У одного политического мыслителя наших дней я нашел лозунг, который весьма меня воодушевил, ибо совпал с моими интуициями. Мыслитель предположил, что подлинная война миров разыгрывается теперь не в параметрах Запад — Восток или Север — Юг, но в терминах “Большие пространства” против “Глобализации”.

Самое любопытное, текст Михаила Ремизова, опубликованный на сайте “АПН” 27 ноября 2006 года, попался мне на глаза только теперь, сразу после просмотра “Семи кабинок”. Едва я успел прочувствовать и осознать кинофильм Месхиева — Тодоровского в подобном же ключе, как получил в свои руки авторитетную и обеспеченную терминологией речь, которая будто это кино комментирует.

Ремизов взыскует “социально ориентированного индустриального общества”, которое имеет шанс осуществиться только на пресловутых “Больших пространствах”. В этом смысле “Семь кабинок” — крайне показательное зрелище. Мышление и сопутствующая публичная речь вот уже два десятилетия замыкаются у нас в пространство маргинальное. Вместо просторов огромной страны, вместо полей, степей, лесов и рек, деревень, городов, а хотя бы даже и Москвы мыслится, а потом еще и овеществляется некая маргинальная территория, на которой ничего не производится. Напротив, на этой территории в криминальном стиле осуществляют перераспределение некоей информации постиндустриального характера (запись на мини-диске, скорее всего, финансового свойства и банковского происхождения, из-за которой и случается в отчетной картине весь сыр-бор), а еще там пьют, блюют, сплетничают, опорожняются и сношаются прямо на унитазе.

Кроме того, имеем остроумный образ “закрытых кабинок”, в каждой из которых скрывается до времени нечто брутально-маргинальное (труп, киллер, наркоман, которому, впрочем, тоже суждено прямо на наших глазах стать трупом), хотя и предсказуемое.

Внимание, внимание, в процессе анализа и письма ставки отчетной картины резко повышаются! Да тут же форменный, хотя и непредумышленный, шедевр. Выдающееся описание нашей социальной действительности.

Глобализация, по словам Ремизова, призвана подавить и демонтировать национальный “средний класс” — “культурное и социальное ядро современного общества”. Который, замечу со своей стороны, в позднем СССР как раз таки был и который напрочь изведен теперь. Один из существенных признаков существования среднего класса — развитая социальная мифология, утверждающая идею некоей социальной нормы. Такую норму принимает в качестве ориентира большая часть населения. Напротив, отождествиться с гламурными ценностями, которые навязывают обществу предательские “элиты” вкупе с выпущенными на волю социальными меньшинствами самого разного толка, большинство населения не в состоянии. Кроме прочего, маргинальные ценности не провоцируют никаких “больших нарративов”. Социальная реальность коллапсирует, а художественное пространство стремительно сжимается. В конечном счете — до туалетной кабинки.

Теперь бандиты из разных группировок, а также наркоманы, теневики, изменщицы, хищницы, владельцы ночных клубов, охранники непонятной ориентации и даже полуслепая уборщица встречаются в закрытом на ремонт женском туалете на семь персон, мы же на это смотрим и даже чуточку радуемся. А потому что притерпелись. Вместо цивилизующей окраины метрополии — безответственная бесперспективная маргиналия.

Михаил Ремизов: “Победить глобализацию нельзя, из нее можно только выйти — очень большими политико-региональными группами”.

Замечу, что, допустим, Соединенные Штаты не могут считаться жертвой глобализации. Достаточно посмотреть десяток первых попавшихся американских кинокартин, чтобы убедиться: все в порядке и с нормой, и с социокультурным разнообразием, и со средним классом. Фильм “Семь кабинок” блестяще подтверждает следующий тезис Ремизова: “Мы сейчас — образцовая арена глобализации”. В самом деле, где, в какой более-менее развитой стране так называемые “ведущие кинематографисты” практикуются в ответе на туалетный вопрос?? Напомню, Месхиев — недавний победитель Московского кинофестиваля, а Тодоровский-младший долгое время был ведущим продюсером одного из крупнейших телеканалов страны. Это не только люди из “просто хороших” семей, это люди из хороших кинематографических семей. Так вот, если даже наши безусловно талантливые кинематографисты, с младенчества приближенные к самой идее национального кинопроизводства, не находят никаких других тем и сюжетов, значит, дело действительно швах. Они же ведь не со зла. Наша социальная мифология такова — и больше никакова.

