— Но, — спросила графиня, — почему же вы оставили там вашего друга? Вывих еще не так опасен, если его вовремя исправить.

— Мы были бы очень рады увезти его с нами, но это невозможно.

— Почему же?

— Ах, графиня, по очень простой причине, — разъяснил молодой капитан. — На юге Франции одно за другим разгораются восстания, и целые провинции поднимают знамя мятежа; несмотря на это, королевской армии, располагающей значительными силами, удалось взять почти все города, и только некоторые из них пытаются сопротивляться. Одним словом, как видите сами, у нас страшная война со всеми ее ужасами и разорением.

— Господи! — воскликнула графиня. — Неужели дела становятся так серьезны?

— Увы, да, графиня; очень немногие города не сдались еще королевским войскам. Главные из них: Сен-Жан-д'Анжели, в котором командует герцог де Субиз, Кастр, где в настоящее время живет герцогиня де Роган, и Монтобан, находящийся под защитой герцога Делафорса. Этот последний город герцог де Роган, кажется, хочет сделать главным средоточием протестантской религии, чем-то вроде второй Ла-Рошели.

— Удастся ли ему это?

— По крайней мере, мы надеемся на успех, графиня; герцог Делафорс еще помнит Варфоломеевскую ночь. Я забыл вам сказать, что я, мой брат и господин де Леран, как самые преданные герцогине люди, тоже принадлежим к гарнизону Кастра, который она защищает в настоящую минуту. Мы считали бы себя бесчестными, если б после благодеяний, оказанных нам герцогом, хоть одну минуту замедлили возвратиться в Кастр и подать ей помощь.

Бланш, до тех пор сидевшая в стороне и молча слушавшая их разговор, при последних словах Филиппа де Кастельно вскричала с сиявшим радостью лицом:

— Хорошо сказано, брат! Я уверена, что ты готов пожертвовать жизнью для нашей благодетельницы.

— Да, мы пожертвуем нашей жизнью, если это понадобится, сестрица, — подтвердил Филипп, обнимая девушку.

— Разве опасность так уж велика? — со страхом в голосе спросила графиня дю Люк.

— В настоящую минуту — нет, графиня, — отвечал, улыбаясь, Филипп де Кастельно, — но она грозит очень усилиться, если только королевским войскам удастся войти в город. Вот почему мы должны поскорей вернуться на свой пост.

— Я вполне понимаю вас, господа, и не хочу удерживать, несмотря на сильное желание провести еще несколько дней в вашем обществе; но мне очень жаль бедного молодого человека, которого вы покидаете.

— Зачем жалеть его? — улыбнулся Филипп. — Граф — дворянин и притом очень богат; его положение вовсе не может быть неприятно, особенно с тех пор, как вы им интересуетесь.

— О, будьте уверены, господа, я сочту непременным долгом осведомиться о здоровье этого совершенно одинокого молодого человека; не так ли, милая?

— Да, конечно, графиня! Бедный молодой человек! — пробормотала Бланш, причем лицо ее покрылось едва заметной краской.

— Где, вы сказали, он остановился?

— На Тиктонской улице, в гостинице «Единорог», которую содержит какой-то Грипнар, насколько я помню.

— Хорошо, я не забуду, — сказала графиня.

— И я тоже, — прибавила молодая девушка.

Жанна, улыбаясь, посмотрела на Бланш, сконфуженную тем, что ее, по-видимому, так хорошо поняли.

— Итак, господа, — продолжала графиня, — не беспокойтесь об участи вашего друга, я постараюсь, чтобы он был окружен всевозможным попечением.

— Благодарим вас тысячу раз, графиня; теперь позвольте нам проститься с вами.

— Не смею вас удерживать, господа, прощайте и не забудьте поблагодарить от меня герцогиню за ее доверие и память обо мне.

Обменявшись еще несколькими вежливыми словами с графиней и простившись с нежно любимой сестрой, молодые люди поспешно удалились.

