— Милая Дороти, вы знаете, как я к вам привязана…

— Знаю и благодарю вас за это, леди Демфри.

— Реджинальд никому так не доверяет, как вашему мужу… Короче говоря, вы для нас больше чем друзья… мы считаем вас почти родней, а потому нисколько не сомневаемся, что вы всегда готовы прийти на помощь…

— И вы совершенно правы, леди Демфри!

— Не так ли? Вот поэтому-то я и подумала, что вы не откажетесь в среду вечером, во время приема, одним из лучших украшений которого вы, несомненно, станете, моя дорогая, немного приглядывать за пальто… Я решила устроить раздевалку в зеленой комнате. Разумеется, речь идет вовсе не о том, чтобы превратить вас в гердеробщицу…

— О, разумеется! — повторила уязвленная Дороти, и прозвучавшая в ее голосе горечь весьма порадовала леди Демфри.

— Нет, я прошу вас лишь поглядывать время от времени, все ли в порядке, и очень рада, что вы согласны. Впрочем, я в вас никогда не сомневалась. Такие подруги, как мы, должны помогать друг другу. А теперь — не хотите ли посмотреть на мое новое платье? Мисс Лайтфизер его как раз заканчивает, и мы будем рады выслушать ваше мнение.

Кипя от обиды, Дороти Фаррингтон пошла за хозяйкой дома. Сейчас она мечтала только об одном — чтобы леди Демфри хватил удар и она сию секунду упала мертвой!

Марджори Рутланд явилась на Де Вере Гарденс точно в назначенное время, и хозяйка дома в очередной раз оценила ее такт.

— Вы намного моложе меня, Марджори, — проговорила Барбара, оставшись с гостьей наедине.

— По виду никогда не скажешь, леди Демфри!

— Какая ерунда! Вы знаете, как я вас люблю, Марджори, и какую симпатию питаю к вашему мужу Герберту…

— Поверьте, мы тоже искренне к вам привязаны, леди Демфри.

— Не сомневаюсь, Марджори. Вот эта-то взаимная симпатия и подсказала мне мысль позвать вас и предложить на выбор любое из моих вечерних платьев.

— Но, леди Демфри…

— Между нами ложный стыд неуместен, Марджори. Мне известно о ваших затруднениях, а я очень хочу, чтобы в среду на приеме вы заняли подобающее вам место. И ни слова больше — а то рассержусь!

Леди Демфри, Марджори Рутланд, Дороти Фаррингтон и Пенелопа Лайтфизер пили чай. За столом прислуживала Розмери Крэпет. Все слушали рассказ Барбары о том, как ее взволновала нежная забота мужа и его желание торжественно отметить тридцатую годовщину их свадьбы.

— Желаю каждой из вас в свое время испытать подобное удовлетворение, — проникновенно заявила леди Демфри, завершая повествование.

Растроганная Розмери едва не уронила слезу в блюдо с ячменными лепешками, которые она передавала Дороти Фаррингтон. Зато последняя, все еще переживая, что ей придется изображать гардеробщицу, не удержалась от язвительного замечания:

— Даже действуя из лучших побуждений, мужчины всегда остаются эгоистами и пекутся в первую очередь о собственных интересах. Мне бы не хотелось разочаровывать вас, леди Демфри, но, собираясь отпраздновать годовщину вашего союза, сэр Реджинальд думал не только о вас, но и о себе, и… кто знает, возможно, в большей степени именно о себе…

В тот же миг Барбара по-настоящему возненавидела миссис Фаррингтон и дала себе клятву отомстить всеми доступными ей средствами. Вне себя от досады и думая лишь о том, как бы доказать собственную правоту, Барбара Демфри воскликнула:

— Значит, по-вашему, сменив шифр домашнего сейфа и запечатав его моим именем, сэр Реджинальд тоже думал исключительно о себе?

Марджори и Пенелопа задохнулись от восторга, Розмери застыла, по-дурацки открыв рот, но терзавший Дороти бес продолжал толкать ее к весьма прискорбным и предосудительным крайностям.

— Ну, в сейфах хранят всего-навсего деньги…

Барбара не могла стерпеть столь обидное для нее недоверие.

