Элисон заметно напрягается, выдергивает сигарету из моего рта, докуривает ее и вновь направляется к выходу.

– Какие у нее могут быть дела? Две роли в фильмах Атома Эгояна, две – у Хэла Хартли, одна – в последней картине Тодда Хайнса. Ах да – и маленькая роль в новом фильме Вуди Аллена. Вот и все дела. А что?

– Ни фига себе! – изумленно восклицаю я.

– Вы с ней в настолько разных весовых категориях, Виктор, что это даже не смешно.

Элисон берет свои пальто и сумочку, которые лежат на табуретке у бара.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я хочу сказать, что тебе с ней ничего не светит, – говорит Элисон. – Нечего даже и пытаться.

– Да я так, просто интересуюсь, зайка, – пожимаю плечами.

– У нее, судя по всему, эта самая болезнь, при которой на себе волосы выдирают. Впрочем, симптомы полностью исчезли после лечения прозаком. По крайней мере, так говорят.

– Короче говоря, ты утверждаешь, в сущности, что мы попали в мышеловку, дверца захлопнулась и назад ходу нет?[80] Так? – спрашиваю я.

– Тем не менее тебе придется отступать через задний ход, – говорит она и целует меня в нос.

– Элисон, тут нет заднего хода, я точно знаю.

– Тогда просто подожди пять минут, – зевает она, застегивая пальто.

– Куда ты сейчас? – спрашиваю я робко. – Учитывая обстоятельства, подозреваю, что ты меня вряд ли подвезешь, а?

– У меня встреча, опоздать на которую равносильно смерти. Я записалась на стрижку к Стефену Ноллу, – говорит Элисон, прижимаясь к моей щеке. – Чмок-чмок, до скорого.

– Увидимся вечером, – роняю я, вяло махая рукой.

– Удачи, – отзывается она, уже спускаясь по лестнице и уходя все дальше и дальше от меня.

Умберто охраняет дверь в бар Spy на Грин-стрит, отмахиваясь от мух своей рацией; он желает мне удачи сегодня вечером, впускает меня, и я направляюсь вверх по лестнице, обнюхивая на ходу пальцы, затем ныряю в мужской туалет, где мою руки и разглядываю свое отражение в зеркале над умывальником, пока не вспоминаю, что время летит стремительно и безумие пожинает свои плоды[81] и все такое, а в зале уже собрались режиссер, ассистент режиссера, осветитель, оператор, электрик, еще два ассистента, Скотт Бенуа, сестра Джейсона Вурхиза, Брюс Халсе, Джерлинда Костифф, режиссер спецэффектов, еще один оператор со «Стедикамом», и все они стоят молча вокруг большого белого яйца, и повсюду снуют видеокамеры, документируя процесс съемки рекламного ролика, а фотографы делают снимки видеооператоров.

Хлоя сидит отдельно от всех в большой кабинке у задней стены зала. Толпа гримеров с гелями и кисточками вьется вокруг нее, а на ней – бриджи с нашитой хрустальной бижутерией, мини-платье с легкомысленной юбочкой, и она выглядит неестественно счастливой в этой сумеречной зоне, но, поймав мой взгляд, беспомощно передергивает плечиками. Некто по имени, кажется, Дарио, который одно время встречался с Николь Миллер, в темных очках и шляпе из кокосовой соломки от братьев Брукс с полосатой лентой и складным верхом и в сандалиях, лежит по соседству на татами, а на бицепсе у него татуировка с надписью «Mighty Morphin Power Rangers». С телефона в баре я проверяю свой автоответчик: Бальтазар Гетти, чек на оплату занятий у моего инструктора по тай-чи не принят банком, Элейн Ирвин, пиар-агент из моего гимнастического зала, Вэл Килмер, Риз Уизерспун. Кто-то подает мне кофе с молоком, а я зависаю с моделью по имени Андре и выкуриваю с ним слишком туго набитый косяк возле длинного закусочного стола, на котором расставлен весьма шикарный ассортимент суши и корзиночки с мороженым от Kenny Scharf, но Андре все это нельзя, потому что жизнь его сводится к питьевой воде, грилеванной рыбе и всем видам спорта, на которые у него только хватает сил, так что он выглядит весьма молодо, при этом как-то по-оранжевому изможденно, но это ему дико идет.

