По дороге я попросила Витька завернуть в магазин. Он снова меня ждал, а я купила краски, карандаши, кисточки и альбом для рисования. Я решила прикинуться студенткой художественного училища, тогда у жителей станицы Вольготной не возникнет удивления при виде нового человека, который что-то выискивает. Я им скажу, что приехала на этюды, поэтому везде хожу и рисую. Вероятно, в этом убогом селе нет гостиницы, и мне придется искать комнату. Хоть бы дождей не было! На юге сейчас тепло, не должно быть, но зонт на всякий случай возьму. Если я беру с собой зонт, то дождь не идет. Ну и если при себе нет зонта, то льет ливень.

Витек высадил меня возле дома и долго смотрел мне вслед. Помогать не хочет, так хоть бы не мешал. Что он надеется увидеть, таскаясь со мной по городу?

У подъезда я догнала своего соседа Сергея Петровича. Он не спеша шел из магазина и нес пакет с кефиром.

— Здравствуй, Миля! — обрадовался при виде меня старик. — У меня для тебя отличная новость: тебе звонил Никита. Он приглашает тебя на базу отдыха в горах. Просил передать, чтоб ты срочно ему перезвонила.

Я вежливо улыбнулась.

— К сожалению, я не поеду. Мне надо уехать в другое место на этюды.

Сергей Петрович ждал, что я, обгоняя ветер, побегу звонить Никите, поэтому не удержался и сказал:

— Что с тобой, девонька? Сдурела? Тебе надо замуж выходить, а ты рисовать надумала. А что это за парень тебя до подъезда на машине довез? Я его здесь раньше не видел. Жених?

— Нет, просто знакомый.

— Хоть и знакомый, а ты ему такое злое лицо не делай.

— Какое это злое?

— Я видел, как ты ему до свидания сказала. Он чуть не испугался.

— Померещилось вам все! И чуть-чуть не считается.

— Слушай, что тебе умные люди говорят! Будешь такое угрюмое лицо делать, всех парней распугаешь. Никто замуж не возьмет.

Ох уж мне эти старики с их советами! Можно подумать, что если я к вечеру не выйду замуж, то наступит конец света! Почему всем так нравится учить меня жить и делать замечания?

Я вошла вслед за сердитым соседом в подъезд, и мы сразу столкнулись с Ольгой Тимофеевной. Ее вел под руку муж. Он был хмурый, но спокойный. Зато Ольгу Тимофеевну трясло, глаза опухли от слез.

— Что случилось? — испугалась я.

Неужели это из-за взрыва и пожара в моей квартире? Всех соседей перепугала, вон у них уже нервные срывы и истерики. Хоть бы на меня всем подъездом не ополчились.

— Мой дедушка этой ночью попал в больницу, — всхлипывая, застонала Ольга Тимофеевна и уткнулась в плечо мужа.

— Он еще вчера был совершенно здоров! — не поверила я. Ну хотя бы забыли про взрыв и не винят меня.

Соседка ничего не смогла вымолвить из-за слез, а ее муж ответил:

— Он отравился. Осталась упаковка от торта, там срок годности истек. Не знаем, где он взял этот торт, может, в помойке нашел. Деду ночью плохо стало, мы вызвали «скорую», его в больницу увезли. Надеемся, что все обойдется.

— Это я виновата, не уследила за дедом, — сквозь рыданья сказала Ольга Тимофеевна.

— Ты не виновата, — обнял ее за плечи муж. — Мы все должны были за ним смотреть.

— Извините нас, спешим. Надо к деду в больницу сходить, — прорыдала Ольга Тимофеевна.

Я смотрела, как поникшие соседи вышли из подъезда, и краски с альбомом выпали из моих рук. Соседи не виноваты! Все равно я оказалась крайняя, хоть это и не связано с ночным пожаром. Это был мой торт! Отравить хотели меня! Когда я об этом подумала, мне стало еще тоскливее: отравленный торт вместе со мной должны были съесть Елена и маленькая Настя. Ясно, что торт принес не Никита, ему нет резона меня травить. Это те убийцы, которые все под несчастные случаи маскируют. Я сползла по стенке на пол и завыла.

— Что с тобой? — испугался Сергей Петрович. Он подобрал с пола мои покупки и потряс меня за плечи.

— Он чуть не умер! Он не должен был есть этот торт!