— Что ж, дорогая моя, вот тут-то вы и заблуждаетесь! Реджинальд сменил шифр сейфа как раз потому, что запер там сверхсекретное досье. И, нравится вам это или нет, но теперь мое имя охраняет тайну, от которой зависит судьба всего свободного мира!

Совершенно уничтоженная Дороти Фаррингтон умолкла, зато Барбара упивалась полным триумфом.

— Розмери, — сладко проговорила она, — налейте этим дамам еще немного чаю…

К половине шестого Гарри покинул Самарканд и, открыв глаза, снова оказался в Лондоне. Возвращение к действительности его немного разочаровало — на душе скребли кошки. Чтобы отделаться от угрызений совести, молодой человек решил напустить на себя крайний цинизм. В конце концов, говорил он себе, было бы непроходимой глупостью жертвовать собой ради этой Пенелопы, с которой я едва знаком. Однако ему так и не удалось настроиться соответствующим образом, а когда пришло время ехать за девушкой в Кенсингтон, по охватившим его радости и нетерпению молодой человек окончательно понял, насколько тщетны все его усилия.

Ровно в шесть часов вечера Гарри прогуливался по Де Вере Гарденс, ожидая, пока из особняка Демфри выйдет Пенелопа. Увидев его, девушка улыбнулась, и у Комптона сразу перехватило дыхание — если бы она только знала… Бок о бок они направились в сторону Челси. Пенелопа болтала о том о сем, рассказывала о чае у леди Демфри и о любезности горничной, обещавшей пустить ее на прием вместе с дополнительным персоналом. Прием, объяснила она, сэр Демфри устраивает по случаю тридцатой годовщины своей свадьбы. Комптон навострил уши — уж не вырисовывается ли тут чудесная возможность проникнуть в особняк Демфри? Он лицемерно вздохнул:

— Везет вам, Пенелопа… Вот мне ни разу не удалось даже войти в такой шикарный дом…

Пенелопа сразу расстроилась.

— О, Гарри… Я спрошу Розмери, нельзя ли мне взять вас с собой… я… я… скажу ей, что вы мой близкий друг… мой жених…

— Но я очень надеюсь и в самом деле им стать, дорогая!

— С ума сойти, как мы спешим, правда?

— Куда?

И снова в безмятежности лондонского вечера послышался глуповатый смешок Пенелопы.

— Ну и забавный же вы парень, Гарри!.. Позавчера мы впервые заговорили друг с другом, а сегодня вы уже хотите быть моим женихом!

Да, обманывать это несчастное дитя — просто грешно!..

— А что вы скажете, Пенелопа, если я предложу вам поужинать у одного моего друга? Он держит ресторанчик в Сохо…

— Я, конечно, скажу «да», но мама…

— А может, вы ей позвоните и попросите разрешения?

— Вот здорово!

Немного поколебавшись, миссис Лайтфизер дала согласие, но заявила, что поручает дочь чести Гарри Комптона, которому всецело доверяет. Молодой человек на другом конце провода густо покраснел, испытывая к себе все большее отвращение. То, что он делает, по-настоящему мерзко! А что станется с милейшей старушкой миссис Лайтфизер, когда ее дочь пожизненно упрячут в тюрьму?

Тер-Багдасарьян встретил Пенелопу по-отечески ласково, но это не помешало Гарри счесть, что он поразительно напоминает сказочного людоеда. Армянин настоял на том, что сам угостит их ужином, и предложил молодым людям такие пряные блюда, что их пришлось хорошенько сдабривать пелопоннесским вином. Попробовав его, мисс Лайтфизер сначала поморщилась, но быстро оценила напиток.

После ужина Комптон повел доверчивую Пенелопу в обиталище господина Багдасарьяна. Сие странное жилище не только не удивило барышню, но, напротив, привело в восторг. Она трогала подушки, рассматривала медные подносы, и в душном полумраке гостиной то и дело слышался дребезжащий смешок. Гарри хотелось плакать.

После кофе и ракии Тер-Багдасарьян счел, что, судя по зрачкам, Пенелопа достигла нужного уровня восприятия и благодаря природной глупости готова поверить самым невероятным россказням. Он положил огромную лапищу на пальчики мисс, слегка потерявшейся в тумане от столь же различных, сколь и обильных возлияний, и скорее пророкотал, чем проговорил: