Верхом на моей «веспе» в клуб, чтобы позавтракать вместе с Дэмиеном в полвосьмого. По пути я три раза останавливаюсь у газетных киосков проверить прессу (ни малейших следов фотографии, временная передышка, а может, и не временная). Мы завтракаем в главном зале, который в это время суток выглядит неуютно и безлико – сплошные белые стены и черные вельветовые банкетки. Фотограф из Vanity Fair, напяливший шляпу типа тех, что носят тайские крестьяне на рисовых полях, часто слепит вспышками прямо в глаза. На одних мониторах идет «Казино „Рояль“», на других – «Горнолыжник», в то время как сверху доносятся голоса Бо и Пейтона – голубая рота заступила на боевую вахту у телефонов. За нашим столом собрались Дэмиен, я, Джей-Ди (который сидит в сторонке и что-то помечает в блокноте), а еще те самые две гориллы из черного джипа. На обоих – черные рубашки поло. Покончив с завтраком, мы углубляемся в разбросанные повсюду газеты с материалами, посвященными сегодняшнему событию. Ричард Джонсон в Post, Джордж Раш в News (моя большая фотография с заголовком «Сегодня Он – Мальчик Дня»), Майкл Флеминг в Variety, Майкл Мусто распинается в Village Voice, также упоминают о клубе Синди Адамс, Лиз Смит, Бадди Сигал, Билли Норвич, Джин Уильямс и А. Дж. Бенза. Я оставляю сообщение от лица Дагби на голосовой почте моего агента Билла. Дэмиен прихлебывает холодный латте без кофеина с ароматом лесного ореха и ванили и вертит в пальцах сигару Monte Cristo, которую то и дело порывается зажечь, но так и не зажигает. Он выглядит как настоящий мачо в черной футболке Comme des Garçons под черным же двубортным пиджаком, с часами Cartier модели Panthere на односторонне волосатом запястье, в темных очках с диоптриями Giorgio Armani, украшающих его правильной формы череп, и с мобильным телефоном Motorola Startak, элегантно лежащим рядом все с тем же односторонне волосатым запястьем. На прошлой неделе Дэмиен купил себе шестисотый «мерс» и только что в компании своих горилл подбросил на нем Линду Евангелисту на показ Синтии Роу, а в комнате холодно, и мы едим мюсли и десерт, и все было бы славно, полный блеск и просто зашибись, когда бы не такая жуткая рань.

– И вот мы с Дольфом заходим за кулисы во время вчерашнего показа Кельвина Кляйна – обычных два таких парня, которые время от времени передают друг другу бутылку Dewar’s[29], а там Кейт Мосс, голая по пояс, прикрывает титьки обеими ручонками, а я думаю: «Ну и чего?», а потом, уже вечером, я напился какого-то смертельного мартини в Match. У Дольфа – диплом инженера-химика, он женат – я имею в виду, женат, – так что никаких тебе бимбо, и, хотя VIP-комната была битком набита евроволками, никакого тебе героина, никаких лесбиянок, никакой японщины и журнала British Esquire. Мы тусовались с Ириной – это восходящая звезда, супермодель смешанного сибирско-эскимосского происхождения. После моего пятого смертельного мартини я спросил у Ирины, каково ей было провести все детство в эскимосском иглу. – Пауза. – Вечер, эээ, закончился вскоре после этого.

Дэмиен поднимает свои темные очки, трет глаза, пытается в первый раз за сегодня приспособиться к дневному свету и просматривает заголовки в газетах.

– Хелена Кристенсен разводится с Майклом Хатченсом? Принса видели с Вероникой Уэбб? Ну и дела в мире творятся!

Внезапно Бо появляется за моим плечом и вручает мне новый исправленный список гостей, шепчет что-то неразборчивое насчет Gap в самое ухо, передает образец приглашения, на который Дэмиен до сих пор ни разу не удосужился посмотреть, и вот ему вдруг приспичило, а также россыпь поляроидов и фотографий 8×10 с портретами сегодняшней смены официанток, причем Бо стырил снимки двух своих любимиц – Ребекки и Тыквочки, которые раньше обе работали в Doppelganger.

– Шалом Харлоу чихать на меня хотела, – сообщает Дэмиен.

– У меня мурашки по спине бегут, – отзываюсь я. – Во все возрастающем количестве.

