— Очень даже есть, уже тридцать лет. Я переехал сюда десять лет назад.
Но… ох. Э-э… Какой сейчас год?
— 2147.
Две тысячи сто сорок седьмой? Ты меня разыгрываешь? Сейчас 2045-й.
— Нет. Ты отстал на столетие.
Но… ох. Правда?
— Ага.
Почему ты улетел на Марс?
— По той же причине, по какой масса народу давным-давно отправилась в Америку из Европы. За свободой культивировать нашу собственную ветвь человечества. Марс — прибежище всех, кто шагает под другие барабаны. Нам отказали в идентичности на Земле. Мы довели дело до самого Верховного Суда США, но проиграли. Так что…
Так что остался Марс.
— Точно. Здесь у нас очень милая община. Множественные браки, однополые браки, множество мнемосканов. По марсианским законам — разумеется, созданным теми из нас, кто здесь живёт — все формы брака законны и открыты. Через три дома от меня живёт семья, состоящая из женщины-человека и самца шимпанзе, генетически модифицированного, чтобы увеличить объём мозга. Мы с ними играем в бридж раз в неделю.
Я пожал плечами, хотя другой я никак не мог увидеть, что я это делаю.
— Если не можешь изменить старую конституцию, уезжай куда-нибудь в другое место и напиши там новую.
Ах. Это… вау. Это круто, да.
— Нереально круто.
Я… Марс — вау. Но постой-ка. Я не на Марсе, а нет никакой задержки сигнала.
— Ага. Я с этим уже сталкивался раньше, когда один из нас был на Луне. Когда бы ни запускали нового меня, он, похоже, оказывается квантово спутанным со мной; квантовая коммуникация мгновенна, как бы далеко ты ни находился.
А мы находимся очень далеко.
— О чём ты говоришь?
Акико Утияма сказала, что меня посылают на 47 Большой Медведицы.
— А где это?
В девяноста световых годах от Земли.
— Световых годах! Что ты такое говоришь?
Она сказала, что отправляет меня — ну, знаешь: передаёт по радио копию моего мнемоскана — к одной из планет, которую они изучали с помощью громадного телескопа SETI на обратной стороне Луны.
— Боже… И ты согласился?
Они, э-э… вообще-то не предложили мне никакого выбора. Но я, похоже, уже там. И это невероятно! Солнце — здешняя звезда — выглядит просто огромным. Она занимает, наверное, восьмую часть неба.
— И ты считаешь, что сейчас по-прежнему 2045? Это тогда тебя… тогда тебя передали?
Да. Но Акико сказала, что она не просто посылает меня; она также посылает инструкции, по которым для меня можно собрать роботизированное тело.
— И ты сейчас находишься в этом теле?
Да. Оно выглядит каким-то неправильным — должно быть, не получились какие-то детали. А цвета! Понятия не имею, правильные ли они, но я теперь вижу столько новых цветов! Но да, я нахожусь в гуманоидном теле. Не могу, конечно, видеть своего лица…
— То есть в том мире есть разумная жизнь? На что она похожа?
Я их пока не видел. Я в комнате, которая выглядит так, будто её вырастили, словно стены сделаны из коралла. Но тут есть большое окно, и я могу смотреть наружу. Гигантская звезда такого цвета, который я не знаю, как называется. И ещё там облака, которые свёрнуты в вертикальные спирали. И… о, что-то летит! Не птица; больше похоже на морского ската.
— Но никаких разумных инопланетян?
Пока нет. Но они должны быть. Кто-то же, в конце концов, сделал для меня тело.
— Если ты в самом деле в девяноста световых годах отсюда, то инопланетянам понадобилось двенадцать лет, чтобы возродить тебя в новом теле после получения сигнала.
Им могло понадобиться много времени, чтобы сообразить, как построить искусственное тело, или чтобы решить, действительно ли возрождать меня такая хорошая идея.
— Надо полагать.
Ты можешь связаться со Смайтом? Он бы хотел узнать…
— С кем?
С Габриэлем Смайтом.
— Как будто где-то слышал это имя…
Он из «Иммортекс». Главный психолог, кажется.
