Багдасарьян набросился на девушку и после недолгой борьбы вырвал у нее пакет. Грубо оттолкнув Пенелопу, он повернулся, но тут же узрел кипящего от возмущения Серджона. Дворецкий не стал тратить время на объяснения, а изо всех сил саданул армянина в челюсть. И Багдасарьян под оглушительный звон колоколов, вдруг загрохотавших у него в голове, отправился в страну сновидений. Дворецкий подобрал досье «Лавина».

— Кажется, я подоспел вовремя, мисс!

Однако вместо благодарности, которой он был вправе ожидать, Пенелопа подскочила, выхватила пакет и снова метнулась в дом, но в холле чуть не налетела на леди Демфри.

— Что с вами, Пенелопа? О, досье Реджи…

Вошедший в этот момент Серджон увидел, как мисс Лайтфизер передает пакет хозяйке дома.

— Что ж, дорогой мой Реджинальд, боюсь, сегодня нам уже не на что надеяться… Благодарю за прекрасный вечер… С точки зрения наших планов он, конечно, мог бы получиться намного плодотворнее, но в такой трудной игре всегда возникают непредвиденные осложнения…

Адмирал Норланд прощался с хозяином дома. Оба мужчины как раз обменивались крепким рукопожатием, как вдруг к ним подошла леди Демфри. В руке она держала досье «Лавина».

— Послушайте, Реджи, вы это нарочно? Мне только что снова передали конверт, который я вам сегодня уже приносила…

Реджинальд Демфри и адмирал, вытаращив глаза, созерцали злополучное досье, которое не желало покидать сейф, где его запирали, иначе как для того, чтобы снова вернуться к владельцам. Лица обоих мужчин являли глазам слегка удивленной Барбары образчик самых разных выражений, способных появиться на лице англичанина в минуты крайних потрясений: изумление, гнев, оскорбленное самолюбие. Адмирал первым обрел дар речи, но лишь для того, чтобы изрыгнуть самое чудовищное ругательство, которое только слышали на Де Вере Гарденс со времен основания этого района. Назавтра его обсуждал весь Кенсингтон. Ходили слухи, что о происшествии доложили королеве, и, поскольку Ее Величество, как всем известно, не склонна шутить с правилами хорошего тона, она вроде бы поднимала на совете вопрос об отставке адмирала. Что до леди Демфри, то она на мгновение остолбенела, уподобившись наказанной за любопытство Лотовой жене. Мужу пришлось взять Барбару за руки и несколько раз самым нежным образом назвать по имени, прежде чем ей удалось стряхнуть оцепенение, вызванное несдержанностью адмирала. Однако последний, не обращая внимания на учиненный им переполох, отозвал сэра Реджинальда в сторонку. Как только они оказались в холле, Норланд приступил к суровому допросу:

— Вы что, издеваетесь надо мной, Реджинальд? В таком случае лучше признайтесь сразу!

— Уверяю вас, адмирал, я не…

— Ну да? То, что здесь творится, противоречит всем правилам шпионажа и секретных служб! Клянусь потрохами дьявола, где это видано, чтобы шпион стянул такое важное досье исключительно для того, чтобы сразу отдать законным хозяевам? Меж тем сегодня вечером этот документ дважды украли и оба раза вернули! Вы, надеюсь, не станете отрицать, что либо в начале, либо в конце этого цикла должна быть какая-то аномалия?

— Согласен, адмирал, однако я никак не могу найти этому никаких объяснений…

— И вы думаете, такой ответ удовлетворит Интеллидженс Сервис?

— Я не принадлежу к числу их агентов, адмирал, и, коль скоро я честно исполняю свой долг, мнение этих господ мне совершенно безразлично!

— Да ну же, Реджинальд, успокойтесь!.. Сейчас не время для щепетильности… В конце концов, судьба свободного мира важнее, чем мелкие уколы самолюбия!

— Прошу прощения, адмирал.

— Не будем больше об этом. Послушайте, Реджинальд, раз у нас сложилось впечатление, что противник разгадал наши намерения и не желает попадаться в ловушку, может, сделаем вид, будто планы врага увенчались успехом?

— Простите?

