Войдя в гостиную, где его дожидалась жена, сэр Реджинальд подумал, что издали она еще может произвести впечатление.

— Добрый день, Барбара… По-моему, вы в прекрасной форме. Я не ошибаюсь?

— Да, пожалуй, я чувствую себя вполне сносно, Редж.

— Счастлив слышать, дорогая, тем более что мне придется просить вас сделать над собой еще одно небольшое усилие.

Миссис Демфри сразу нахмурилась, предчувствуя какую-то неприятность.

— Вот как?

— Но успокойтесь, я уверен, что это не вызовет у вас отвращения.

— А в чем дело?

— Я бы с удовольствием выпил немного шерри… Будьте добры, позвоните Серджону.

— Пустяки! Я сама налью вам шерри, а вы тем временем объясните, о чем речь.

— Вам известно, Бэйб, что скоро исполнится ровно тридцать лет, с тех пор как я украл вас у сцены, попросив стать моей женой?

Вопрос так удивил леди Демфри, что она чуть не выронила бутылку.

— Редж!.. Что на вас нашло?

— Возможно, все дело в возрасте, дорогая… но я все чаще мысленно обращаюсь к прошлому…

— Может быть, вам следовало бы поговорить с врачом?

— Спасибо, не премину.

Ох уж эта старая добрая Бэйб! Как всегда, совершенно нечувствительна к нюансам… И Демфри уже в который раз без всякой надежды на успех попытался понять, что могло его так увлечь в этой высокой сухопарой женщине. Барбара протянула ему рюмку шерри, и он довольно лицемерно выпил за ее здоровье.

— Барбара, как вы смотрите на то, чтобы отметить годовщину нашей свадьбы?

Предложение привело миссис Демфри в восторг.

— О, Реджи, это замечательная мысль!

— Разумеется, в том, что касается расходов, я предоставлю вам полную свободу. Я хочу только, чтобы собралось побольше народу и угощение было достойно такого события.

— Положитесь на меня! И благодарю за доверие, Редж…

— Кому же мне доверять, как не вам, Бэйб? Кстати, в доказательство того, как я полагаюсь на вашу сдержанность, могу кое-что показать… Вон, видите, мой кейс? Там лежит досье с заманчивым названием «Лавина». Русские спят и видят, как бы его украсть!

— Но, послушайте, Реджи, это ведь не их собственность!

— Боюсь, подобные соображения их не остановят, Бэйб, и, если эти господа найдут способ добраться до бумаг, они их стащат!

— Какие ужасные люди!

— Это суждение свидетельствует о вашей удивительной наблюдательности, Бэйб. Пожалуй, я запру досье в сейф и сменю шифр. Послушайте, а что, если использовать ваше имя? По-моему, это будет весьма поэтично… Важную тайну охраняет женское имя, к тому же ваше!

— Ах, Реджи, вы просто прелесть!.. Но вернемся к нашему приему… Как вы думаете, я могу пригласить адмирала Норланда с супругой?

— Во всяком случае, попробуйте.

— Вероятно, мне следует также позвать ваших ближайших сотрудников?

— По-моему, вы просто не можете поступить иначе.

Леди Джемфри вздохнула.

— Как жаль, что у милейшего Дональда Фаррингтона такая заурядная жена…

Барбара терпеть не могла Дороти Фаррингтон, второразрядную провинциальную актрису, которую будущий муж подцепил то ли в Глазго, то ли в Абердине. Леди Демфри всегда казалось, что миссис Фаррингтон имеет наглость считать ее ровней. Ужасная наглость, особенно если вспомнить, чем был мюзик-холл в 1931 году, и сравнить с послевоенной дешевкой! И потом она, Барбара, как-никак танцевала в Лондоне! Зато Реджинальд глубоко ценил динамичного Дональда Фаррингтона и его неиссякающий оптимизм.

— Ох, если бы нашу кухарку нашла не миссис Фаррингтон, просто не знаю, сумела ли бы я выдержать ее присутствие…

— Послушайте, Бэйб… Вы настолько выше Дороти, что, право же, смешно равняться…

Видя, как надулась от спеси его глупая супруга, сэру Реджинальду страшно захотелось надавать ей пощечин.

— Вы правы, Реджи, итак, решено: я приглашу Фаррингтонов и Рутландов. По крайней мере Марджори Рутланд не доставит нам никаких хлопот — она умеет держаться в обществе. Что касается ее мужа, то при всем занудстве в нем есть особая утонченность, а в гостиной это всегда производит очень выигрышное впечатление. Вы со мной согласны, дорогой?

— Бесспорно. Ну что ж, идемте в столовую?

— Да, пожалуй.

Но тут появился дворецкий и сообщил, что леди Демфри просят к телефону. Сэр Реджинальд, воспользовавшись отсутствием жены, запер липовое досье в сейф и сменил комбинацию, набрав, как и обещал, имя Барбара.

