Вернулся Гарри Уилхем с пивом.

— Вот теперь мы можем отпраздновать встречу и наше чудесное спасение. По правде говоря, мои спутники хоть и отличные люди, да с ними как следует не выпьешь.

— Мы тоже, Гарри, не лучшие собутыльники, — ответил на это старшина. — Да и нельзя нам. Видишь? — Он кивнул на Горшкова, который сидел, скрестив ноги и покачиваясь из стороны в сторону. Затуманенными глазами Алеша смотрел на Джейн и Хироко, сидевших на корточках возле плиты, потом перевел взгляд на пальмовую рощицу, на зеркало бухты, ему нестерпимо хотелось спать, но он отчаянно боролся со сном. И вот ему показалось, что он преодолел сон и сходит по ступенькам на золотистую дорожку. От плиты поднимается Варя и говорит: «Ах это ты? А я прогнала длинного механика. Пойдем посидим под пальмами. Ты же знаешь, я люблю кокосовые пальмы». И они пошли по горячему песку, и Варя поочередно превращалась то в Джейн, то в Хироко, то опять становилась Варей и рассказывала что-то непонятное, но необыкновенно приятное для слуха…

— Пусть спит, — сказал Гарри Уилхем, кивая на Горшкова. — А ты, старшина, не огорчайся на такую кутерьму в эфире. Здесь это в порядке вещей, ведь мы в «море дьявола». На «Глории» тоже бились чуть не сутки, пока удалось связаться с берегом и со спасательными судами. Почему так — никто не может объяснить.

— Говори помедленнее, а то я плохо разбираю. А надо еще Петрасу переводить.

— Я сам… — начал было Авижус, но старшина, снисходительно улыбнувшись, сказал: — Надо Алеху будить, обед несут.

Горшков вскочил, как только Авижус притронулся к его плечу.

— Уже вахта? — спросил он и сам же рассмеялся. — Привычка! — Посмотрел на часы. — Время становиться к штурвалу. Ну как, поговорили с базой?

— Нет, Алеха. Тут такая свистопляска и вой в эфире.

Хироко поставила на циновку низенький столик и принесла деревянную миску, полную дымящегося риса.

Джейн помогала хозяйке, расставляя на столе чашечки с соленой брюквой и салатом из морских водорослей. Гарри Уилхем раскрывал банки с пивом, водрузил на стол бутылку виски и бутылку хереса.

— Понемножку можно, — сказал он Асхатову. — Даже необходимо после всех ваших передряг. Как же не отпраздновать такое дело! Нет, это было бы вопиющим нарушением морского закона.

Старшина покачал головой:

— Опять ты, Гарри, зачастил. О каком законе ты толкуешь?

— Наверное, о морском, — подсказал Авижус. — Говорит, что по такому случаю грех не выпить.

— Ну это дело известное. Сколько всякой вкуснятины на столе, и какая посуда! Прямо пища богов! — Асхатов потянул носом. — Только, ребята, чур всего понемножку, особенно риса. Надо, чтоб организм привык к нормальному питанию, разрешаю по глотку чего там в бутылках, и больше ни-ни!

— Что такое ни-ни? — спросил Гарри Уилхем, принимаясь разливать вино в чайные пиалы.

— Нам только по единой, — сказал старшина.

— Будет видно, — мудро заметил Гарри Уилхем. — Вот и мистер Гордон явился. А где Том?

— Том затеял игру с детьми. Слышите, какой там шум и гам? — ответил профессор, присаживаясь на татами. — Мне глоток хересу, Гарри.

— Обязательно, док. Ваши вкусы мне известны. А вы, друзья, приступайте к еде. Мы-то уже перекусили. Ну, за встречу! Более торжественный тост отложим до прихода Тома.

Минут десять русские моряки ели молча, благодарно улыбаясь Хироко и Джейн, которые подкладывали им креветок, риса, жареного палтуса. Затем снова потекла беседа.

У старшины был не слишком богатый словарный запас чужого языка, и свою речь он дополнял жестами. Нет-нет да и вставлял английское словечко Горшков, обращаясь главным образом к Джейн. Авижус, до сих пор не выказавший своих познаний в английском языке, вдруг, к удивлению всех присутствующих, непринужденно вступил в разговор. Как бы оправдываясь, он сказал, что в школе ему легко давался английский, к тому же у него есть родственник, который долго жил в Америке и три года назад вернулся на родину.