Не случайно, кстати, путаются издатели DVD: то они напишут “гламурная” комедия, а то “антигламурная”. Это весьма сильное свидетельство! Налицо релятивизм. Социальный диагноз (господство “гламура”, то бишь предельно маргинального стиля мышления) поставлен, а вот дать ему оценку — ну никак не получается.

С одной стороны, чтобы делать хорошие сборы, чтобы иметь успех в национальном масштабе, нужно идти навстречу, извиняюсь за выражение, народу, то есть вырабатывать и эксплуатировать здоровые социальные мифологемы, с которыми может без проблем солидаризироваться большинство. Но с другой стороны, оторвавшимся от народа и в духовном, и в потребительском плане “мастерам искусств” хочется и дальше культивировать свою “особость”, хочется воплощать свою маргинальность. Вот почему у них то “гламур”, то “антигламур”. И хочется, и колется. Никак не определятся. Будут хитрить-юлить до последнего. Тут ведь дело не в издателях DVD, само кино выполнено в предельно двусмысленном “игровом” режиме.

Выбор маргинального места действия, маргинальных персонажей и маргинального сюжета очень хорошо разоблачает волю “элиты”, в данном случае — “художественной”, но и всякой прочей, к обособлению. Так они наваривают свой специфический символический капитал. Так они пытаются утвердить новые поведенческие и речевые стандарты, так дезавуируют все еще присущие массовому сознанию идеи созидания (а не опорожнения), идеи солидарности (а не взаимного недоверия, стремительно переходящего во взаимное же истребление).

Итак, вместо Большой Разнообразной Страны — семь кабинок закрытого на ремонт женского туалета в московском ночном клубе. Вместо собственных незаемных сюжетов — чужие заимствованные.

Еще раз напомню: наши талантливые люди — наши актеры — затхлое туалетное пространство таки продышали. Люди, короче, у нас все еще есть. А зато жизни у этих людей по-прежнему никакой.

“Оказывается, я выпал из социума?!” Именно, парень. Ты выпал из социума. Он выпал из социума. Мы все выпали из социума. Семь кабинок — семь чудес света, который не есть ли тьма?

Кобо Абэ. Собрание сочинений. В 4-х томах. Том 1. Женщина в песках. Чужое лицо. Перевод с японского Владимира Гривнина. СПб., “Амфора”, 2007, 432 стр., 5000 экз.

Издание четырехтомного собрания сочинений классика современной японской литературы, начатое в издательстве “Амфора” романами “Женщина в песках” (1962) и “Чужое лицо” (1964).

Фернандо Аррабаль. Убивица из Зимнего Сада. Роман. Предисловие Милана Кундеры. Перевод с французского Нины Хотинской. М., “Эксмо”, 256 стр., 4100 экз.

Скандальный роман последнего дадаиста и сюрреалиста Фернандо Аррабаля.

Уильям С. Берроуз-мл. От винта. Перевод с английского Ольги Шидловской. “Эксмо”, 2006, 320 стр., 5000 экз.

Автобиографическая дилогия Уильяма Берроуза-младшего (1947 — 1981), сына одного из главных героев поколения битников, писателя Уильяма Сьюарда Берроуза (1914 — 1997) — “психоневрологическая одиссея нового Холдена Колфилда по Нью-Йорку, полная отчаяния, опустошения — и надежды. Во второй книге автор вспоминает о времени, проведенном с отцом в Танжере, знакомстве с литературными соратниками Берроуза-старшего и годах лечения” (от издателя). Предисловие к дилогии написала исследовательница литературы битников Энн Чартерс, а послесловие — отец писателя.