Скоро вернулась улыбающаяся миссис Демфри. Реджинальд улыбнулся в ответ.

— Насколько я понимаю, новость не из числа печальных?

Барбара томно вздохнула.

— Ох уж эта молодость, Реджи… Представьте себе, сегодня ко мне должна была прийти моя маленькая швейка, мисс Лайтфизер. Мы собирались кое-что подправить в моем последнем приобретении у ее хозяев, «Пирл и Клементин».

— И мисс Лайтфизер не придет?

— Нет… она заболела… о чем мне и сообщил… лечащий врач… Врач с очень приятным, хотя и несколько смущенным голосом. Похоже, он слегка волновался, что я не поверю…

— А вы думаете…

Грудной смех миссис Демфри напоминал воркование горлицы.

— Что мне звонил поклонник мисс Лайтфизер? Ну конечно! Сегодня ведь суббота и к тому же чудесная погода! Я поставила себя на их место и…

Сэр Реджинальд галантно поцеловал жене руку.

— Как это мило с вашей стороны, Бэйб…

— Я тоже была молода, Редж… и вы сами напомнили мне об этом. А теперь дайте руку и поспешим к столу, иначе миссис Смит рассердится, а лучше, чтобы она была в хорошем настроении, когда я сообщу ей дату приема. Кстати, как, по-вашему, может, устроить его в ближайшую среду?

Из телефонной кабинки Гарри не сразу вернулся в зал, а пошел в туалет — ему хотелось немного поразмыслить в одиночестве. Уж слишком быстро, на его вкус, развивались события! Итак, судя по всему, каким-то чудом выходило так, будто сам Господь покровительствует Тер-Багдасарьяну и его сообщникам и Комптон снова мог рассчитывать довести до благополучного конца миссию, которую всего несколько минут назад собирался оставить, несмотря на смертельный риск. На мгновение ему пришло в голову, что тут какая-то западня, дьявольская ловушка, но молодой человек сразу отогнал такое нелепое подозрение, и по множеству причин. Никто не мог догадываться о его тайной деятельности, никто не знал о том, что он живет в Лондоне под вымышленным именем… да и кому бы взбрело на ум, что он именно сегодня наберется храбрости и заговорит с Пенелопой? Более того, в случае заговора девушка непременно позвонила бы сама. Она же, напротив, с удовольствием предоставила это Комптону, что вполне естественно для робкой и боящейся не угодить богатой клиентке девчушки. И наконец, Барбара Демфри тоже отреагировала нормально. Наверняка она очень любит Пенелопу (кто может ее не любить?), а потому не стала вести себя как эгоистка и признала, что утомленная мисс Лайтфизер имеет полное право отдохнуть. Гарри чувствовал, что его выросшее до необычайных размеров сердце способно вместить разом и капиталистический, и социалистический мир. Конечно, если хорошенько пораскинуть мозгами и если встреча Комптона с Пенелопой совершилась по велению свыше (а эта встреча открывает перед влюбленным двери особняка сэра Демфри), можно лишь удивляться снисходительности Неба по отношению к Советам, которые вот уже больше полувека только и делают, что играют с ним самые скверные штуки. Правда, досада Всевышнего на англичан, должно быть, гораздо старше, а там, на небесах, как и тут, старшинство наверняка имеет немаловажное значение.

Благодаря Пенелопе — что, надо признать, довольно странно! — Гарри вновь почувствовал вкус к шпионажу. Не то чтобы с тех пор его раздражение против Соединенного Королевства увеличилось, нет, но счастливый в любви шпион занимал важное место в кинопантеоне Комптона. Как в самых знаменитых фильмах, Гарри познает счастье любви, а заодно совершит великий подвиг, повергнув во прах Интеллидженс Сервис и стащив досье «Лавина»! На полученные деньги он сможет вместе с возлюбленной отправиться в СССР, а там наверняка удостоится звания Героя Советского Союза и приобретет такую же (конечно, менее зримую, но зато не менее прочную) славу, как космонавты Гагарин и Титов. Гарри уже представлял себя на даче[5] (обычный подарок партии за выдающиеся услуги) в окружении семьи и за самоваром, с которым ловко управляется Пенелопа. Упорное чтение советской литературы так и не смогло изменить представлений Гарри Комптона о России, и он воспринимал ее скорее через призму «Анны Карениной», нежели по опусам покойного Сталина и бесконечным проповедям Никиты Хрущева. Молодой человек воображал, как он, одевшись в знаменитую рубаху с застежками на плече и перетянутую у пояса, любуется Пенелопой, наряженной в некое фольклорное одеяние вроде тех, что он видел на украинских танцовщицах, приезжавших в Лондон. Гарри Комптон малость отставал от времени…