– Я хочу, чтобы люди улыбались чуть-чуть почаще, – говорит Андре, – к тому же меня очень беспокоит планетарный экологический кризис.

– Это дико круто, – говорю я, глядя на тонкие пластинки светло-голубого льда, которые покрывают всю стену, а также отдельные участки бара и зеркало за баром; мимо проходит кто-то, одетый в парку.

– А еще мне хочется открыть ресторан в форме гигантского скарабея.

Мы оба стоим и глядим на яйцо, а затем я покидаю Андре, бросая ему через плечо:

– Что-то в моем кофе слишком много пенки, парень.

Гримеры закончили, оставив Хлою в одиночестве, так что я подхожу туда, где она стоит и рассматривает всех нас в гигантском переносном зеркале, которое установлено посреди стола. Повсюду вокруг нее разбросаны журналы, некоторые – с лицом Хлои на обложке.

– С чего это вдруг очки? – спрашивает она.

– Риф утверждает, что в этом сезоне модно выглядеть как интеллектуал.

В зале так холодно, что наше дыхание замерзает на лету, превращаясь в клубы пара.

– Если кто-нибудь скажет тебе, что нужно съедать в день пластилина столько же, сколько весишь, ты тоже послушаешься? – спрашивает она спокойно.

– Я верчусь на месте, я прыгаю, зайка.

– Виктор, я очень рада, раз ты так хорошо разбираешься, что в этой жизни важно, а что – нет.

– Спасибо, детка.

Я наклоняюсь, чтобы поцеловать ее в шею, но она уклоняется и шепчет что-то насчет свежего грима, который я могу размазать, поэтому губы мои утыкаются в ее макушку.

– Чем пахнет? – спрашиваю я.

– Я протирала волосы водкой, чтобы осветлить их, – говорит она печально. – Бонго унюхал на показе Донны Каран и начал декламировать вслух мантру блаженства.

– Не напрягайся, зайка! Помни, что от тебя не требуется почти ничего, знай себе повторяй «cheese» двести раз в день. Вот и все!

– Когда тебя фотографируют шесть часов кряду, это превращается в сущую пытку.

– А что это за чувак там, в углу, солнышко? – и я показываю на лежащего на татами парня.

– Это Ла Тош. Он всюду за мной ходит. Мы знакомы уже несколько недель. Мы встретились за китайскими блинчиками в Kin Khao.

– Très jolie[82], – говорю я, пожимая плечами.

– Якобы он один из самых влиятельных психопатов в Риме, – вздыхает она. – У тебя закурить не найдется?

– Вот те на, а что случилось с никотиновым пластырем, который ты сегодня собиралась наклеить? – озабоченно спрашиваю я.

– У меня от него на подиуме голова кружилась. – Она берет меня за руку и смотрит прямо в глаза. – Мне так не хватало тебя сегодня. Когда я сильно устаю, мне всегда тебя очень не хватает.

Я наклоняюсь, обнимаю Хлою и шепчу ей в ухо:

– Эй, а кто здесь моя самая любимая маленькая супермоделька?

– Сними немедленно эти очки, – говорит Хлоя разочарованно. – Ты похож на человека, который переигрывает. Ты похож на Дина Кейна.

– Ну и что же здесь происходит?

Я снимаю очки и кладу их в футляр.

– Элисон Пул звонила мне сегодня раз десять, – говорит Хлоя, ища сигареты по всему столу. – Я не стала ей перезванивать. Ты, случайно, не в курсе, чего она хочет?

– Нет, зайка. А что?

– Ну, ты ее не видел на показе Alfaro?

– Зайка, я не был на показе Alfaro, – говорю я, вынимая маленький кружочек конфетти из ее волос.

– Шалом сказала, что видела тебя там.

– Значит, Шалом пора менять контактные линзы, зайка.

– Ну а сюда ко мне ты зачем пришел? – спрашивает она. – Ты уверен, что у тебя совсем нет сигарет?

Я проверяю все карманы.

– Похоже, нет, зайка. – Нахожу упаковку Mentos и предлагаю ей. – Ну, эээ, я просто хотел заскочить поболтать, как обычно. Вообще-то, мне надо в клуб – у меня там встреча с диджеем, который нам отчаянно нужен для сегодняшней вечеринки, а затем я тебя увижу на показе у Тодда.

– Мне нужно выбраться отсюда через сорок минут, если я хочу успеть привести в порядок волосы.