Литмир - Электронная Библиотека

Я отложил бумаги и сказал Кларе, что Террелл может войти.

Это был плотный веселый человек лет шестидесяти с лишним, похожий на доброго просвещенного епископа.

— Мистер Холлидей, — сказал он, пожимая мне руку. — Я слышал, Сарита выходит из больницы на следующей неделе. У меня есть предложение, которое может вас заинтересовать.

Я пригласил его присесть.

— Какое предложение, мистер Террелл?

— С продажей моего дома ничего не вышло. Покупатель подыскал что-то ближе к своей работе. Мы с женой уезжаем в Майами в конце недели. Я знаю, что Сарите наш дом пришелся по душе. Я хочу предложить, чтобы вы пожили в нем за обычную арендную плату — скажем, двадцать долларов в неделю — до тех пор, пока ей не станет лучше. Потом, если дом вам понравится, возможно, вас вновь заинтересует его покупка, но это уж вам самим решать. Мы с женой очень расположены к Сарите и думаем, что вы доставите ей большую радость, если прямо из больницы перевезете в наш дом. Ну, как?

Поначалу я ушам своим не поверил, потом вскочил со стула и начал трясти ему руку.

— Прекрасная мысль! Не знаю, как вас благодарить. Конечно же, я согласен! Вот что мы сделаем. Прямо сейчас я даю вам чек на десять тысяч долларов, а как только разделаюсь со всеми этими счетами за операции и за пребывание Сариты в клинике, я заплачу вам остальное.

На том мы и порешили.

Сарите я ничего не сказал. Мне хотелось видеть выражение ее лица, когда санитарная машина из клиники остановится у коттеджа Террелла.

Элен Мэтисон помогла мне перевезти наши пожитки в коттедж. У нас было целых шесть дней, чтобы подготовить дом к приезду Сариты. Я подолгу засиживался в конторе, а ночи проводил в коттедже, но при всей своей занятости я время от времени вспоминал о Вазари и задумывался. Каждое утро я просматривал газеты, желая убедиться, что его не нашли, но интерес к этому убийству был явно утерян, и за последние дни о нем вообще не упоминалось.

Наконец настал день, когда Сарита должна была выписываться. С утра я был на работе, потом Элен подвезла меня до клиники и уехала. Я должен был сопровождать Сариту домой в санитарной машине.

Ее вынесли на носилках. Рядом шла сестра-сиделка, которая должна была жить вместе с нами.

Сарита смотрела на меня с трепетной улыбкой, когда носилки задвигали в машину. Сестра села с водителем, я устроился рядом с Саритой и взял ее за руку.

— Ну вот, — сказал я, когда машина тронулась. — Теперь ты будешь прекрасно себя чувствовать, любимая моя. Ты не представляешь, как я мечтал забрать тебя домой.

— Я скоро буду на ногах, Джефф, — сказала она, сжимая мою руку. — Я снова сделаю тебя счастливым. — Она выглянула в окно. — Как хорошо опять видеть улицы и людей! — Немного погодя она спросила: — Джефф, а куда мы едем? Ведь домой ехать не так. Он что, сбился с дороги?

— Мы едем домой, Сарита, — сказал я. — Это наш новый дом. Неужели не догадываешься?

Я был вознагражден с лихвой. Что стоило выражение ее глаз, когда машина начала подниматься на Симеонс-Хилл!

Как ветром сдуло все эти дни напряжения, страха и тревоги, когда она сказала срывающимся голосом:

— О Джефф, дорогой мой, неужели это правда?

Следующие несколько дней были самые счастливые в моей жизни. У меня накопилась уйма писанины, поэтому я не ходил в контору и работал дома, поддерживая связь с Тедом Уэстоном и Кларой по телефону.

Мы устроили в гостиной постель для Сариты, чтобы она могла находиться рядом со мной. Пока я писал, она читала или вязала, но я то и дело отрывался от работы, чтобы переброситься с ней несколькими словами.

С каждым днем она набиралась сил. На четвертый день после выписки доктор Циммерман осмотрел ее и разрешил пересадить в кресло-каталку.

— Она сделала колоссальные успехи, мистер Холлидей, — сказал он, когда я провожал его до автомобиля. — Я предполагал, что дома она быстрее пойдет на поправку, но таких темпов я не ожидал. Не удивлюсь, если через несколько месяцев она начнет ходить.