— Ну, Петрас! — восхитился старшина. — Скрытный ты парень! Как же это ты скрывал от меня, от своего непосредственного начальника, что прекрасно знаешь язык? Нехорошо, брат!

Авижус застеснялся:

— Вы, товарищ старшина, переводили почти верно. Да и не хотелось мне выставлять себя напоказ…

— Скромность — хорошее дело, Петрас, но не до такой степени. В неловкое положение ты меня поставил. Какой же я командир, если ничего о тебе не знаю! Ну да ладно. Будешь меня поправлять, если не то скажу, не точно или не пойму чего.

— Если смогу.

— Ну, ну, слышали, как ты чешешь. Переведи им, за что я тебе выговор сделал.

— Может, не стоит, старшина?

— Надо, Петя! Не то подумают, что мы их по косточкам разбираем. А народ они симпатичный. Не налегайте, ребята, на шоколад.

В хижину быстро вошел Томас Кейри. Извинился. Сел возле жены.

— Теперь мы выпьем, — сказал Гарри Уилхем, — за наше счастливое избавление и за то, чтобы удалось мирно пришвартоваться в спокойной гавани.

Когда выпили, старшина кивнул Авижусу:

— Давай, Петя!

Когда Петрас, смущаясь, выполнил распоряжение старшины, американцы засмеялись.

Мистер Гордон одобрительно посмотрел на русских моряков:

— Похвально, молодые люди. Как было бы хорошо, если бы мы никогда ничего не скрывали друг от друга.

— Настал бы Золотой век, — сказал Томас Кейри. — Тогда бы исчезли дипломатия, войны, почти сто процентов несправедливости, преступлений.

— Тогда бы не погибла «Глория», — добавила Джейн.

Гарри Уилхем усмехнулся:

— Но тогда бы мы не попали на этот остров, на самом деле сегодня он совсем райский, и не встретили русских парней, Юдзи и его семейство.

— Вопрос поставлен философски, — одобрил мистер Гордон. — Во всем можно найти все стороны добра и зла.

Асхатов, все время думавший о том, как бы поскорее подать о себе весть в свою часть, протянул руку к радиостанции:

— Разрешите, я еще попытаюсь?

На этот раз какие-то неведомые силы навели порядок в эфире, и послышалась вдруг русская речь. Радист Крутиков передавал приказание посыльному катеру следовать в Южно-Сахалинск. Старшина, забыв установленную форму, крикнул срывающимся от волнения голосом:

— Паша, друг! Здравствуй, Паша! Мы нашлись!

Радист прервал передачу. Послышалось его частое дыхание.

— Кто это? Почему вмешиваетесь? — спросил он растерянным тоном.

— Да мы это, Паша! Экипаж КР-16! Говорит старшина Асхатов!

— Ребята! Вы живы? Вот это да! Не отходите от рации! Где вас носит? Мы тут совсем отчаялись. Где вы?

— Все живы-здоровы, Паша. А где — сами пока толком не знаем. Доложи капитану второго ранга Булыгину…

— Да он здесь! Товарищ капитан второго ранга! Ребята нашлись! КР-16 на связи!

— Асхатов! — зарокотал низкий бас. — Где вы? Откуда говорите? Ваши координаты?

— Мы на острове. Только сегодня подошли. Где-то далеко на юге. Здесь растут кокосовые пальмы. Докладываю, что все здоровы. Материальная часть в сохранности.

— Молодец, Асхатов! Привет Горшкову и Авижусу. Ну и напугали вы нас! Постарайся выяснить название острова, его место на карте и держи связь каждые два часа. Почему ничего не сообщали?

— Наш передатчик не работает. Говорю по американской рации. Тут на острове оказались четверо американцев с затонувшего лайнера «Глория». Добрались сюда на спасательном плоту. Трое мужчин и одна женщина.

— Если можете, окажите помощь.

— Они нам сами оказали. Люди очень хорошие.

— Говоришь — вы все здоровы?

— В полной форме. Нам повезло; промышляли горбушу и треску, даже акулу однажды поймали. Так что все в норме.

— В норме? Что в норме?

— И мы, и катер, товарищ капитан второго ранга. Немного потрепало, и все. Правда, едва было не попали в лапы к пиратам, да удалось вырваться.

— Пираты? Эти еще откуда взялись?

— Все окончилось хорошо…

— Потом подробнее доложишь. Уточни название острова, архипелага…

— Есть, товарищ капитан второго ранга. Сейчас мы только что пообедали. На острове живет всего одна семья японцев, тоже хорошие люди.