Вот что такое параллельные прямые!
Даже ноги могут быть параллельны, если стоять по стойке «смирно». Но они, конечно, запросто пересекутся, если одной ногой, например, почесать другую. Это весьма относительный пример, просто — для наглядности, Ася понимает. И весь третий «А» тоже, ясное дело, понимает…
Потом через свою точку «А» Нина Максимовна провела жирную прямую линию и назвала её, предположим, «CD». Буквы, между прочим, латинские. Ну, это они давно знают…
Нина Максимовна отошла и полюбовалась, как у неё вышло. Ей понравилось. Тогда она попросила, чтобы весь класс перерисовал это в своих тетрадках.
Ну, это недолго.
Потом говорит:
— А теперь — полная вам свобода…
Нина Максимовна теперь просит, чтобы весь класс начертил ей какое угодно количество, кто сколько хочет, у кого сколько влезет прямых линий, проходящих через точку «В». У неё одно только маленькое условие — чтобы все эти прямые проходили через точку «В» и были обязательно параллельны линии «CD». Пусть эти линии будут любого цвета, кому какой больше нравится. Можно их карандашом проводить, можно фломастером, ручкой тоже можно.
— А красками? — сразу спросил Петя Гуревич. Он краски принёс.
— Пожалуйста, — разрешила Нина Максимовна. Решительно чем угодно, лишь бы они проходили через точку «В» и были параллельны прямой «CD».
Ну, это всем понятно.
— А синим карандашом можно? — шёпотом спросила Света Малинина.
И покраснела. Она всегда краснеет.
— И синим, пожалуйста…
— А если зелёным? — крикнул Стасик Иващенко.
Каким угодно можно, полная им свобода. Красным, чёрным, фиолетовым, сиреневым. И малиновым даже можно.
— А жёлтым? — спросила Ася.
Нина Максимовна на секунду задумалась.
Весь класс замер. И тут же сразу схватился за жёлтые карандаши и фломастеры. Может, жёлтым всё же нельзя? Тогда свобода, значит, не полная.
— Можно и жёлтым, — тряхнула головой Нина Максимовна. — Я ж говорю — всё можно, чтоб обязательно только через точку «В» и параллельно прямой «CD».
Весь класс сразу бросил жёлтые карандаши и фломастеры. Жёлтым не так ярко будет, нет, нет, лучше каким-нибудь другим.
А Богданов, как всегда, ничего не спрашивал. Сидит рядом с Асей, сопит. И смотрит в свою тетрадку.
Все уже давно чертят. Всем весело, что такая свобода!
— Вадик, а ты почему же не работаешь? — удивилась Нина Максимовна.
— Я думаю, — сказал Богданов хмуро.
— Это нужное дело, — уважительно сказала Нина Максимовна.
И больше Богданова не торопит. Он сам выбрал красный фломастер и теперь тоже работает.
Так весело было в классе! И вдруг что-то уже не так. Это прямо в воздухе чувствуется. Стасик Иващенко зачем-то грызёт свой зелёный карандаш. Вздыхает Света Малинина. Петя Гуревич измазался красками, всё равно чертит. Вдруг лист из своей тетрадки вырвал и снова всё рисует с доски, на чистом листе. А Нина Максимовна гуляет по классу. Весёлая. И ко всем пристаёт.
— Что, Стасик? У тебя карандаш не пишет? — пристаёт Нина Максимовна. — Вон, возьми на столе.
— Пишет, — говорит Стасик. И на Нину Максимовну почему-то не смотрит.
— Света, и сколько же у тебя линий? — всё пристаёт Нина Максимовна. — Можно взглянуть?
— Я ещё не кончила… — шёпотом отвечает Света. И свою тетрадку загораживает от Нины Максимовны локтем.
— Я не тороплю, — кивает Нина Максимовна. — Мне просто интересно, у кого больше линий окажется. Петя, у тебя краска на щеке! Может, тебе фломастеры дать?
— Не надо, — говорит Петя. Краску на щеке так и не стёр и Нине Максимовне никак не смотрит в глаза.
Никто на неё не смотрит! Все уткнулись в свои тетрадки, будто ужасно заняты, они ещё работают, ещё чертят великое множество прямых линий, проходящих через точку «В» и, само собой, параллельных прямой «CD».
Ася тоже свою тетрадку прикрыла локтем. Водит фломастером просто так. И косится вправо, что там Богданов делает. Сколько у него этих линий? Но Богданов почти лёг на свою тетрадку, ничего не видно.