Я просматриваю меню, с которым заявились Бонго и Бобби Флэй: лосось, маринованный в соусе халапеньо, на ломтиках черного хлеба, салат из рукколы и пряной зелени под бальзамическим уксусом, фокачча с калифорнийскими артишоками, грудка цыпленка в травах с белыми грибами и/или грилеваный тунец со свежемолотым черным перцем, клубника в шоколадном соусе, а также гранитас из свежевыжатых соков.

– Кто-нибудь читал интервью Марки Марка в Times? – спрашивает Дэмиен. – Он говорит, что нижнее белье преследует его почти как привидение.

– Меня тоже, Дэмиен, – говорю я. – Послушай, вот порядок рассадки гостей.

Дэмиен подозрительно изучает Бо на предмет реакции.

Бо замечает это, делает кое-какие разъяснения насчет меню, а затем осторожно добавляет:

– И… меня тоже.

– Вчера мне хотелось трахнуть где-то так примерно двадцать незнакомок. Самых обычных девушек, тех, что попадались мне на улице. И только одна-единственная, которая просто не заметила мой «мерседес», которая не могла отличить Versace от Gap, которая даже не посмотрела на мой Patek Philippe… – Он поворачивается к гориллам, разглядывающим меня с явным неодобрением. – Это часы такие, которых у вас, скорее всего, никогда не будет. Короче, она единственная заговорила со мной, какая-то обыкновенная унылая девица подошла ко мне в Chemical, и тогда я знаками печально объяснил ей, что я немой, понимаете, то есть совсем, языка у меня нет, вообще не могу говорить, и что бы вы думали? – выяснилось, что она владеет языком жестов!

Поймав на себе взгляд Дэмиена, я говорю:

– Ну да!

– Поверь мне, Виктор, – продолжает Дэмиен, – мир полон неожиданностей. Большинство из них скучные неожиданности, но тем не менее неожиданности. Само собой разумеется, я слегка испугался и оказался в унизительном положении. Можно даже сказать, что я запаниковал, но потом все же как-то справился. – Дэмиен отхлебывает свой латте. – А может, я уже на самом деле выпал из жизни? Как я испугался, чувак! Я почувствовал себя… старым.

– О чувак, но тебе всего лишь двадцать восемь.

Я исподтишка киваю Бо, давая ему понять, что он может валить к себе наверх.

– Да, двадцать восемь. – Дэмиен обдумывает сказанное, но вместо того, чтобы ответить, показывает рукой на стопки бумаги, лежащие на столе, и говорит: – Все идет по плану? Или нам грозят какие-то катастрофы, требующие моего личного вмешательства?

– Вот образец приглашения, – говорю я и вручаю ему листок. – Думаю, у тебя еще не было времени его посмотреть.

– Очень хорошо или, как любит говорить моя подруга Диана фон Фюрстенберг, ошень карашо.

– Да, напечатаны на вторично переработанной бумаге чернилами на основе сока голубых… я хотел сказать, голубики… – Закрываю глаза и трясу головой, пытаясь прийти в себя. – Прости, эти гомики противные наверху действуют мне на нервы.

– Открытие этого клуба, Виктор, равносильно политическому заявлению, – говорит Дэмиен. – Надеюсь, ты это понимаешь?

Я думаю про себя: «Я тебя умоляю!» – но вслух произношу:

– Да, чувак.

– Мы торгуем мифом.

– Тифом?

– Нет, мифом. М-и-ф-о-м. Ну, вот если бы твой сосед по парте сказал бы тебе, что может познакомить тебя с Мисс Америкой, чтобы ты ему сказал?

– Миф… Америка?

– Об этом-то я и толкую, зайка! – Дэмиен потягивается, затем снова откидывается на спинку скамьи в кабинке. – Ничего не могу поделать, Виктор, – говорит он безо всякого выражения. – Это как секс – когда ты ходишь по своему клубу. Я чувствую себя… состоявшимся.

– Чувак, как я тебя понимаю!

– Это не клуб, Виктор. Это афродизиак.

– Итак, вот, гмм, порядок рассадки гостей за столами на банкете, а вот список прессы, приглашенной на предбанкетную вечеринку с коктейлями.

Я вручаю Дэмиену кипу листов, а он небрежно передает ее одному из своих горилл, который смотрит на нее как баран на новые ворота.