— Не отрицайте её существование. Не отказывайте Карен Бесарян в жизни и смерти. И, самое главное, не отказывайте её безутешному сыну в возможности упокоить её с миром. Спасибо.

Присяжных слова Лопес явно впечатлили. Я видел, как две женщины и один мужчина несколько раз кивали по ходу её речи, и, хотя Херрингтон тут же прекратил это ударом своего молотка, двое мужчин обменялись между собой короткими репликами по окончании речи Лопес.

У Дешона Дрэйпера сегодня была белая роза в петлице — по-видимому, его личная традиция для представления заключительного слова.

— Адвокат ответчика, — сказал он, кивая в сторону Марии Лопес, — обратилась к Декларации независимости. Не, как вы могли заметить, к Конституции США или Биллю о правах, документам, которые лежат в основе законодательства нашей страны. Миз Лопес не могла взывать к душам «отцов-основателей» или «составителей конституции», поскольку эти понятия не применяются к авторам Декларации независимости, написанной более чем за десятилетие до конституции.

— Действительно, прошло почти три сотни лет со времён подписания Декларации и, в отличие от Конституции, каждое слово и каждый нюанс которой пристально исследуется юристами, Декларация независимости по нашему общему мнению является продуктом своей эпохи — перечнем давних обид на Георга III, тогдашнего короля Великобритании.

— Нет, Декларацию мы должны припускать сквозь фильтр современных представлений. К примеру, когда мы слышим слова «Все люди созданы равными», то сегодня мы верим — в отличие от самих авторов Декларации тогда, в восемнадцатом веке — что все люди[22], а не только мужчины, созданы равными; женщины имеют точно такое же право на жизнь, свободу и стремление к счастью.

— Более того: когда Джефферсон подписывал этот документ, то под «людьми» он понимал лишь белых людей. Чёрные, такие, как я, не были в его глазах людьми; в конце концов, он сам владел рабами и таким образом нёс личную ответственность за лишение их свободы. Нет, не к Декларации независимости должны мы обращаться за ответами; кроме того, я уверен, что судья впоследствии проинструктирует вас насчёт того, что Декларация независимости не имеет никакой юридической силы.

— Однако я всё же верю, что история может многому нас научить. Так что позвольте мне процитировать другие великие слова нашего прошлого, посвящённые вопросу личной идентичности. — Голос Дешона усилился и зазвенел в правдоподобной имитации оригинала: — «У меня есть мечта, что однажды наша страна выправится и заживёт в соответствии с истинным смыслом слов, лежащих в её основе: «мы считаем самоочевидными следующие истины: что все люди созданы равными». У меня есть мечта, что четверо моих детей однажды станут жить в стране, где их будут судить не по цвету их кожи, а по содержанию их характера».

Дешон улыбнулся каждому из присяжных по очереди.

— Вот что должно учитываться! Содержание характера. А как мы показали ранее, содержание характера истца идентично его биологическому оригиналу.

— И всё же было бы ошибкой жить одним только прошлым — ибо вопрос, поставленный перед нами, касается нашего будущего. Процесс мнемосканирования, через который прошла Карен Бесарян, обошёлся ей в гигантскую сумму — но все новые технологии заоблачно дороги. Никому из вас, дамы и господа присяжные, ещё не исполнилось шестидесяти, а некоторые из вас значительно моложе. К тому времени, когда вы встанете перед тяжёлым выбором, перед которым не так давно встала Карен Бесарян, перегрузка сознания подешевеет — это будет вариант, доступный и вам. Не закрывайте эту дверь. Ваша жизнь может продолжиться так же, как жизнь Карен Бесарян.

— Женщина, сидящая здесь — а она женщина во всех смыслах этого слова — это Карен Бесарян, с точностью до мельчайших подробностей её жизни. Она помнит, как в 1960-х была маленькой девочкой в Джорджии. Она помнит свой первый поцелуй в 1970-х. Она помнит, как рожала Тайлера и кормила его грудью. Она помнит свой восторг при виде своей первой изданной книги. В юриспруденции существует концепция, обозначаемая словом «заведомо», имеющая отношение к знанию, которым обладает человек, к его осведомлённости. Эта Карен Бесарян обладает всеми знаниями оригинала; она — та же самая личность.