— Конечно, не должен, с помойки вообще ничего нельзя есть, — согласился сосед. — Жаль старика, но что поделаешь. Не каждому удается дожить до девяноста восьми лет, ни разу не заболев. Не беспокойся, отлежится в больнице, будет как новенький. У него здоровье — всех переживет! Вот если бы ты съела какую-нибудь дрянь с помойки, точно бы умерла, сейчас молодежь хлипкая, не то что раньше, а за деда не бойся.

— Вы не поняли, я должна была съесть этот торт и умереть!

— Конечно, не понял. Зачем тебе умирать? О всяких самоубийствах слышал, но не о таком! Тебе не кажется, что проще повеситься или утопиться? А еще лучше — выходи замуж!

Сергей Петрович поднял меня с пола и втолкнул в свою квартиру. Он жил через стенку от меня один в двухкомнатной квартире. Богатством она тоже не блистала, но в ней хоть пожара не было. А вот у меня после взрыва, да еще после того, как поработала пожарная машина, полный бардак. Надо все выбросить и сделать капитальный ремонт. Ага, сейчас зарплату получу и сделаю, а на оставшиеся деньги куплю остров в Тихом океане.

Я не сопротивлялась, намерениям соседа привести меня в чувство, мне было безразлично. Лучше бы я отравилась. Не могу жить в постоянном напряжении, как на вулкане. Никакого здоровья и нервов не хватит.

Почему-то вспомнился недавний случай с арбузом в прокуратуре. Арбуз лежал в коридоре на подоконнике и был ничей. Его сразу заметили, утащили в кабинет и решили съесть. Останавливало прокуроров только то, что, по словам папы, он мог быть отравлен недоброжелателями — один укол в спелый арбузный бок, и всю прокуратуру похоронят. Арбуз какое-то время лежал на столе, все ходили вокруг него, смотрели, облизывались, думали — вот халява лежит, а потом все-таки съели. Все живы.

— Не понимаю, из-за чего истерика. Ты всегда непрошибаемая, как танк. Что случилось-то? Ну, не плачь. Сейчас выпьешь кефира, и все пройдет, — успокоил сосед, усаживая меня на стул в своей кухне.

— Не надо.

Кефир я ненавидела еще больше водки и лекарством от истерики не считала.

— Пей!

Я из вежливости сделала глоток и поставила стакан обратно на стол.

— Теперь расскажи, девонька, зачем ты умирать надумала? Несчастная любовь? Что натворил этот подлец Никита?

— Никита ни при чем, я его почти месяц не видела. Я приношу людям несчастья.

— Это ты сейчас сочинила? Тоже мне, нашлась роковая женщина! Не похожа, внешность не та. Выпей лучше еще кефира.

Сергей Петрович поднес к моим губам стакан с кефиром, и мне пришлось сделать еще один глоток. Привыкла слушаться старших. Если заставит выпить еще, меня вытошнит.

— Теперь, девонька, расскажи-ка мне все с начала.

И я ему все рассказала. Знаю, что не должна была, но все равно рассказала. С самого начала. С того момента, как ко мне явились сразу два студента, то есть один из них не был студентом, но я тогда об этом не знала. Я много чего не понимала и до сих пор не понимаю. Наверное, мне захотелось услышать мнение незаинтересованного лица. И я его услышала.

— Дура ты, — сказал Сергей Петрович. — Надо было сразу идти и сообщить куда следует.

— У меня нет доказательств, мне бы не поверили.

— Трупы штабелями вокруг лежат, так что поверили бы.

— Я бы родителям карьеру испортила.

— Правду говорить не грешно, не испортила бы. Иди, пиши заявление, пока не поздно, — строго сказал дед.

— Не пойду. У меня есть план. Я поеду в станицу Вольготную и сама найду золото.

— Не советую, это опасно. За тобой могут следить. Как только найдешь сокровища, то их у тебя отнимут, а тебя убьют. Сама говоришь, что и следят и убить пытались.

— Что же делать?

Сергей Петрович нервно допил кефир из моего стакана.

— Не хотел говорить, но придется. В станице Вольготной живет старый армейский друг моего отца. Он тебе поможет, сама ты не справишься.

Я даже не поверила в свое счастье. Вот он, рояль в кустах! Наконец-то закончилась полоса невезенья, и я услышала хорошую новость.

— Спасибо, Сергей Петрович! Просто не знаю, что бы я без вас делала!

— Сейчас я напишу другу письмо, а ты ему передашь. Про сокровища не пишу, не поверит. Скажешь, что в гости.