Но, как бы то ни было, сейчас граф, будучи рыцарем не только лишь по титулу, но по духу, знал, что он не в праве отступить. Ни сталь, ни меткие стелы, ни магия не могли быть ныне оправданием собственной трусости, позорного малодушия, которому нет места в сердце воина.
Разорение и ужас, который несли эльфы в его родные края, были знакомы полководцу с давних лет, и теперь он никак не мог допустить, чтобы повторилось то, что ему довелось видеть еще юным оруженосцем на северной границе. Ни малочисленность и откровенная слабость его войска, ни эльфийские чародеи и лучники не заставили бы графа отступить. Он полагал, что движимые жаждой человеческой крови эльфы могли просто пройти мимо, сойди его отряд с их пути, дабы скорее добраться до населенных областей, чтобы залить сердце Фолгерка кровью. Он мог спасти своих воинов, убедив себя, что выгоднее пропустить эльфов вперед, ударив затем им в спину, но Тард не собирался этого делать, предпочитая смерть в честном бою, лицом к лицу с врагом, мукам совести.
Армия сейчас выстраивалась в боевые порядки, готовясь встретить атаку эльфов. Перворожденные пока не предпринимали ничего, оставаясь в своем лагере и лишь выслав вперед конные дозоры. Разведчики Тарда, которым граф категорически запретил вступать в бой, желая сохранить до начала сражения всех своих воинов, подбирались почти к самым кострам, вокруг которых расположились эльфы. И по докладам лазутчиков казалось, что Перворожденные сегодня действительно не станут начинать бой. Одной из причин тому была и погода, одинаково плохая и для людей, и для эльфов. Сухие и теплые дни вдруг сменились промозглой сыростью. Второй день с неба сеял мелкий дождь, неприятный, проникавший под плащи и пологи шатров, изнурявший людей. От сырости могли и впрямь испортиться тетивы луков, во всяком случае, арбалетчики из войска Фолгерка уже жаловались, что не смогут стрелять так, как всегда, поскольку оружие приходило в негодность.
Но граф, несмотря ни на что, был уверен, что эльфы не станут медлить, атаковав именно сегодня. Их лукам, на которых, как говорили, лежали особые заклятья, дождь не был так страшен, зато тяжелая конница людей не могла передвигаться быстро по раскисшей земле. И потому граф велел готовиться к бою, ожидая, когда же, наконец, начнется движение в стане эльфов.
У Тарда не было столько воинов, чтобы придумывать сложные построения, устраивать засады и прятать в окрестных рощах резервы. В бой сразу же будут брошены почти все силы, ибо от того, выдержат ли люди первый удар, не отпрянут ли под натиском врага, сломав строй, и зависел во многом исход всего сражения.
Пехота, наиболее многочисленная часть войска, выстраивалась тремя плотными квадратами, примерно равными по числу. Ополченцы, самые ненадежные воины из тех, что были в распоряжении Тарда, были равномерно разделены между всеми отрядами, образовав первые несколько шеренг. Пожалуй, только ветераны-десятники и понимали, что им и их подчиненным уготована роль прослойки, о которую затупятся эльфийские мечи, прежде чем в бой вступят наиболее подготовленные воины фолгеркской армии. Тард жертвовал добровольцами, обрекая их на верную смерть, чтобы до последнего сберечь опытных воинов, наемников и королевских солдат, которые и должны были решить исход рукопашной схватки.
Наемники, кстати, едва не покинули войско, как только оно вступило в пределы Фолгерка. Раньше, пока отряд передвигался по эльфийским землям, каждый человек, начиная от командующего, и заканчивая последним кашеваром, думал о том, как уцелеть во враждебном краю, полном неумолимых врагов, и единственным шансом для всех было держаться вместе. Именно поэтому наемники стойко выдерживали стремительные переходы, отражая редкие наскоки эльфийских конных дозоров, но стоило только армии вернуться в королевство, как солдаты удачи вспомнили, что сражаются не просто так, а за приличное вознаграждение, которое пора было уже выплачивать. Положение Тарда, который ради сохранения нескольких сотен отлично обученных бойцов был готов отдать сколько угодно золота, осложнялось тем, что вся казна осталась на Финнорских равнинах. Наемники, однако, не желали слышать оправданий, требуя положенную им по контракту, заключенному еще самим Ирваном, плату.