Первым делом Жанны, когда они остались одни, было позаботиться о комнатах Бланш.

Она начала с того, что позвала крестницу Клерет, живущую у нее в услужении, и поручила Бланш ее заботам; затем отвела молодой девушке совершенно отдельные комнаты, сообщавшиеся с теми, которые она занимала сама, словом, графиня окружила свою гостью таким вниманием и попечением, на которые способны только одни женщины.

Все эти небольшие хлопоты были кончены за несколько часов до прихода почтенного пастора.

Рассказав ему в мельчайших подробностях то, что мы описали сейчас в нескольких строках, графиня прибавила:

— Итак, мэтр Грендорж, что вы думаете обо всем этом?

— Я должен вам признаться, графиня, — почтительно отвечал тот, — что слишком поражен всем случившимся и решительно ничего тут не могу понять.

— Отличное заключение! — вскричала, смеясь, графиня. — Какой же вы ужасный мечтатель! Вы никогда не слушаете, что вам рассказывают.

— Простите, графиня, я вполне заслужил ваши сегодняшние упреки, но что делать! После всего перенесенного мной в продолжение дня я чувствую себя точно во сне и делаю все машинально, не отдавая себе отчета в своих действиях. Еще раз, графиня, умоляю вас, простите меня!

— Вижу, мэтр Грендорж, что говорить с вами в настоящую минуту было бы совершенно бесполезно. Чувствуете ли вы себя, по крайней мере, в состоянии оказать мне услугу?

— О, графиня, если вы потребуете моей жизни…

— Мне нужно совсем другое, — перебила его, улыбаясь, Жанна.

— Так приказывайте, графиня!

— Я хочу просить вас сделать небольшую прогулку.

— Прогулку! Но я их столько совершил сегодня утром!

— Что делать, мэтр Грендорж! В таком случае окончание вашего дня будет похоже на его начало.

— А в какую сторону вам будет угодно послать меня, графиня?

— На Тиктонскую улицу.

— Гм! Это одна из самых противных и грязных улиц; на ней никто не живет, кроме банщиков и содержателей трактиров.

— Очень возможно, но там живет один человек, которого я попрошу вас навестить в гостинице «Единорог».

— Которую содержит мэтр Грипнар?

— Вы, значит, ее знаете?

— Да, немного.

— Сознайтесь лучше, что вы там бывали?

— Очень редко, графиня, каких-нибудь два или три раза.

— Это даже больше, чем нужно, для того чтоб знать ее. Итак, вы сначала войдете в эту гостиницу.

— Слушаю, графиня.

— Затем осведомитесь об одном молодом человеке, приехавшем вчера утром в Париж: его зовут граф Гастон де Леран.

— Гастон де Леран, очень хорошо.

— Он ранен.

— Вероятно, опасно? Бедный молодой человек!

— Я с ним не знакома; но это ничего не значит. Вы попросите провести вас к нему и передадите ему следующие слова, которые прошу вас хорошенько запомнить.

— Ничего не забуду, графиня.

— Хорошо; вы ему скажете следующее: «Графиня дю Люк де Мовер просила меня передать вам поклон; она надеется, что ваша рана не имела серьезных последствий, что вы скоро будете в состоянии к ней прийти». Хорошо ли вы меня поняли?

— Как нельзя лучше, графиня.

— Очень рада, мэтр Грендорж, а теперь…

— Что теперь?

— Теперь убирайтесь отсюда.

— Бегу со всех ног, графиня! — вскричал пастор и, поклонившись, выбежал из комнаты.

Когда он ушел, Бланш бросилась в объятия графини и спрятала голову на ее груди.

— О, благодарю вас, графиня! — прошептала она. — Благодарю! Как вы добры!

— Дитя! — отвечала тронутая Жанна. — Разве я тоже не женщина, и разве у меня нет сердца?