— Просто я это к тому, что по твоим чарам нас могут выследить.

— Ты полагаешь, что на нас уже идет облава? — с некоторой тревогой уточнила Мелианнэ.

— Не уверен, но что-то мне подсказывает правильность этой мысли, — мрачно вздохнул Ратхар. — Слишком много людей из пограничной стражи бродит по округе, хотя до границы еще довольно далеко. К тому же, мне не кажется, что встреча с гномами была случайной. Ведь они хотели что-то от тебя?

— Не знаю, о чем ты, — отрезала эльфийка. — Тебе просто померещилось.

— Гномы, хотя и живут на наших землях, знают, что к ним закон в случае, если совершат малейшее преступление, будет гораздо строже, чем к людям. Поэтому они едва ли стали бы нападать на нас среди скопления людей, не будь на то причины, гораздо более веской, чем даже их жизнь, — как бы невзначай заметил воин. — За себя могу сказать с уверенностью, что недомеркам прежде дорогу не переходил, а потому едва ли они искали там именно меня. А поскольку нас лишь двое, то целью этого нападения могла быть именно ты, э’валле, — заключил наемник, вопросительно уставившись на свою спутницу.

— Они просто ненавидят нас, вот и кинулись, словно бешеные псы. Такие отношения между нашими расами существуют едва ли не с начала времен, и едва ли гномы вдруг могли воспылать ко мне братской любовью.

— Может быть и так, но вот я не слышал, чтобы среди дьорвикских гномов встречались маги, а тот, который ушел из поселка, явно был неслабым чародеем, — задумчиво проговорил Ратхар.

— Если люди не видели гномьи чары, это вовсе не значит, что среди их народа нет волшебников. Гномы, как бы то ни было, не дураки, чтобы показывать фокусы на главных площадях ваших городов, — рассудила эльфийка. — И вообще, что ты хочешь от меня? Тебе поручено охранять меня, ну так и охраняй! Откуда же я могу знать, почему бородатые недомерки напали на нас?

— Именно сейчас, э’валле, я бы хотел, чтобы ты, рискнув, прибегла к магии и нашла наших коней, как обещала, — напомнил человек. — На них остался весь наш скарб и часть оружия, с которым я не хотел бы расставаться так легко.

— Попытаюсь, — коротко ответила Мелианнэ, делая глубокий вдох и затем медленно выдохнув.

Внешне процесс поиска ничем особым не был заметен. Мелианнэ просто стояла неподвижно в центре поляны, крепко зажмурившись и спокойно дыша. Та составляющая ее души, которая была связана с магией, выскользнув из тела, но будучи соединенной с ним прочными связями, летела сквозь пространство, которое маги из числа людей назвали бы астралом. Сейчас лес представал перед внутренним взором эльфийки, как некая серая пелена с более темными и чуть более светлыми прожилками, а любое разумное создание, любой лесной зверь или человек, казался ярким белым пятном, от которого исходило сияние. Мелианнэ кружа по лесу и все больше удаляясь от того места, где они остановились, и где оставалось ее тело, позвала бежавших скакунов, как звала их раньше. На самом деле эльфийка не произнесла ни звука, но по лесу волной прокатился зов, передаваемый от дерева к дереву лесными духами, зов, заставляющий бежавших животных вернуться к своим хозяевам.

Ратхар ждал довольно долго, но, наконец, Мелианнэ шумно выдохнула и открыла глаза. Она вдруг пошатнулась, словно теряя равновесие, но наемник тут же подхватил ее и усадил на землю.

— Вернутся, если их еще не поймали, — промолвила эльфийка. Было заметно, что магия стоила ей немалых усилий.

— Больше ты никого поблизости не заметила?

— Нет, на расстоянии двух миль отсюда людей нет, — уверенно ответила Перворожденная.

— А нелюди?

— О чем ты, — не поняла вопроса Мелианнэ.

— Может, тут гном поблизости бродит, — пояснил человек. — Не хотелось бы вновь столкнуться с ним.

— Гному, тем более, раненому, никогда пешком не преодолеть такое расстояние по лесу быстрее, чем нам, — возразила эльфийка. — А верхом и подавно.

— Ладно, тогда будем ждать наших лошадок, — пожал плечами Ратхар.