На следующий день наша обстановка пополнилась креслом на колесиках, и мы с сиделкой перенесли в него Сариту.

— Ну, теперь держись! — сказала Сарита. — Мы должны это дело отметить. Давай устроим званый обед и пригласим Джека и Мэтисонов.

Так мы и сделали. После обеда с индейкой и шампанским сиделка настояла, чтобы Сарита легла в кровать. Когда ушли Мэтисоны, мы с Джеком расположились на террасе, выходящей на реку, и выкурили по сигаре. Вдалеке виднелись фигурки людей, работающих на строительстве моста.

Мы наслаждались отдыхом, разговаривая о всякой всячине, потом Джек лениво поднялся на ноги и сказал:

— Наконец-то поймали этого убийцу из Санта-Барбы. Я уж думал, что до него никогда не доберутся.

У меня оборвалось сердце. В первый момент я лишился дара речи, затем спросил:

— Ты о чем?

Потянувшись в жарких лучах солнца и сладко зевнув, он равнодушно сказал:

— Да тот малый, который убил женщину в бунгало. Его прихватили в Нью-Йорке в ночном клубе. В перестрелке он был ранен, говорят, не выживет. Я это слышал по радио в автомобиле, когда ехал сюда.

Мне стоило немалых усилий сохранить присутствие духа.

— В самом деле? — сказал я, не узнавая собственного голоса. — Выходит, ему не повезло. Пожалуй, я еще поработаю. Мы с тобой приятно провели время, Джек.

— Спасибо за обед. — Он положил руку мне на плечо. — Я прошу занести в протокол: я ужасно рад, что Сарита выжила. Она замечательная женщина, а ты чертовски везучий!

Я смотрел, как он спускался с холма в своем черно-белом «сандербэрде».

Чертовски везучий!

Меня била дрожь, лицо взмокло от пота.

Значит, Вазари все-таки схватили! Была перестрелка, его ранили. Говорят, что он не выживет.

Это тоже было бы везением — слишком большим везением.

Я должен был знать подробности.

Я предупредил сиделку, что съезжу в центр. Она сказала, что будет неотлучно при Сарите, которая сейчас спит.

Я быстро доехал до ближайшего киоска и купил газету, но в ней не было никаких сообщений об аресте Вазари. Я мог бы и раньше сообразить, что надо ждать последнего вечернего выпуска.

Я поехал в контору, одолеваемый паническими мыслями.

Умрет он или нет? Если не умрет, его будут судить за убийство, к которому он не причастен. Зная об этом, я не мог допустить, чтобы его отправили в газовую камеру.

В конторе меня ждала работа, но я не мог сосредоточиться. Я вел переговоры с подрядчиком, но мысли мои так путались, что он с удивлением уставился на меня. Я извинился.

— Жена только что вышла из больницы, — сказал я. — Мы это отпраздновали. Наверно, я выпил слишком много шампанского.

Позднее пришел со стройки Тед Уэстон. Он принес вечернюю газету и бросил ее к себе на стол. Я все еще сидел с подрядчиком. При виде этой газеты я окончательно перестал соображать.

Мы производили подсчеты, и я начал делать столько ошибок, что подрядчик недовольно сказал:

— Послушайте, мистер Холлидей, давайте отложим. Должно быть, это шампанское оказалось не в меру крепким. Загляну-ка я завтра, а?

— Конечно, — сказал я. — Извините, у меня голова раскалывается. Давайте перенесем на завтра…

Едва он ушел, я перегнулся через стол и схватил газету.

— Можно взять на минутку, Тед?

— Разумеется, мистер Холлидей, берите, пожалуйста.

На первой полосе была помещена фотография Вазари с темноволосой красоткой, на вид лет восемнадцати, не более. Он улыбался ей и обнимал одной рукой. Подпись под фотографией гласила: Джинкс Мэндон женится на певичке из ночного клуба в день своего ареста. Далее сообщались отрывочные сведения о его аресте.

Мэндон праздновал свою свадьбу с Полиной Терри в клубе «Нора в углу», и там его опознал сыщик, который случайно оказался в это время в клубе. Когда он подошел к столу Мэндона, тот вытащил пистолет, но сыщик выстрелил первым. Мэндон был опасно ранен, его срочно доставили в больницу, где врачи пытаются спасти ему жизнь.

40
{"b":"315008","o":1}