Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Но как бы там ни было, она вскоре ушла от первого министра и вернулась в постель поэта де Барро, своего первого любовника, который, не помня себя от радости, сочинил редкостного убожества «Стансы», имевшие пространный подзаголовок «О том, насколько автору сладостнее в объятиях своей любовницы, чем господину кардиналу де Ришелье, который был его соперником».

Впрочем, Марион оказалась лишь кратким эпизодом в жизни Ришелье. Самой большой любовью кардинала была его племянница Мари-Мадлен де Виньеро, вдова господина де Комбале, герцогиня д'Эгийон.

Эта очаровательная пухленькая блондинка тридцати семи лет обожала прогуливаться «с обнаженной грудью», чем доставляла несказанную радость друзьям кардинала.

«Когда я вижу мадам д'Эгийон, – признался как-то один старый каноник, скромно потупив глаза, – я чувствую, как снова становлюсь ребенком».

«Позволяя ей эту вольность, – писал Лефевр в своих «Мемуарах», – он хотел дать понять, что взирает на прелести красавицы-герцогини незамутненным взором кормилицы. Но это притворство никого не обмануло, и каноника следовало бы высмеять за лицемерие».

Мари-Мадлен вышла замуж в шестнадцать лет за Антуана де Рур де Комбале, но чувствовала себя в замужестве не особенно хорошо, поскольку этот дворянин «хотя и прослыл (по словам Тальмана де Рео) при дворе самым волосатым человеком», но оказался неспособен помочь ей расстаться с девственностью.

Поэт Дюло позволил себе позабавиться, сочинив анаграмму, жанр, бывший тогда в большой моде, с помощью которой он сообщил читателям о горестной судьбе мадам де Комбале, скрытой в ее девичьем имени Мари де Виньеро, из которого ему удалось составить: «Девственница своего мужа…»

В 1625 году малосильный дворянин скончался, оставив хорошенькую вдову в полном разочаровании. Разуверившись в браке, в мужчинах, усомнившаяся в самом существовании плотских утех, Мари-Мадлен стала подумывать об уходе в монастырь. И призналась в этом своему дяде: «Светская жизнь меня не интересует. Я хочу стать монахиней-кармелиткой».

Ришелье посмотрел на нее внимательно и нашел, что она очень красива. Стараясь скрыть свое смущение, он, опустив глаза, сказал ей ласково: «Ваше место не в монастыре, дитя мое, оно здесь, рядом со мной».

Мари-Мадлен поселилась в Малом Люксембургском дворце, и кардинал стал ее любовником.

Эта странная супружеская жизнь длилась до самой смерти первого министра. Ее то озаряли радости, то омрачали горести, неизбежные, как правило, в семейной жизни. Дядя и племянница то обнимали друг друга, то спорили, то дулись и не разговаривали, но любовь их была искренней.

Разумеется, эта связь не долго оставалась тайной для других. Сначала двор, а потом и весь Париж узнали, что Ришелье «услаждается» с мадам де Комбале. На улицах, как и в светских гостиных, не было конца ироническим куплетам и песенкам с подвохом. М-ль де Монпансье в своих «Мемуарах» рассказывала, что в 1637 году ей самой приходилось распевать оскорбительные куплеты по адресу кардинала и его племянницы.

Конечно, король прекрасно знал об этой незаконной любовной связи и в глубине души порицал любовников. Своего неодобрения он не мог показать кардиналу, которого боялся, и потому всю свою неприязнь срывал на мадам де Комбале. «Меня удивляет король, – сказала однажды королева. – Он поддерживает кардинала и осуждает его племянницу. Он нашел неприличным, что она посмела войти в церковь Сент-Эсташ, когда я слушала там проповедь, и сказал, что с ее стороны это бесстыдство».

