Женщин эта тема совсем не вдохновила, и они тихо беседовали о чём-то своём, сидя на бортике бассейна.

Эта мирная картинка вдохновила меня на неожиданную идею: перебраться жить в подземный город, где уж наверняка мы будем в покое и безопасности. Оригинальную мысль как-то неуверенно поддержал Игорь, зато обе женщины посмотрели на меня с сожалением и дружно предложили «не пороть чушь».

Моё фиаско послужило сигналом к возвращению домой. Пока Лена обувалась и ополаскивала кувшин, я успел спросить Пелку, что случилось с предводителем бандитов и чьё лицо померещилось мне в лесу.

— Это Дарья — жена Фёдора, — с неохотой ответила она.

— Так если она со способностями, то получается — вас восемь, а Прохор говорил о семи.

— Не наша она. Года два, как пришла. Издалека — с севера. Не знаю, что в ней Фёдор нашёл? Злая, дёрганая. Когда этого бугая туман не взял, мы было решили: ладно — пусть бежит. Тогда она говорит:, Его-то отпускать и нельзя, А остальное ты видел. Я ещё из-за неё не хотела, чтобы Лена у нас появлялась: боялась — сглазит, — выпалив всё это, обычно спокойная Пелка почти бегом направилась к Игорю.

Махнув нам рукой на прощанье, они скрылись в коридоре.

— Что это с ней? — спросила Алёна, и я пересказал её всё, только что услышанное.

— Ох, не к добру всё это. Чует моё сердце.

— Ты никак тоже ведьмой стала? — пошутил я.

— Каждая женщина немножко ведьма, — на полном серьёзе ответила она, и мне показалось, что я уже где-то это слышал.

Мы прыгнули домой и открыли дверь на призывный лай Бубна. Следом из своей комнаты выглянула Тётькатя.

— Ой, а я и не слышала, как вы пришли, — обрадованно воскликнула она. — Хорошо погуляли?

Она ни разу не упоминала о прыжке в алёнину квартиру. Видимо, её сознание начисто заблокировало это воспоминание, дабы не мучиться в поисках объяснения. Вот и сейчас: неожиданность нашего появления она отнесла к собственной невнимательности. Из этого я сделал для себя вывод: быть осторожней и не смущать больше Катю непонятками.

Зато у Бубна не было никаких проблем с нашими неожиданными исчезновениями и появлениями. Он понимал только два состояния: нет хозяев дома — грустно, появились — весело, и никакой середины.

Остаток дня прошёл в обычном ежедневном распорядке: Лена с Катей до одурения смотрели сериал, который комб гнал на телевизор прямо с интернета, я поучаствовал в турнире на Шахматной Планете, а Бубен валялся в проходе, наблюдая за всеми нами.

Наконец, сериал завершился. Я разбудил задремавших зрителей, чтобы они могли продолжить спать в более подходящих условиях, и решительно пресёк их попытку «досмотреть и узнать, чем кончилось».

Ночью проснулся от того, что меня настойчиво трясли за плечо.

— Сашь, проснись! Ну, проснись пожалуйста, — жалобно повторяла Лена.

Я вскочил, ничего не понимая со сна, но успел заметить при свете ночника, что ходики показывают три часа ночи.

— Что случилось?! — испуганно спросил я, не зная что и думать.

— Пелка в беде! — неожиданно сказала жена.

— С чего ты взяла?

— Мне сон приснился: она тонет в болоте и зовёт меня таким тоненьким голосочком.

Почему-то такая ситуация — хозяйка болота тонет в собственной трясине, показалась мне ужасно смешной. Я не выдержал и фыркнул. Мой смех немного успокоил Алёну и она уже более спокойным голосом попросила:

— Загляни на минуточку, что там делается, а то голос этот и сейчас у меня в ушах.

— Ты чего — смеёшься? Как можно в чужую спальню посреди ночи заглядывать?

— Да если всё нормально, они в такое время спят без задних ног. Ну, прошу тебя. Иначе я всю ночь спать не буду, а это вредно для ребёнка.

Последний довод доканал меня. Я осторожно вызвал изображение мельницы и двинулся к игоревой и пелкиной спальне. Игорь спал, раскинувшись на кровати, и храпел, как пьяный дворник. Пелагеи в комнате не было! В душу ко мне закралась тревога.