— Ах, да. Этот. Если он не прошёл мнемоскан, то давно уже умер; я попробую узнать.
Спасибо. Предполагалось, что я организую посылку ответного сигнала; попрошу об этом местных. Доказательство концепции: Акико и Смайт хотели доказать, что человеческое сознание можно передать по радио, что… что послы могут отправиться к другим мирам со скоростью света.
— И ты собираешься послать сигнал на Землю?
Если здешние жители, кто бы они ни были, позволят мне, то конечно. Но пройдёт ещё девяносто лет, прежде чем он доберётся до… как это по-правильному называется? Солнечная система?
— Наверное. Так расскажи мне — что ещё ты видишь?
Как же это всё странно…
— Джейк?
Прости. Слишком много всего свалилось. Разговор с тобой; полноцветное зрение; где я оказался; сколько времени прошло.
— Что ещё ты видишь?
Растительность — да, думаю, это растения. Похожи на перевёрнутые зонтики.
— Ага. Что ещё?
Мимо едет какой-то экипаж, формой похож на тыквенную семечку. Внутри что-то живое, под прозрачным навесом…
— О Господи! Инопланетянин! На что он похож?
Тёмный, объёмистый… ах чёрт, уехал.
— Вау. Настоящий инопланетянин…
— Ты собираешься сказать людям? Сообщить человечеству, что ты вступил в контакт с далёким миром?
— Я… я не знаю. Кто мне поверит? Скажут, что я галлюцинирую. Мне нечего им показать, а подтверждающий сигнал, если ты его пошлёшь, придёт лишь почти через столетие
Да уж. Погано. У меня такое чувство, что будет очень интересно.
— Ну, одному-то человеку я про тебя расскажу.
Один — это лучше, чем ни одного. Кому?
— Карен Бесарян. Ты с ней, кстати, встречался. Это та старушка, с которой мы разговаривали на презентации «Иммортекс».
Это была Карен Бесарян, писательница?
— Ага. И она по-прежнему пишет. Даже снова начала писать книги про Диномир — его персонажи тридцать лед назад перешли в общественное достояние, но читатели признают Карен их создательницей, и книги, которые она пишет сейчас, продаются даже лучше оригиналов.
Она молодец. А что стало с нами? Как семейный бизнес?
— Неплохо. «Old Sully's» сейчас даже на Марсе варят.
Здорово! А что ещё? Мы женились?
— Я — да.
О-о-о, я знал! На Ребекке Чонг, да? Я всегда знал, что рано или поздно…
Я улыбнулся.
— Нет, не на Ребекке. Она умерла уже больше пятидесяти лет назад, и она, в общем, была невысокого мнения о мнемосканах.
А, ну, тогда я, наверное, её не знаю…
— Это Карен, — сказал я. — Мы с Карен Бесарян поженились. Первые мнемосканы, завязавшие узелок.
На ней? Но она же старая! Никогда бы не подумал…
— Ага, на ней. Но об этом мы можем поговорить позже. Расскажи мне ещё о том, что ты видишь.
Я наверняка нахожусь под наблюдением; не могу себе представить, чтобы меня активировали без этого. Но пока что никаких признаков местных, кроме того экипажа, что проехал мимо окна. Помещение большое, и есть что-то, напоминающее дверь, хотя высотой примерно вдвое выше меня.
— Какие-нибудь другие намёки на природу инопланетян?
Ну, на стенах какие-то отметины. Спирали, круги. Полагаю, надписи. Бог весть, что они значат. В комнате есть приподнятый участок, но ничего похожего на стул.
— Потребность сидеть сильно переоценивают.
Да, возможно. Сам-то я стою. Всё это очень… дверь! Дверь открывается, складывается, как гармошка, и…
— Да? Да? Что ты видишь?
Привет? Привет! Гмм, меня зовут Джейк. Джейк Салливан.
— Что ты видишь? Как они выглядят?
Полагаю, нам нужно будет выучить языки друг друга, да? Это нормально…
— Джейк! Как они выглядят?
Я вижу, нам предстоит провести вместе немалое время, которое обещает быть чрезвычайно интересным…
— Джейк? Джейк?
