получил, что устал расхлёбывать. Даже бог пострадать может, чего уж там говорить о простом смертном. Поэтому и я отказывать не стал. Но жениться? Надо ведь и меру знать.
— Кстати, Лада, мне надо ещё одну контору открыть, — вспомнил я, когда мы уже сидели вдвоём на её маленькой кухне за завтраком, — но чтобы с валютным счётом была.
— Сделаем, — сказала Гусарова, уже здорово похорошевшая после утреннего макияжа, — ты же знаешь, я профессионал в своём деле.
В это время у профессионала зазвонил сотовый телефон.
— Да, Александр Борисович, здравствуйте, — Лада обворожительно улыбнулась, — очень рада вас слышать.
Трубка что-то неразборчиво зачавкала мужским голосом.
— Да…, да…, конечно…, - говорила Лада, — что?.. Что?… Не тот учредитель?.. А я причём?.. Кто проверять документы должен был?… С какого хера это моя обязанность?… Что?.. Что?.. Да, пошёл ты сам!.. Козёл! Да, имела я твой РУБОП вместе с тобой!..
Она бросила всё ещё чавкающую трубку на обеденный стол. Я даже глазом не моргнул, такое мне было не в диковинку. Да, кстати…
— Слушай, профессионал, — сказал я, намазывая тост сливочным маслом, — ты, кстати, не забудь проверить юридический адрес, чтобы как в прошлый раз не получилось, когда ты мне мою контору в психбольнице поселила. Меня потом её главный врач обещал в пациенты записать, если им не прекратят бумажки из налоговой валиться.
— Не плющь меня! — рявкнула Лада и кинула в меня бешеный взгляд, — а то сейчас и тебе достанется!
Я замер с поднесённым ко рту куском и с нехорошим предчувствием.
— Точно достанется, — не отрывая от меня взгляда, она вдруг хищно облизала языком губы и через секунду мы оба уже очутились под столом, где она стала срывать с меня всё то из одежды, что я успел нацепить к завтраку, — и нечего было лезть под руку!
В самом разгаре битвы полов, зазвонил уже мой телефон. Судя по мелодии, звонил лично Николай Алексеевич.
— Я тоже профессионал, — стукаясь головой об ножку стола в такт движениям Гусаровой, я потребовал соблюдения своих прав, — дай телефон, он на столе.
Хорошо иметь дело с деловой женщиной. Лада, не сказав ни слова против, подала мне мобильник и убавила свою громкость почти до нуля. Я опёрся головой на ножку стола и приложил трубку к уху.
— Ты где шляешься? — шеф даже не поздоровался.
— Что значит где? — возмутился я и тоже не поздоровался, — я… я работаю. Открываю новую однодневку с баксовым счётом. Ты же сам меня просил.
— Понятно, — судя по голосу мой старший компаньон был в обычном своём состоянии: в плохом, — ты со своим министром встречался?
— Пьянка намечена на сегодня, — чётко доложил я.
— Чего ты тянешь с ним? — разозлился шеф.
— Пятница же, министр раньше не может, — сказал я, — в остальное время он работает.
— Ладно, — Красников несколько секунд помолчал, — когда будешь на работе?
Я посмотрел на одухотворённое лицо Гусаровой, которая закусив губу, закрыв глаза и ёрзая круглыми коленками по паркетной доске, раскачивалась надо мной как взбесившийся маятник.
— Минут через сорок-пятьдесят, — примерно оценил я ситуацию, но тут Лада ещё сильнее закусила свою нижнюю губу, часто задышала и вцепилась мне в грудь когтями, — а-аа…. А может и быстрее! Выезжаю!
Я быстро нажал кнопку отключения и сделал это очень вовремя, потому что Гусарова зарычала, как тигрица, затрясла меня, сама затряслась, и через несколько секунд без сил упала на меня всем своими шестидесяти пятью килограммами.
Короче, не через сорок-пятьдесят минут, а уже через полчаса, чудом оставшись целым и невредимым, я был на крыльце своего родного «Технопарка», где прямо у входа наткнулся на Григорьича. Он стоял в тулупе и шапке ушанке, ни дать ни взять, деревенский сторож, и озабоченно рассматривал припаркованные у здания машины.
— Привет, ты чего здесь таком виде? — удивился я, — где такой тулуп откопал?