— Теперь вы знаете, что думает о ваших хлопьях миссис Смит, а она, должен заметить, женщина с прекрасным вкусом…

— Спасибо, мистер Серджон! — прокудахтала Маргарет Мод.

— Пустяки, миссис Смит… А вы, молодой человек, поторапливайтесь, или я помогу!

Комптон не заставил его повторять совет дважды. Он живо вскарабкался на первый этаж и уже на пороге услышал последнее напутствие шедшего следом Серджона:

— И не вздумайте ошиваться возле дома, молодой человек, а то как бы вам не угодить в крайне неприятный переплет!

Дверь закрылась, и Гарри пришлось признать, что его первые шаги на пути шпионажа оказались далеко не блестящими. Более того, из-за скверного характера Маргарет Мод Смит проблема чертовски осложняется: стоит теперь подойти к дому пятьдесят три по Де Вере Гарденс, как его мигом засекут. А это далеко не лучшее, о чем может мечтать шпион!

Раздосадованный Гарри Комптон, все больше проникаясь антикапиталистическими настроениями и проклиная упрямство британских слуг, сел в метро на станции Саус Кенсингтон. Будущее рисовалось в самых мрачных тонах. Гарри получил явное доказательство, что никогда не сможет проникнуть в жилище Демфри или найти там хоть одного союзника. Соваться в Адмиралтейство тоже бесполезно — наверняка там у каждой двери и на каждом углу по десять полицейских! Нет, положа руку на сердце, эта партия явно ему не по зубам. И Комптон решил сегодня же вечером высказать все Тер-Багдасарьяну. А там — будь что будет… Приняв решение, он было успокоился, но спокойствие быстро сменила тревога. Гарри ведь не мог не догадываться, что именно произойдет потом… Меж тем он полагал, что умирать рановато, да еще и таким скверным образом. На мгновение молодой человек призадумался, не пойти ли в Ярд и не рассказать ли обо всем полицейским Ее Величества. Возможно, там его возьмут под защиту, хотя и не преминут отправить в Дартмур[3] размышлять об опасностях, коим подвергается гражданин, предавая свою страну. Нет, как ни вертись, перспективы выглядели весьма безрадостно, однако Гарри было всего двадцать восемь лет, а потому никакие треволнения не могли лишить его аппетита. И Комптон, как всегда, по холостяцкой привычке, направился к маленькому ресторанчику на Стекли-стрит.

По мере приближения к Стекли-стрит все заботы улетучивались, и молодого человека стало охватывать даже некое радостное возбуждение. Гарри не сразу сообразил, в чем дело, но потом вдруг понял, что просто надеется снова увидеть в ресторанчике очаровательную незнакомку, к которой до сих пор так и не осмелился подойти. В двадцать восемь лет любовь гораздо важнее смерти, и раз уж Комптон считал, что может в ближайшие дни исчезнуть с лица земли по милости своих советских или просоветских «друзей», лучше использовать оставшееся время с максимальным толком, даже с риском получить от ворот поворот. Войдя в ресторан, Гарри сразу увидел мисс Лайтфизер и понял, что настал решающий день. Итак, сегодня или никогда!

Столик Комптона всегда обслуживала Элинор — уже не первой молодости, слегка поблекшая официантка. На правах старого клиента Гарри поверял ей свои сомнения насчет того, как воспримет его смелый шаг прелестная незнакомка. Элинор привыкла к подобным историям и была твердо убеждена, что молодые люди напрасно поднимают такой шум из-за самых обычных и естественных вещей.

— Вы знаете, чем она занимается, Элинор?

— Нет… хотя уже довольно давно сюда захаживает… Наверное, швея или что-то вроде того… Я часто вижу ее с одежными картонками. По-моему, барышня работает где-то неподалеку либо на хозяина, либо самостоятельно…

— Элинор… вас не очень затруднит спросить, не позволит ли она угостить ее десертом?

— По-вашему, мне подобает заниматься таким ремеслом?

— Скажите, что у меня произошло очень радостное событие, но, поскольку я один как перст, мне не с кем разделить свою радость.

