Кабинет был не ахти какой, впрочем, как и его ночной клуб.

Вилли всегда был пижоном. Его костюм из голубой фланели и галстук ручной раскраски, украшенный булавкой с фальшивым бриллиантом, разом набили мне оскомину.

Он положил деньги в ящик стола, затем откинулся на спинку стула и вопросительно взглянул на меня.

— Что тебя гложет, Джефф? Что ты здесь делаешь?

— Послушай, Вилли, я нашел девушку, которая может петь, — сказал я. — Ты будешь прыгать от восторга. Это как раз то, что ты искал.

На его круглом одутловатом лице была написана скука. Это был толстый коротышка с наметившейся плешью. У него был маленький рот, маленькие глазки и маленький ум.

— Я не ищу никаких поющих девушек. Я бы мог их иметь на доллар дюжину, но они мне не нужны. Когда ты сядешь у меня за пианино? Пора тебе взяться за ум, Джефф. Ты растрачиваешь жизнь впустую.

— Ты за меня не беспокойся. Моя жизнь вполне меня устраивает. Ты должен послушать эту девушку, Вилли. Ты мог бы заполучить ее по дешевке, а она наверняка станет сенсацией. Она хороша на лицо и с таким голосом, который поставит на уши всех твоих вшивых посетителей.

Он достал из кармана сигару, откусил конец и выплюнул его через всю комнату.

— Я не знал, что тебя занимают женщины.

— Они меня не занимают. Это чисто деловые отношения. Я действую как ее агент. Разреши мне привести ее сегодня вечером. Это не будет стоить тебе ни цента. Я хочу, чтобы ты ее услышал, а потом мы поговорим о деле.

Он пожал своими жирными плечами.

— Ну, ладно. Я ничего не обещаю, но если она так хороша, как ты говоришь, возможно, я подыщу что-нибудь для нее.

— Она лучше, чем я говорю.

Он зажег сигару и выпустил дым в мою сторону.

— Послушай, Джефф, почему ты не поумнеешь? Когда ты бросишь эту жизнь? Человек с твоим образованием должен иметь что-нибудь получше…

— Хватит об этом, — сказал я нетерпеливо. — Меня вполне устраивает то, что я имею. До вечера. — Я вышел.

Я ничуть не сомневался, что стоит только Вилли ее услышать, и он даст ей работу. Может быть, я уговорю его платить ей семьдесят пять в неделю. Это даст мне лишних семь с половиной долларов. Я также ничуть не сомневался, что через пару недель после того, как она начнет петь в заведении Вилли, о ней пойдут разговоры, и тогда я смогу устроить ее в один из шикарных ночных клубов, где плата уже кое-что значит.

Идея меня захватила. Я уже видел себя крупным менеджером в роскошном кабинете, ведущим переговоры и подписывающим контракты со звездами сцены.

Я сразу пошел домой. Пора сказать Риме, что я буду ее агентом. Я не стану показывать ее Вилли, пока не подпишу с ней контракт. Было бы глупо приводить ее к Вилли только для того, чтобы кто-то еще прибрал ее к рукам.

Я взбежал по лестнице, прыгая через две ступеньки, и открыл дверь в ее комнату.

Кэрри, «прислуга за все», снимала белье с постели. Римы не было, и ничто не говорило о ее присутствии.

Кэрри уставилась на меня. Это была высокая полная женщина, имевшая безработного и вечно пьяного мужа.

Мы отлично ладили друг с другом. Когда она убирала мою комнату, мы делились своими заботами. У нее их было куда больше, чем у меня, но она никогда не унывала и все время уговаривала меня бросить ту жизнь, которую я вел, и возвратиться домой.

— А где мисс Маршалл? — спросил я, остановившись в дверях.

— Уехала полчаса назад.

— Как уехала? Совсем?

— Ну да, уехала совсем.

Я почувствовал себя вконец опустошенным.

— А она не оставила для меня записки? Не говорила, куда едет?

— Нет, не говорила и ничего для тебя не оставила.

— Послушай, Кэрри, а она заплатила за комнату?

Кэрри ухмыльнулась, обнажив свои большие желтые зубы. Сама мысль, что кто-то может уехать из заведения г-жи Миллард, не заплатив по счету, показалась ей забавной.

— Конечно, заплатила.

— Сколько?

— Два доллара.