Пристрастие Ришелье к женщинам было так велико, что время от времени ему приходилось изменять своей племяннице. И когда ей об этом становилось известно, в Пале-Кардиналь дрожали стекла, так велика была ее ревность. Однажды у нее даже возникло желание изуродовать одну из своих соперниц. Мемуарист писал: «Больше всего наделала шума бутылка с водой, брошенная в мадам де Шольн. Вот что мне рассказал человек, присутствовавший при этом. На дороге из Сен-Дени шесть офицеров морского полка, ехавшие верхом, хотели размозжить физиономию мадам де Шольн, швырнув в нее две бутылки с чернилами; она успела подставить руку, и они упали на подножку под дверцей кареты; осколки бутылочного стекла порезали ей кожу (чернила проникли в порезы, и от этих следов она никогда не смогла избавиться). Мадам де Шольн не осмелилась обратиться с жалобой на это. Все думают, что офицеры получили приказ только напугать ее. Из ревности к мужчине, которого она любила, и к его безграничной власти, мадам д'Эгийон не желала, чтобы кто-нибудь еще был в таких же отношениях с кардиналом, как она».

Но, несмотря на племянницу, кардиналу все же удалось стать любовником этой самой мадам де Шольн, которую упоминает Ги Патен в уже процитированном выше письме. В знак своей признательности он подарил этой даме аббатство с рентой в двадцать пять тысяч ливров неподалеку от Амьена.

Несмотря на все эти мелкие эскапады, кровосмесительная связь кардинала длилась почти семнадцать лет. Иные утверждали даже, что на то есть благословение Божье и что Мари-Мадлен была матерью множества маленьких Ришелье…

Однажды при дворе маршал де Брез утверждал, что кардинал подарил своей племяннице четырех сыновей.

Анна Австрийская присутствовала при этом разговоре. Она лукаво улыбнулась и заметила своим приближенным: «Тому, что утверждает господин маршал, следует верить ровно наполовину». Все тут же сделали вывод, что у Ришелье от мадам де Комбале двое детей. Что в конечном счете не так уж плохо для прелата…

Ришелье был безумно влюблен в Анну Австрийскую. Гениальный дипломат, видный государственный деятель ухаживал за королевой, но, увы, без взаимности. Он писал ей стихи, угождал во всем, а однажды признался, что готов ради возлюбленной на любой, самый безумный поступок. Тогда статс-дама королевы герцогиня де Шеврез предложила Ришелье позабавить королеву пляской сарабанды в шутовском наряде полишинеля. И кардинал танцевал. Воистину, любовь творит чудеса. Правда, Ришелье танец не помог…

В 1642 году Ришелье, изнуренный двадцатью годами плодотворной работы и утомительных интриг, слег в постель. 4 декабря, в полдень, тот, кто, по меткому выражению мадам де Мотвиль, «сделал из своего господина раба, а затем из знаменитого раба самого великого монарха в мире», отдал Богу душу. Ему было пятьдесят восемь лет.

Эта смерть вызвала в народе бурный всплеск радости. Даже Людовик XIII, который всем был обязан Ришелье, и тот издал вздох облегчения. Для собственного удовольствия он тут же положил на музыку написанные поэтом Мироном стихи на кончину кардинала. Увы, песню трудно было назвать соответствующей печальному событию. В ней кардиналу воздавалось за все его собственные слабости и за тот страх, который он вселил во всех и каждого.

Большей неблагодарности трудно было вообразить.

ГАЙ ЦЕЗАРЬ КАЛИГУЛА

(12–41)

Римский император (с 37) из династии Юлиев-Клавдиев, младший сын Германика и Агриппины. Отличался расточительностью (в первый год своего правления растратил всю казну). Стремление к неограниченной власти и требование почестей себе как к богу вызывали недовольство сената и преторианцев. Убит преторианцами.

Гай Цезарь Август Германик, был сыном популярного в народе консула Германика, умершего в тридцать четыре года, как полагают, от яда. У Германика с его женой Агриппиной было девять детей, и благодаря его популярности в народе его усыновил Тиберий, дядя по отцу, и сделал своим наследником. Когда Тиберий умер, народ требовал, чтобы Германик был избран главой Рима, но тот сам отказался от власти.

Тиберий происходил из древнего и знатного рода Клавдиев и унаследовал присущие семье крутой нрав и аристократизм. Неудивительно, что его смерть была встречена с ликованием, и сенат вручил полномочия принцепса внуку Тиберия и сыну всенародно любимого Германика Гаю Цезарю Августу Германику по прозвищу Калигула («Сапожок»).

53
{"b":"31059","o":1}