— Более того, она обладает теми же самыми чувствами, надеждами, чаяниями, той же самой творческой силой и теми же самыми желаниями, что и всегда. А вы обязаны принять во внимание её желания — ибо она хотела именно этого. Биологическая Карен Бесарян хотела, чтобы её продолжение могло стать настоящей ею, могло контролировать её состояние, жить в её доме, наслаждаться её жизнью, продолжать рассказывать истории о персонажах, любимых во всём мире. Этого хотела Карен Бесарян: это её решение, которое не наносит вреда никому, кроме жадных наследников. И кто мы такие, чтобы ему препятствовать?

— Когда вы удалитесь для принятия решения, в ваших руках будет не только судьба Карен Бесарян, но также и всех таких же, как она, включая, — он внезапно указал на меня, — вот этого человека, друга Карен Бесарян. — Он немного сдвинул руку. — И вот этого человека, моего отца — искусственного человека, в котором я каждой частичкой своего существа признаю своего отца.

— Что станет с этими живыми, любящими людьми, если вы вынесете решение в пользу ответчика? Если вы посчитаете, что эта женщина — не Карен Бесарян, то она лишится всего. У неё не будет ни денег, ни репутации, ни личности, ни прав. Разве мы хотим вернуться во времена, когда среди нас жили люди, лишённые прав? Разве мы хотим былых эпох, когда определение полноправного человека было очень узким — только мужчины, но не женщины, и при этом лишь белые мужчины?

— Нет, конечно же, нет. Мы живём в просвещённом настоящем и хотим ещё лучшего будущего. — Он подошёл к столу истца и положил руку на плечо Карен; Карен накрыла его руку ладонью и переплела с ней пальцы. — Примите дальновидное решение, — продолжал Дешон. — Примите моральное решение. Примите верное решение. Признайте, что эта женщина — Карен Бесарян. Потому что, дамы и господа, как вы могли убедиться в ходе этого процесса, так оно и есть.

Дешон считал, что жюри будет совещаться в течение четырёх дней. Консультант по подбору присяжных, которого он нанял, оценивал это время в неделю, тогда как комментатор «Суд-ТВ» предполагал, что не меньше восьми дней. Мы с Карен вернулись в её дом и пытались занять себя чем-нибудь, кроме беспокойства за исход процесса. Мы сидели вдвоём в её гостиной — мы решили, что нам больше нравится сидеть; пусть даже с точки зрения усталости в этом и не было нужды, так казалось более естественным. Я сидел в раскладном кожаном кресле, она — неподалёку в другом кресле, читая бумажную книгу. Полностью откинувшись на спинку, я ясно видел, на какой она странице, и поэтому заметил, что она всё время перечитывает одну и ту же главу. Похоже, лишь её внутренний зомби мог заниматься чтением, пока мы были погружены в ожидание.

Я просматривал новости о бейсбольных матчах, которые пропустил, на планшете с выключенным звуком — я мог комментировать бейсбол по крайней мере не хуже платного комментатора.

Внезапно — хотя, разве бывает по-другому? — зазвонил мой сотовый телефон; рингтоном у меня была установлена тема из передачи «Хоккейный вечер в Канаде». Телефон лежал на кофейном столике. Я привёл спинку кресла в вертикальное положение, сгрёб телефон со столика, поднёс к глазам и посмотрел на его маленький экран, на котором было написано «Видео недоступно» и «Дальняя связь». Мне никогда не удавалось сопротивляться телефону — Карен говорила, что она может запросто его игнорировать, наверное, это умение приходит, когда становишься знаменитостью. Я нажал кнопку ответа и поднёс телефон к уху.

— Алло? — Тишина; мне показалось, что там вообще никого нет. — Алло? — снова сказал я. — Алл…

— Здравствуйте, — сказал мужской голос с британский акцентом. — Могу ли я поговорить с Джекобом Джоном Салливаном?