— Объявим, будто во время приема важный документ, известный как досье «Лавина», был похищен из вашего сейфа. Я попрошу вас, Реджинальд, доказать преданность Короне, приняв мнимую опалу, которая внешне будет выглядеть настоящей. Я знаю, как это тяжело, но не сомневаюсь, что Ее Величество, узнав правду, сумеет по достоинству оценить ваше самопожертвование…

— Я к вашим услугам, адмирал…

— Благодарю, Реджинальд. Положитесь на меня, это нисколько не повредит вам, и даже наоборот. Разумеется, нам с вами придется разыграть комедию, ибо никто — слышите, никто, даже наши жены — не должен знать правды!

Тер-Багдасарьян, забыв о свойственной жителям Востока пассивности, метался по всей гостиной, а Гарри и Пенелопа, сидя рядышком на диване, испуганно наблюдали за его перемещениями. Неожиданно армянин замер напротив них.

— Ну, так что все-таки стряслось? — завопил он. — Я никак не могу понять самого механизма этой истории.

— Я забрала досье и, как вы сказали, передала ожидавшему меня Гарри, — робко объяснила Пенелопа.

— Я опрометью бросился вниз по лестнице, — продолжал Комптон, — и, думая, что вручаю пакет вам, по-видимому, сунул его дворецкому.

Багдасарьян с трудом сдержал поток ругательств и лишь мрачно заметил:

— По-видимому, а?

— Во всяком случае, это вас не было на месте!

— Откуда я мог знать, что этот кретин Серджон сунет нос куда не надо?

— Ни один человек не в состоянии предугадать все…

Злясь на то, что ему никак не удается свалить вину за провал на Гарри, Багдасарьян еще больше взъелся на Пенелопу.

— Так или этак, а все погубили вы! — зарычал он. — Знаете, что вы такое? Ходячая катастрофа! И сейчас самое время от вас избавиться!

Мисс Лайтфизер иногда нравилось уточнить, что имеет в виду собеседник.

— Избавиться? Что именно вы хотели этим сказать, мистер Багдасарьян?

Вместо ответа армянин так зловеще хмыкнул, что у Комптона по коже забегали мурашки.

— Вы не тронете ни единого волоска на голове Пенелопы! — воскликнул молодой человек.

— А вы заткнитесь!

— И не подумаю! Я вам не позволю вымещать злобу на мисс Лайтфизер, которая ничуть не виновата в неудачном стечении обстоятельств!

На лице Багдасарьяна появилось такое выражение, что по позвоночнику Гарри заструился холодный пот.

— Даю вам добрый совет, Гарри Комптон: если хотите отпраздновать следующий день рождения, перестаньте разыгрывать из себя буржуазного влюбленного!

Наблюдая за этой сценой, Пенелопа раздумывала, хватит ли у Комптона мужества ее защитить. Эти размышления не давали ей впасть в панику. Молодой человек умирал от страха, но он и в самом деле любил Пенелопу…

— Осторожнее, Багдасарьян, — проговорил он слегка дрожащим голосом. — Я не дам вам поднять руку на мисс Лайтфизер!

— Правда? Должен ли я из этого заключить, что вы нас предали и перешли в реакционный лагерь?

Мисс Лайтфизер, очевидно, не понимала ни слова, но, поскольку речь шла о ее особе, ситуация нравилась ей все меньше.

— Мистер Багдасарьян, вы заявили мне, что документ, который хранится в сейфе у сэра Реджинальда Демфри, затрагивает честь отца Гарри, и я совершенно не понимаю, с какой стати мне следовало передать пакет вам!

— Заглохните, бэби, вы слишком глупы!

— Может, я и глупа, мистер Багдасарьян, но вы не джентльмен!

— Не может быть, мисс! Ах, вы и представить себе не можете, как меня это огорчает!

— Кажется, вы смеетесь надо мной, мистер Багдасарьян?

— Мне тоже так кажется, почтеннейшая мисс Лайтфизер!

Возмущенная девушка направилась к выходу, но армянин одним прыжком преградил ей путь. Если бы не телефонный звонок, дело могло окончиться очень скверно. Однако прежде чем снять трубку, Багдасарьян запер дверь и сунул ключ в карман.

— Багдасарьян слушает!

— Я — тот, от кого получал распоряжения Баланьев.

Армянин почувствовал, что у него перехватило горло. А незнакомый голос продолжал:

— После того, что я видел у Демфри…