— Залезайте. Это как на качелях. Усаживаю мальчишек в сиденья, пристёгиваю накрепко, чтобы не вывалились. Затем подхватываю Анастасию опять на руки.
— Готовы?
Мальчишки, даже не понимая, о чём речь, кивают:
— Да, дяденька.
А тот, что помладше, добавляет ещё один вопрос:
— Вы не большевик?
Улыбаюсь, хотя моей улыбки разглядеть в темноте ноябрьской ночи малыш не может.
— Нет, мальчик. Не волнуйся.
— Меня Петя зовут. Васильчиков. А его — Костя.
— Очень приятно. Ну, поехали.
Отдаю команду мыслеприёмнику, и тоненько, едва слышно заурчав, ранец тащит нас в облачное небо. Луна и звёзды скрыты за плотной пеленой туч. Видимо, не хотят смотреть на зверства, творящиеся внизу. Я вспоминаю, что скоро начнётся шторм, и в его волнах погибнет эсминец — Живой-, на борту которого больше тысячи семисот беженцев… Настя, похоже, начинает приходить в себя. Ресницы мелко задрожали, глаза начали раскрываться, но в этот момент нас обдаёт теплом. А спустя миг под ногами плитка покрытия палубы Острова. От дверей спешит Лиэй и два кибера, которые тащат носилки. Опускаю Настю на них, девушку быстро утаскивают в медицинский отсек. Мальчишки замерли на месте, хлопают изумлённо глазами. Потом младший, похоже, он более непосредствен, стягивает с головы тёплую шапку. Всё верно. Внутри защитного кокона плюс двадцать по Цельсию. И светло. Потому что мягко светящиеся стены делают своё дело. От дверей Башни спешат девочки из команды.
— Вождь…
Это мой механик. Главный, кстати, несмотря на семнадцать лет от роду. Кладу мальчишкам руки на плечи, чуть подталкиваю их к стоящей первой Кайре. Та смотрит на пацанов, потом на меня. Поясняю:
— Их родители бросили. Позаботься о них.
Мальчишки с недоумением смотрят то на девушек, то на меня. Ну, естественно, они же не понимают о чём речь, мы общаемся на языке Острова. Повторяю специально для них на русском:
— Идите с тётей. Она о вас позаботиться.
Поняли. Подошли к девушке, замерли. Смотрят на неё. Ну-ка… Нет. Всё-таки материнский инстинкт есть у любой женщины. Или девушки…
Глава 23
…Уф… На сегодня — всё, пожалуй. Зато через три дня будет аврал — спасаем миноносец, переполненный беженцами, от гибели. Бреду в арсенал, сбрасываю с себя боевую сбрую. Нет, эмоции у тебя, брат, прыгают из крайности в крайность. Плохо. Но что поделать… Такой уж ты уродился. Арсенал, кстати, пустоват. Ой, пустоват. Надо бы пополнить. Машинально отдаю кластеру приказ начать производство оружия по имеющимся образцам и энергозарядов к ним. Затем добираюсь до своих апартаментов. Едва вхожу в гостиную, как вижу Лиэй. Что, уже определила девушку в капсулу? Врачи у нас отличные, вытащат хоть с того света…
— Кушать будешь?
Прислушиваюсь к себе. Неплохо бы. Весь день во рту ни крошки. Сначала девушку спасал, потом — хвост- уводил… Желудок радостным бурчанием констатирует, что перекусить очень даже желательно. Поэтому согласно киваю. Дочка подхватывается, убегает. Ну-ну. Спустя минут пять двери открываются, и два сервис-робота торжественно вносят стол, полный еды. Прямо вижу со стороны, как у меня радостно вспыхивают глаза. Торопливо иду в ванную, мою руки, устраиваюсь за столом, и только делаю, как говорится, первый укус, как двери открываются и на пороге возникают две фигуры, Лиэй и Анастасия… Немая сцена. Я в домашней одежде, представляющей из себя простой спортивный костюм, в расстёгнутой до пояса жилетке без рукавов, и девушка в стандартном послебольничном наряде из широких свободных брюк и рубашки-распашонки из мягкого хлопка. Вскакиваю, едва не падая обратно, а дочка мягко вводит залившуюся краской смущения девушку за руку в апартаменты.
— Э…
Мычу, не в силах вымолвить ни слова, но тут вновь вмешивается доча:
— Познакомься. Мой папа. Его зовут Лекс. И он здесь главный.
