Я перевернулся на спину, задумчиво посмотрел на Радмилу, свернувшуюся клубком у меня под боком, не сдержав улыбки. Мне нравится смотреть на нее спящую. Моя красавица... мои губы сами собой растянулись в блаженной улыбке. Я собственник и ничего не могу с этим поделать, хотя ей пока не мешает. Смотрел бы да смотрел, но пора будить, иначе мы просто не успеем вернуться в ЛиМиН до закрытия. Я потерся носом о ее плечо и шепотом произнес:
- Просыпайся, - за что и получил в глаз.
Я поспешно упал с кровати, стараясь не делать резких движений, встал, и все тем же шепотом окликнул ее. Помню, когда такое произошло в первый раз, жутко испугался, чтобы привести в чувство ее пришлось облить водой. А как бы вы себя повели, проснувшись после ночи любви в кровати с человеком, который тебя категорически отказывается признавать?! При этом она не объясняет свое плохое поведение по утрам, но, несмотря на это, я продолжаю настаивать на небольшом отдыхе после занятий любви. Может, я мазохист?
Пока Рада приводила себя в порядок, я расплатился за номер и поймал пролетку. Ветер кружил, снег заметал дорогу, и добраться до ворот ЛиМиНа за оставшиеся полчаса на своих двоих мы не успели бы. Я расплатился с возницей, проскользнул в приоткрытую калитку, получил нагоняй от сторожа за позднее возвращение, и побежал с Радмилой наперегонки на свой этаж, где нас уже должен был ждать горячий чай. По крайней мере, Кузя обещал, а свои обещания он всегда исполняет, не домовой, а настоящее сокровище. Но поблагодарить его я не успел, в комнату ворвался Митя, размахивая аккуратным белым конвертом.
- Ты тоже получил? - с порога закричал он. Кузя подпрыгнул, ухватил за лапу даже не подумавшего возмутиться Маньяка, и утащил того за шкаф, от греха подальше.
- Что? - осторожно спросил я, борясь с желанием последовать примеру домового и Мишки, тоже поспешившего уйти с линии огня.
- Приглашение от Яги на ежегодную семейную встречу, чтоб ее! - он швырнул конверт на стол, а сам рухнул на мою кровать.
- Зачем истерику-то устраивать? Не хочешь - откажись, - предложил из своего угла Мишка, и я его поддержал. Мама ведь отмазывала меня от этой встречи каждый год, ничего живой пока.
Митька смерил меня взглядом, словно сомневаясь в том, что я живой, и заявил, что иметь дело я Ягой нам пока не приходилось, тут твое "хочу - не хочу" не имеет никакого значения. Наша бабушка не приглашает, она уведомляет нас о том, что мы идем, а то, что мне удавалось избегать этих встреч, означает лишь то, что я был Яге либо не нужен, либо не интересен. Теперь, когда я переехал в Мир, мне придется делать все то, что она пожелает. Единственный, кого никогда не видели на общем семейном сборище - Казимир, но он - не мы. Точнее, мы - не он.
- Что за крик, а драки нет? - появилась в спальне Рада, прервав слезную речь моего кузена. - Кто-то умер? - повернулась она к Митрофану.
- Нет, но все может случиться, - он соскочил с кровати и начал мерить комнату шагами.
Я лишь развел руками. Бывает с ним иногда такое, единственное, что мы можем сделать - не лезть к нему. Я как-то пожаловался Вере на него, она в ответ рассмеялась - по ее мнению, Митя яркий представитель нашей семьи, так что мне надо брать с него пример, иначе никто не поверит, что я родственник Яги. Кстати, а Вера придет?
- Да куда мы денемся? - буркнул в ответ Митька, поежившись, словно от холода.
Не знаю, как они, а я буду рад ее видеть, да и она меня, надеюсь, тоже. Поможет мне разобраться в семейных связях, а я составлю ей компанию. Не трудно представить, как моя внучка ведет себя на подобных вечерах - забивается в угол и ждет, когда, наконец, можно будет уйти. Интересно, Яга действительно не замечает, сколько неудобств доставляет всем присутствие Веры, или просто делает вид, ставит эксперименты над родственниками?
- Еще какие! - Митька продолжал буйствовать, сметая все, что стояло у него на пути. Мои тапки он запинал под кровать, туда же чуть не отправился поднос с ужином, я едва успел его перехватить, но один стакан соскользнул, и Кузе пришлось вылезать из своего убежища, убирать осколки. Оказывается, он очень "высокого" мнения обо мне, таком косоруком, а уж о том, что он думает о моем брате, я слушать не стал. - Вот придешь завтра, и сам все увидишь.
- Завтра? - перебила его Рада. - Завтра понедельник, занятия, кто вас отпустит?
- Веками каждый год отпускали всех, кого требовала отпустить Яга, а тут возьмут и не отпустят?! - Митька остановился на мгновение, осуждающе посмотрел на девушку и продолжил свое шествие по нашей комнате. - Хотя это было бы не плохо, но... - он вздохнул, повернулся ко мне и объявил: - Значит, собираемся завтра безпятнадцати семь у ворот и выезжаем. Она терпеть не может, когда кто-то опаздывает.
Мишка проводил его до двери, и даже закрыл ее на всякий случай, чтобы, не дай бог, он не вздумал вернуться. Я взял со стола оба конверта, подписанные крайне неразборчивым подчерком, ни на одном из них не стояло имя отправителя, только получателя. Вот бы знать, сколько таких писем пришло сегодня в Лицей? Митька говорил, что здесь обучаются еще несколько наших родственников, но знакомить меня с ними не стал, сказал, что запомнить всех, кто приходится мне родным по крови, у меня не хватит памяти, а если понадобится помощь кого-то из них, лучше сразу обращаться к Яге. В чем-то он, конечно, прав, но мне все же интересно...
- О чем задумался? - прервала мои размышления Рада.
- О том, можно ли считать любовника бабушки своим родственником, - брякнул я в ответ, только потом сообразив, что сказал я это вслух.
- Приятного аппетита, - похрюкивая от смеха, Мишка выбрался из-за стола, с помощью которого отгораживался от Митьки, обошел меня стороной и ушел к Нине, оставив нас наедине с Радой. Кузя у нас домовой воспитанный, ушел немногим раньше, утащив с собой Маньяка. Последний даже не думает с ним спорить или сопротивляться, домовой его кормит и больше ему ничего не надо. Вот бы он так дома себя вел!
До понедельника я не вспоминал о том, что меня ждет представление семье, и так бы и забыл об этом, но слухи у нас распространяются быстро, и не было ни одного человека, который бы мне не позавидовал. Кроме Митьки, конечно, но он, к счастью, прекратил истерить, стал холоден и меланхоличен. За день я успел получить от друзей, напуганных его состоянием, кучу советов, как себя вести, больше всего старалась Оксана, а Сергей ей поддакивал. Выгнать их всех за дверь мне удалось только в шесть часов, заявив, что пора собираться. Минут десять приходил в себя, совместив релаксацию с душем. С такими друзьями и врагов не надо, пугали, как могли. Я что, по их мнению, не умею себя в обществе вести? Ем руками, сморкаюсь в скатерть? Такое ощущения, что я их близлежащей пещеры только что выбрался, и меня пригласили не на семейное сборище, а на королевский прием. Единственной, кто пожелал мне хорошо провести время, оказалась Рада, которую я бы с большим удовольствием взял с собой, но я не враг себе? Нас там же на месте и поженят, маловероятно, что все мои родственники такие же понимающие, как мама.
Митька вломился ко мне в спальню без двадцати минут семь, с воплем, что если он из-за меня опоздает, то и оправдываться перед Ягой придется мне. Никогда не замечал за бабушкой фанатичной пунктуальности, поэтому пообещал ему извиниться перед ней в любом случае. У ворот нас ждало такси, но остальные родственники, с которыми мне уже не терпелось познакомиться, уехали раньше нас.
- Не волнуйся, еще увидишься - мрачно пообещал Митя, устраиваясь рядом с водителем. - Там будут все.
Машина мягко качнулась на рессорах, и совершенно бесшумно поехала по склону вниз. Яга просила явиться к семи, так что время у нас есть. Деревья, здания и люди проносились мимо однообразными размытыми фигурами, следить за дорогой не представлялось возможным. Поэтому я был несколько удивлен, когда мы въехали на проспект, где на обочинах стояли аккуратные, респектабельные дома, по одному виду которых можно судить о состоятельности их жильцов. Оказалось, что бабушка, хоть и переехала несколько лет назад в лес, свое поместье в центре Егошихи не продала и до сих пор продолжает использовать. Избушка при всем ее желании не сможет вместить всех родственников, в то время как здесь, мы с горем пополам, но размещаемся. Я вылез из автомобиля, и замер в восхищении, забыв закрыть дверь и рот. Мы остановились напротив двухэтажного на первый взгляд дома, выделяющегося на фоне остальных ярко-красными стенами, белыми наличниками. Килевидный фронтон, украшенный деревянными фигурами животных, возносился над балконами - белые перила, черные балясины, красные же площадки. В стороны расходятся два одноэтажных крыла, на левом - четыре окна, резных, расписных, узорчатых, на правом - два, но он построен углом, а что за поворотом, с места, на котором я стоял, увидеть я не мог.