— Что, Вадик, устал? — пристаёт Нина Максимовна. — Ася, закончила? И что же вышло?
— Нет… — сказала Ася.
А чего «нет», она и сама не знает. Но Нина Максимовна уточнять не стала. Прошла по проходу дальше. Гуляет!
Все молчат. Тихо. Богданов рядом сопит. Вдруг поднял голову и говорит громко:
— Одна…
— Что — одна? — Нина Максимовна так к нему и подбежала.
— У меня одна линия. Больше нету…
— Как? Только одна? — удивилась Нина Максимовна. — Почему же так мало?
Богданов молчит. Весь класс к нему обернулся.
Ну, этот Богданов! Лучше бы он молчал. Вылез зачем-то со своей линией. Все будут теперь смеяться.
— Ну? — пристала Нина Максимовна. — Объясни, я жду.
Будто Богданов ей может что-нибудь объяснить со своей одной-единственной линией!
— Больше нельзя… — вдруг сказал Богданов. И прямо на Нину Максимовну смотрит. — Если ещё, тогда будут не через «В». Или они тогда не будут параллельны этой… прямой «CD»…
Кто-то уже хихикнул. Весь класс задвигался за своими столами. Нина Максимовна молчит почему-то и так на Богданова смотрит…
Вдруг говорит:
— Вадик Богданов, я тобой горжусь! Вот именно, что только одну такую линию можно провести. Многие уже, наверное, убедились, но сказать вслух никто не решился. А ты решился! Ты первым решился! Это всегда трудно, я знаю. Спасибо.
Вот как она сказала!
И весь класс, весь третий «А», застыл на своих местах и глядел теперь на Богданова с гордостью. Вот у них, значит, какой Богданов! А они и не знали.
Ася почувствовала, что она краснеет, как Светка Малинина, от гордости за своего друга Богданова. И ещё немножко, может быть, оттого, что совсем недавно она — наоборот — за него стыдилась.
А Богданов засопел-засопел. И говорит:
— Ничего не трудно. Пожалуйста.
Тут Нина Максимовна засмеялась. И сразу весь класс, весь третий «А», начал так смеяться! Охать, стонать, хохотать, визжать и извиваться над своими столами. Но не очень, конечно, громко, потому что ещё урок.
Но этот прекрасный урок неожиданно кончился.
Больше нет сегодня уроков, надо идти домой.
Ася выскочила из класса и вдруг увидела свою маму. Вот уж не ожидала, что мама в школу за ней зайдёт!
— Ух, как я по тебе соскучилась, Чингисхан, — сказала мама и обняла Асю прямо в коридоре.
У мамы через плечо сумка-макраме, которую Кирилл подарила Асе. И вообще такой свеже-праздничный вид, будто мама только что после бессонной ночи в поезде.
— Ничего, что я за тобой зашла?
Не ничего, а просто прекрасно!
Ася сразу же хотела ей рассказать, как сейчас на уроке…
Но тут на её маму налетел Богданов собственной персоной. И сообщил ей счастливо:
— А меня Нина Максимовна сегодня похвалила!
— Ой, как я за тебя рада, — обрадовалась мама.
— Я тоже за себя рад, — серьёзно ответил Богданов.
Побежал дальше к лестнице, за мальчишками. Всё-таки друзья и в счастъе познаются. Ася где-то читала. Уже зазнался. Даже не спросил, идёт Ася или нет?…
Но Ася всё-таки плохо знала еще Богданова,
Он сразу вернулся и подошёл:
— Ты домой, Ась?
— Нет, я с мамой, — суховато сказала Ася. Но ей было приятно, что он всё-таки вернулся.
И тогда Богданов побежал за мальчишками с чистой совестью. А если бы кто-нибудь сейчас посмотрел на него со стороны, то ни за что бы не сказал, что это идет одинокий человек. Нет, Богданов — наоборот — лихо скатился вниз по перилам. И что-то лихое при этом орал. И ему тоже орали. А уже внизу его поймала дежурная и стала нудно отчитывать.
Это была здоровущая восьмиклассница, прямо — тётка. Но Богданов так бесхитростно смотрел на неё своими разными глазами, одним — коричневым, а другим — синим, что даже эта здоровущая восьмиклассница устыдилась вдруг своего занудства:
— Чего тебе говорить? Сам же знаешь! Нельзя по перилам ездить.
— А мне очень хотелось, — объяснил Богданов.