…Краска смущения гостьи становится ещё сильнее, она безмолвно хлопает ресницами, а я… Как бы лучше сказать… Словом, интерес ко мне есть. Искренний, кстати. Любопытство. Немного страха. Впрочем, последний убывает с каждым мгновением.
— Пристраивайся. Мы люди простые, без затей и церемоний… Ты же голодная, весь день во рту ни крошки. Я знаю. И папа тоже целый день пробегал…
Но Настя стоит неподвижно, видно, что она стесняется своего наряда. Лиэй не выдерживает, обходит девушку и буквально заталкивает её за стол, благо стул я успел выдвинуть. Девушка прячет руки под стол, кладя их на колени. Потом, видимо, решается:
— Милостливый государь… Я очень благодарна вам за своё спасение…
Машу рукой:
— Не за что, госпожа. Это… Мне ничего не стоило.
Она вскидывает опущенные глаза:
— Но вы рисковали своей жизнью, сударь!
— Ничем я не рисковал, Анастасия Петровна. Поверьте. Был точный расчёт и чёткая работа. Так что угроза мне была куда меньше, чем вам. И… Давайте закончим рассыпаться в благодарностях, лучше поедим. И вы, и я устали, нам обоим нужно отдохнуть, надвигается шторм, поэтому…
Спохватываюсь.
…- Тем, кто сейчас в море, может понадобиться помощь. Поэтому предлагаю поесть и отдохнуть в спокойной обстановке.
… Настя согласно кивает, затем несмело берётся за большую разливательную ложку, наполняет себе тарелку, берёт кусочек хлеба, начинает есть. Лиэй устраивается рядом, тоже приступает к еде. Ну а мне сами Боги велят. Режу здоровенный кусок мяса, уплетаю в три горла. С трудом удерживаюсь, чтобы не чавкать. Сразу упаду ниже плинтуса в столь красивых глазах. Впрочем, как я и рассчитывал, Настя, приступив к еде, перестала смущаться своего нелепого, для её времени, вида и одежды. А так же о непокрытых волосах, и увлеклась едой. На что в Севастополе её времени умели вкусно готовить, но кластер времени не терял и скопировал все имеющиеся блюда, между прочим, их улучшив. Так что еда на нашем столе вызывает у нашей гостьи восхищение. Немного утолив голод, она что-то тихо спрашивает у Лиэй, на что та громко, во всеуслышание заявляет:
— Папа, а наша гостья интересуется, где твоя жена? Моя мама? Ответить?
Киваю. Потому что рот у меня набит битком, и я пережёвываю. Говорить с полным ртом — некультурно. Дочка объясняет:
— Мамы у нас нет. И не было. Нет, вообще-то, технически была, поскольку я появилась на свет. Но вот папа к этому никакого отношения не имеет. Он меня удочерил два с половиной года назад…
А ведь верно! Уже столько времени прошло… Два с половиной года! С ума сойти… Анастасия становится просто пунцовой. И, одновременно, такой милой и беззащитной… Мне сжимает сердце. Так хочется просто сесть рядом, обнять, прижать к себе и сказать: — Не бойся, милая. Все твои страдания кончились. Теперь у тебя есть защитник… — Она вызывает у меня странные чувства… Испытанные мной много лет назад… И почти забытые… Удивлённый взгляд, молчание и краска смущения. Ей стыдно за бестактность. Наши руки одновременно тянутся к солонке, сталкиваются, отдёргиваются…
— Простите…
— Извините…
Произносим мы синхронно, и Настя алеет уже совсем непереносимо. Уступаю даме очередь, потом пользуюсь солью сам. Что поделать — люблю. Снова тишина. Наконец, решившись, девушка вновь задаёт вопрос:
— А где мы находимся? Не могу определить. На улице слишком тепло…
…Как она заметила?..
— И очень тихо. Всё вокруг такое… Непривычное и необычное. Никогда не видела ни такой мебели, ни вещей. Одежда…
Она теребит ткань рукой, алеет.
— …Непривычная. Но приятная… И, милостливый государь, могу я попросить у вас ещё кое о чём?
— Всё, что угодно, Анастасия Петровна.
Опять влезает Лиэй:
— Он не шутит.
Девушка тихонько произносит:
— Я бы хотела одеться нормально…
Тут у дочери вспыхивают глаза:
— Как только поужинаем — сразу же. Обещаю.
И косится на меня, подмигивая. Всё. Доча что-то замышляет. Ей и карты в руки. Вижу, что моя гостья ей явно нравиься. Это хорошо. Про себя то я молчу.
— Пап, я поселю её в комнате для гостей.