Тард, будучи человеком решительным, предпочитавшим действие ожиданию, оказавшись в первом же городке, через который пролег путь его войска, явился в магистрат и потребовал выдать ему городскую казну. Барона, которому принадлежали эти края, в городе не было, ибо он, как и большинство дворян, ушел на войну, но оставленный им за себя наместник едва не вызвал графа на дуэль, сочтя его требование едва ли не проявлением мятежа.
В ответ на это Тард подвел упрямого градоначальника к окну и показал ему разгуливавших по улицам солдат из своего отряда, при этом коротко живописав, что с его городом сделает толпа наемных воинов, когда они поймут, что не дождутся обещанной платы. Тард не был хорошим рассказчиком, но, вероятно, прочувствованная речь произвела на бургомистра сильное впечатление, поскольку уже на следующее утро в лагерь войска были доставлены сундуки с золотом, которое граф не медля, роздал своим воинам.
И теперь наемники, для которых на самом деле лучше бы было бежать куда подальше, не дожидаясь никакой платы, готовились принять бой плечом к плечу с фолгеркскими солдатами. Солдаты удачи, многие из которых сражались в рядах королевской армии с самого начала войны, составляли значительную часть тяжелой пехоты и большинство арбалетчиков. Причем нескольким сотням стрелков по замыслу Тарда предстояло сыграть в грядущем бою важную роль. Не имея большого числа панцирной конницы, главной ударной силы по взглядам большинства полководцев, граф не мог, как это было принято, сделать ставку на кавалерийскую атаку, а тяжелая пехота, вооруженная копьями и алебардами, не была достаточно подвижной. Поэтому уступить Перворожденным право первого удара, и от мастерства арбалетчиков, которые сейчас заняли позиции перед строем пикинеров, во многом зависело, удастся ли перед сшибкой расстроить боевые порядки эльфов. Перворожденные обычно начинали атаку с обстрела, порой рассеивая вражеские армии без ближнего боя, и сейчас фолгеркские стрелки должны были подавить лучников противника, заставив эльфов скорее двинуть в бой тяжелую пехоту.
Граф не намеревался атаковать, поскольку в этом случае его менее многочисленное войско вовсе не имело бы никаких преимуществ. Потому вся тяжелая кавалерия людей была поставлена на левом фланге, и в случае атаки эльфов всадники должны были укрыться за спинами пехоты. Вперед были выдвинуты только конные стрелки, часть из которых сейчас следила за действиями эльфов. Когда начнется бой, арбалетчики должны будут обстрелять приближающиеся колонны эльфов, а затем отойти на фланг. У Перворожденных тоже было некоторое количество всадников, способных обойти пехоту людей, ударив им в тыл, и кавалерия Тарда должна была препятствовать этому.
Тард, предавшись раздумьям, и не заметил сразу во весь опор мчавшегося к группе офицеров всадника, показавшегося из дождевой пелены в паре сотен ярдов от них. Лихо взлетев на холм, всадник, оказавшийся одним из дозорных, следивших за эльфами, остановился перед графом, который от неожиданности едва заметно вздрогнул.
— Мой господин, — голос разведчика, совсем еще юнца, дрожал не то от волнения, не тот от страха. — Эльфы строятся в боевые порядки. Десятник Эмерт приказал предупредить вас, а сам с тремя воинами остался наблюдать за неприятелем.
— Ну, что я говорил? — граф торжествующе взглянул на своих спутников. — Они атакуют сегодня. Эльфы не станут зря тратить время. У них и так численное превосходство, им нечего ждать.
— Не самый лучший день они выбрали, — пробормотал один из сотников, сопровождавших графа. — Слишком сыро, луки испортятся, да и ветер в их сторону. Стрелы будет сносить, они не смогут бить точно.
В ту же секунду, будто слова сотника содержали в себе скрытое заклинание, сеявший с самого утра мелкий дождь внезапно прекратился, и в лица всадников ударил порыв ветра, принесшегося с севера, с той стороны, где и расположились эльфы.