— Продолжайте в том же духе — и я сейчас заплачу. Ладно уж, попробую вам помочь, если смогу…

Теперь, когда первый шаг сделан, у Гарри от волнения подступил комок к горлу. Он уже больше не думал ни о Тер-Багдасарьяне, ни о Демфри, а досье «Лавина» казалось ничего не значащим пустяком. Для него не существовало в мире ничего, кроме этой очаровательной темноволосой девушки с большими зелеными глазами и ее улыбки. Наверняка — дивное создание! Ожидая, пока решится его судьба, Гарри пытался угадать, как зовут незнакомку. Может быть, Одри? Или Кэтрин? Пожалуй, ей вполне подошло бы имя Марджори… Да и Джоан — совсем не плохо… Заметив, что Элинор наклонилась к девушке, Комптон на мгновение перестал дышать… А потом он услышал смех и сразу успокоился. Официантка вернулась к его столику и сообщила, что барышня считает его джентльменом и готова разделить с ним десерт, но за свою порцию заплатит сама, потому как уже вышла из детского возраста.

— Задание выполнено, командир! Теперь дело за вами.

Во время войны Элинор служила в женском батальоне и некоторые замашки сохранила с тех пор. Гарри улыбнулся девушке, которой намеревался без зазрения совести вскружить голову, и получил в ответ такую же многообещающую улыбку. Если бы сейчас какой-нибудь гад вздумал поговорить с Комптоном о Тер-Багдасарьяне и досье «Лавина», молодой человек совершенно искренне ответил бы, что не имеет ни малейшего понятия, о чем речь. Зарождающуюся великую страсть всегда можно узнать по ее исключительному, всепоглощающему характеру.

Вблизи девушка показалась ему еще красивее. Слегка вьющиеся темные волосы придавали ей сходство с пажом. Большие зеленые глаза, казалось, освещают это полное очарования личико. Красавицей в классическом смысле слова ее, пожалуй, не назовешь, но весь облик девушки дышал какой-то неизъяснимой, своеобразной прелестью. Но вот смех ее совсем не гармонировал со всем прочим. Говоря по совести, это очаровательное дитя испускало совершенно идиотское, дребезжащее хихиканье. И это производило весьма досадное впечатление. Отвесив легкий поклон и услышав в ответ что-то вроде радостного блеяния, Комптон почувствовал себя глубоко уязвленным, словно у него на глазах совершилась величайшая несправедливость, и он твердо решил излечить свою избранницу от такого уродства.

— С вашей стороны, мисс, было очень любезно согласиться разделить общество скучающего молодого человека…

— Представьте себе, я тоже ужасно скучала… так уж лучше на пару, верно?

— Я уверен, что с вами мне никогда больше не придется скучать!

— Вот как? А почему?

Гарри терпеть не мог такого рода вопросов, ибо своей прямотой и будничностью они мгновенно обращают в ничто весь арсенал соблазнителя, а потому молодой человек предпочел не отвечать.

— Вы позволите мне сесть напротив вас?

— Для того вы и пришли, разве нет?

Невероятно! Нарочно она, что ли?

Подошла Элинор.

— Ну, что вы хотите на десерт?

Девушка решительно сделала выбор, прежде чем Гарри успел галантно повторить вопрос.

— Я видела в меню appele hedghog[4]…

— Да, мисс.

— Вот и принесите мне его, хорошо?

Комптон из вежливости заказал то же самое, а потом с легким отвращением наблюдал, как девушка, которую он в глубине души уже называл любимой, с жадностью поедает любимое лакомство. Но Гарри слишком долго прокорпел над марксистскими теориями, чтобы не запомнить хотя бы одно: никогда нельзя слишком доверять внешним проявлениям.

— Вы… вы не замужем, правда?

Некоторое время девушка молча смотрела на Гарри, как будто пытаясь понять, уж не издевается ли над ней молодой человек, но, убедившись в его невиновности, захихикала.

— Будь я замужем, сидела бы тут со своим мужем, а не с вами!

— Знаете, некоторым женщинам приходится надолго оставаться в одиночестве, поскольку работа мужа требует постоянных разъездов.

— Например, моей тете Луизе…