Ждать, однако, пришлось недолго. Спустя примерно десять минут в глубине леса раздался хруст веток, заставивший эльфийку и наемника схватиться за оружие, и на поляну вышли кони, бежавшие в начале схватки с гномами. Они свойственным всем животным чутьем, которое проявляется изредка и у людей, но гораздо слабее, восприняли призыв существа, которое за последние несколько дней считали своим Хозяином, вернее одним из таковых, и этого призыва животные, выросшие в неволе и приученные к подчинению, не смогли ослушаться. Было заметно, что бока их тяжело вздымаются, точно от быстрого бега. Ратхар сразу увидел, что вся поклажа, включая лук Мелианнэ и собственный метательный топорик, на месте, что его весьма порадовало.

— Что ж, у магии есть неоспоримые достоинства, — усмехнулся наемник, проверяя сбрую.

— У магии гораздо больше недостатков, чем ты думаешь, — вздохнула Мелианнэ. — Особенно, если не владеешь ею в совершенстве. Поэтому в бою я больше полагаюсь на меч, чем на чары, — призналась эльфийка.

— Не думал, что быть волшебником — плохо, — удивился воин. — Ведь это же новые возможности и сила, превосходящая силу обычного человека.

— Возможно, это так, — кивнула Мелианнэ, добавив: — Но только почему-то наши величайшие маги, те, кому открывались самые сокровенные тайны высокого искусства, никогда не прибегали к этой силе. Достигнув некоторого уровня, чародеи моего народа добровольно становились отшельниками, проводя остаток жизни в лесах и почти не показываясь на глаза своим соплеменникам. Говорят, после смерти они становились кем-то вроде стражей леса, охраняющих его покой, а заодно и покой остальных Перворожденных.

На эти слова Ратхар ничего не ответил, ибо к искусству чародейства отношение имел самое косвенное, хотя за свою жизнь и сталкивался с разными магами, большинство из которых, правда, оказывались проходимцами. Он привык решать свои проблемы другими методами, а все волшебство считал чем-то посторонним, никогда не связываясь с магами без нужды. Тем более что люди, постигшие тайны магии, в отличие от родственников Мелианнэ, никогда добровольно не отказывались от власти, а потому, становясь опытнее, одновременно приобретали все большее коварство и вероломство, будучи готовы ради вожделенной власти и богатства пойти на любую подлость.

Из леса путники выбрались нескоро, поскольку сперва дали своим лошадям необходимый отдых, а затем петляли по зарослям, долго запутывая следы. Лошади же, отнятой у стражника, Ратхар нанес несколько ран кинжалом, походивших на следы когтей, а также оборвал подпругу, после чего прогнал прочь. Он понимал, что все эти ухищрения не слишком надежны, но если коня поймают те, кто еще ничего не знает о событиях в Долине, то они все же могут решить, будто всадник погиб в клыках дикого зверя, а скакуну удалось убежать. Добавить достоверности такой версии должны были и следы крови, ради которых наемник нанес сам себе рану. После этого, будучи уже не в состоянии сделать что-либо, Ратхар мог лишь надеяться, что им удастся добраться до границы, которая, несмотря на все перипетии, с каждым днем их путешествия становилась все ближе. Однако в этом он очень сильно заблуждался.

А в роще на окраине охваченного паникой поселка, жители которого сейчас всецело были заняты борьбой с разгоравшимся пожаром, стоял, глядя в сторону леса, единственный уцелевший в короткой схватке гном. Он сейчас совершенно не опасался, что местные жители могут заметить чужака, на нем сполна отыгравшись за свои беды. Крестьянам явно было не до прочесывания окрестностей, хотя потом, конечно, они вполне могут попытаться отыскать следы тех, кто устроил в селении форменный погром. Впрочем, едва ли им удастся кого-то найти.

— Что же, — ехидно буркнул себе под нос прятавшийся в зарослях гном. — Бегите, бегите. Далеко вам, все одно, не убежать. Чужими чарами от вас так разит, что за тысячу лиг учуять можно, да и наш подарочек, пожалуй, сгодится.

Гном, со злорадной насмешкой взглянув на поселок, над которым трепетало зарево пожара, не спеша двинулся в лес. Предстоял долгий путь, но теперь, когда он исполнил, пусть и не полностью, полученный приказ, спешить было некуда. Сварт неплохо постарался там, в мерзком человечьем муравейнике, что звался Рансбургом, а он, Дурин, на славу потрудился здесь, и не было ничего худого, если последний ход в этой странной партии сделают другие его братья. Гном по имени Дурин, воин Подгорного королевства, вовсе не был тщеславен. Сейчас он больше сожалел о том, что погибли его товарищи, но они, в прочем, были готовы к этому с самого рождения, избрав путь воинов.