Я перевел дыхание. Похоже, меня облапошили на полдоллара. Значит, все это время у нее были деньги. Россказни о голоде были уловкой, и я на нее клюнул.

Я подошел к своей двери, достал ключ и вставил его в замочную скважину, но он никак не хотел поворачиваться. Я нажал на ручку, и дверь открылась. Она и не была заперта. Но я хорошо помнил, что закрыл дверь на ключ, когда пошел к Вилли.

Меня охватило внезапное чувство тревоги, когда я подошел к туалетному столику. Ящик, где хранились деньги, был открыт, а тридцать долларов, на которые я должен был жить целую неделю, исчезли.

Меня и вправду облапошили, да еще как!

Неделю я сидел на голодном пайке. Расти кормил меня в долг два раза в день, но на сигареты денег не давал. Г-жа Миллард согласилась подождать с квартплатой, когда я пообещал ей уплатить на следующей неделе с процентами. Так или иначе я перебился до получки, но меня не отпускала мысль о Риме. Я сказал себе, что, если когда-нибудь увижу ее, я сделаю так, что она меня запомнит. Было досадно, что не удалось стать менеджером. Но через пару недель я забыл о ней, и мое бесцветное существование вошло в привычную колею.

Как-то раз через месяц после того, как она сбежала с моими деньгами, Расти спросил меня, не съезжу ли я в Голливуд за новой неоновой вывеской, которую он заказал для своего бара. Он сказал, что даст мне свою машину и подкинет пару долларов за труды.

От нечего делать я поехал. Получив вывеску, я сунул ее в багажник потрепанного «олдсмобиля», а затем поколесил в свое удовольствие вокруг киностудий.

Я увидел Риму у входа в «Парамаунт» в тот момент, когда она препиралась с вахтером. Я сразу же узнал ее по серебристым волосам.

Она была в черных джинсах в обтяжку, в красной блузке и красных балетках. Вид у нее был запущенный и неопрятный.

Я поставил свой драндулет на свободное место между «бьюиком» и «кадиллаком» и направился к ней через дорогу.

Тем временем вахтер ушел в свое помещение и захлопнул перед ней дверь. Она повернулась и пошла мне навстречу, не замечая меня. Я стоял на месте и ждал. Она почти наткнулась на меня и не сразу узнала, потом в глазах ее мелькнула растерянность и краска бросилась в лицо.

Она кинула вороватый взгляд по сторонам, но бежать было некуда, и она решила взять наглостью.

— Привет, — сказал я. — Долго же я тебя искал.

— Привет.

На всякий случай я чуть подвинулся вперед, чтобы схватить ее, если она вздумает дать тягу.

— Ты должна мне тридцать долларов, — сказал я, одарив ее улыбкой.

— Прикажешь понимать как шутку? — Ее васильковые глаза упорно избегали моего взгляда. — Тридцать долларов за что?

— Тридцать долларов, которые ты у меня украла, — сказал я. — Давай, детка, уладим это дело сами, а то придется идти в полицию, и тогда пусть они разбираются.

— Я ничего у тебя не украла. За мной полдоллара и ни цента больше.

Я сомкнул пальцы вокруг ее тонкой руки.

— Пойдем, — сказал я. — Не устраивай сцену, все равно не выпущу. В полиции скажут, кто из нас врет.

Она сделала слабую попытку вырваться, но мои пальцы, сдавившие ей руку, должно быть, убедили ее в том, что у нее нет никаких шансов, потому что она неожиданно пожала плечами и пошла со мной к «олдсмобилю». Я втолкнул ее на переднее сиденье и сел рядом.

Когда я включил газ, она спросила с неожиданной ноткой интереса в голосе:

— Это твоя?

— Нет, детка, мне дали ее на время. Я все так же беден, и я все так же хочу вытрясти из тебя свои деньги. А ты как поживаешь с тех пор, как мы виделись последний раз?

Она сморщила нос и вжалась в сиденье.

— Так себе. Я совсем без денег.

— Ничего, небольшая отсидка пойдет тебе на пользу. По крайней мере, в тюрьме кормят задаром.

— Не отправишь же ты меня в тюрьму!

— Верно, не отправлю, если ты вернешь мои тридцать долларов.

— Вот досада! — Она повернулась ко мне, повела плечами и положила ладонь на мою руку. — Я только что должна была получить деньги. Я верну тебе, даю честное слово!