Я стал осматривать спальни одну за другой: все спали на удивление крепко. Света во всём доме не было, и лишь где-то внизу были чуть заметны слабые жёлтые блики. Я двинулся туда, надеясь найти там Пелку. И нашёл — на кухне в крайне бедственном положении: она лежала, связанная по рукам и ногам на столе с кляпом во рту.

Около плиты стояла женщина с лицом, напоминающим вырубленного топором идола, и жёстким волчьим взглядом. Она помешивала в кастрюле длинной деревянной ложкой кипящее варево. Я сразу понял, что это Дарья, хотя она совсем не походила на Медузу, виденную мной среди ветвей. Иногда она подносила ложку к своему огромному носу и, понюхав, сыпала щепотку трав из стоящих рядом мешочков. Четыре свечи по углам помещения давали неверный колеблющийся свет. Тени о т этого как бы оживали и усиливали напряжённость, разлитую в воздухе.

Было очевидно, что с ведьмой мне самому не справиться, и я попытался разбудить кого-нибудь из семейства. Что я только ни делал, но никто даже не шелохнулся. Как видно, кое-что из дарьиных мешочков попало в вечернюю трапезу, и потому мои старания были напрасны.

Непонятный процесс подходил к концу: Дарья сняла кастрюлю с огня и поставила остужать её на окно, а сама зачем-то отправилась на второй этаж.

Я понял — сейчас или никогда: решительно вышел на кухню, взял Пелку на руки и вернулся в нашу спальню. Дальше, не теряя времени, приказал Лене держаться за меня, и мы перебрались в её квартиру, надеясь, что уж до Москвы дарьино влияние не распространяется.

Не успели мы развязать Пелагею, как она схватила меня за плечо, повернула к себе и неестественно спокойно сказала:

— Верни меня назад!

— И не подумаю, — ответил я. — Она тебя убьёт.

— Ещё неизвестно, кто кого, а у спящих нет никаких шансов.

И столько уверенности и страсти было в её голосе, что я стал вызывать образ мельницы.

Дарья ещё не вернулась, и мы тихонечко скользнули на кухню.

— Возвращайся, — одними губами прошептала мне Пелка, — только мешать будешь.

Вернувшись обратно, я однако продолжил следить за местом событий.

Там пока ничего не менялось. Но вот заскрипели деревянные ступеньки лестницы, и дверях показалась фёдорова жена. В ту же секунду Пелка сделала движение пальцами, как будто отбрасывая что-то от себя.

Кухонная дверь с грохотом захлопнулась, ударив Дарью в лицо, и она со всего маху грохнулась спиной на пол. Я думал, что Пелагея ринется вперёд добивать, но она медленно подошла к проёму и, что-то прошептав, взмахнула рукой. Доски на полу выгнулись под мощным напором и разошлись в стороны. Из щелей, шевелясь как живые, полезли грязные узловатые корни и спеленали поверженную ведьму.

Придя в себя, Дарья предприняла попытку сопротивления: её лицо вдруг потекло, как расплавленный воск, и я увидел знакомую мне маску Медузы. Но сегодня был не её день. Пелка опять махнула рукой, маска застыла и пошла трещинами, а потом осыпалась, как разбитая штукатурка. Никакого обмена молниями и бросания огненных шаров, как я втайне ожидал, не было. Собственно и борьбы-то не было: Пелагея убедительно показала, что она в более высокой категории колдовского мастерства, и только подлый удар из-за угла помог Дарье добиться временного преимущества.

То, что не удалось мне, Пелка проделала с лёгкостью: из комнат стали появляться разбуженные ею члены семьи, но среди них не было ни Игоря, ни Жеки с сыном.

Они встали вокруг распятой на полу колдуньи, молча выслушали Пелкин рассказ, взялись за руки и запели какую-то заунывную песню, которую даже комб, изучивший все земные языки, живые и мёртвые, не смог перевести.

Пенье окончилось, круг распался, и корни медленно, словно нехотя, уползли в подпол. Дарья встала, одела полушубок и валенки, которые ей принёс Фёдор, и с поникшей головой вышла во двор и дальше — на тропинку, ведущую к леспромхозу.

Хотя меня мучило любопытство, я понимал — сейчас не подходящее время для визитов, поэтому мы с женой вернулись домой, где я до утра пересказывал ей всё, что видел.