Вальвер предвидел этот маневр. И немедленно поднял свою лошадь на дыбы. То же самое сделал и Ландри Кокнар. Вздыбленные кони отчаянно заработали передними копытами. Это продолжалось несколько секунд. Кто-то отскочил со сломанной челюстью, кто-то упал с пробитой грудью… Послышались стоны, причитания, ругательства и проклятья.

Бандиты попятились, потеряв половину своих людей.

Но, прежде чем отступить, Фауста смело бросилась вперед и поразила в грудь лошадь Вальвера. Животное зашаталось, жалобно заржало и рухнуло на землю. Впрочем, герцогиня не добилась того, на что рассчитывала. Вальвер был слишком хорошим наездником, чтобы беспомощно растянуться на мостовой. Он приземлился на ноги. На него тут же с радостными воплями ринулась толпа головорезов, но юноша с легкостью отражал все удары.

К тому же, владелец лошадей — убежденный, что их собираются у него отнять — налетел на бандитов, нападавших на графа сзади, разя вилами направо и налево. А Ландри Кокнар все подымал свою лошадь на дыбы как заправский наездник, никого к себе не подпуская.

Юный король жадно наблюдал за развитием событий. Витри и Люинь видели, что ему самому не терпится ввязаться в схватку. И оба не отходили от Людовика ни на шаг. К счастью, король сумел совладать с собой. Наконец он отдал долгожданный приказ:

— Действуйте, Витри.

Капитан выступил вперед, небрежно постукивая себя тростью по сапогу. Отваги этому человеку было не занимать. К тому же он думал, что перед ним — простые грабители, которые сразу пустятся наутек. Так посчитали и король с четырьмя гвардейцами. Те даже не обнажили шпаг и шли за своим капитаном, вытянувшись в струнку, словно на параде.

— Именем короля, — властно закричал Витри, — немедленно сложить оружие!

Но распоряжение капитана не возымело ожидаемого действия. Возможно, в пылу боя Фауста просто не услышала приказа и продолжала отчаянно драться на шпагах. А люди герцогини следовали ее примеру. Но они-то все прекрасно слышали, и кто-то из них ожесточенно ответил:

— Прочь с дороги, черт возьми, или прощайся с жизнью!

От такой наглости Витри на секунду оторопел. Людовик XIII подумал:

«Э! Да это не простые грабители!.. Их необходимо задержать!..»

— Кто здесь посмел не подчиниться приказу короля?! — звонко произнес юноша.

— Король! — воскликнула Фауста, узнав голос Людовика XIII.

Она невольно отступила на два шага и опустила шпагу. Ее люди, которые подражали ей во всем, тоже отошли назад, в ужасе повторяя:

— Король!.. Король!..

— Король! — вскричал Вальвер.

Он тоже попятился. И тоже опустил шпагу. Но не стал вкладывать ее в ножны. Он знал, на что способен этот «одержимый», так яростно сражавшийся сегодня утром. Одэ все больше подозревал, что это была сама Фауста. Поэтому граф был начеку. И очень внимательно следил за каждым ее движением.

Король решил, что все кончено: он подумал, что бандиты отступили, узнав его голос. Гнев Людовика утих, и юноша холодно приказал:

— Витри, сих смутьянов схватить и отвести в караульное помещение. Это рядом… Завтра с утра посмотрим, что это за птицы. — И повернувшись к Вальверу, король любезно произнес: — Добрый вечер, граф.

— Имею честь почтительнейше приветствовать Ваше Величество, — ответил Вальвер с поклоном.

— Ну, так что за драгоценности вы привезли нам в этой повозке, которую так отважно защищали? — немедленно поинтересовался король, сгорая от любопытства.

— Порох, сир, — улыбнулся Вальвер.

— Порох! — с некоторым сожалением воскликнул король.

И спокойно, словно в собственном кабинете, окруженный приближенными и телохранителями, Людовик XIII тихо заговорил с Вальвером, а тот, почувствовав разочарование юноши, поспешил сообщить ему, что на самом деле спрятано в бочках.

Но невольно отступившая Фауста уже пришла в себя, и у нее молнией сверкнуло в мозгу:

«Король!.. один… вернее, почти один… на этой пустынной набережной!.. И так близко… стоит только руку протянуть… Само небо посылает его мне… Живым он отсюда не уйдет!»

И не успели Витри и гвардейцы выполнить распоряжения короля, как Фауста уже принялась осуществлять свой новый план. Вложив шпагу в ножны, она заявила:

— Мы не смутьяны. Мы подчиняемся приказу Его Величества.

В то же самое время она нащупывала что-то у себя под камзолом.

— Сдать шпаги, — скомандовал Витри, обманутый ложной покорностью пленников.

Вдруг Фауста коротко свистнула и, выхватив из-за пазухи кинжал, бросилась на короля, поглощенного беседой с Вальвером.

Ее люди немедленно устремились вперед, быстро проскользнули мимо повозки и исчезли в темноте, словно тени, оставив Фаусту одну, будто этой женщины для них просто не существовало. Все это произошло в мгновение ока.

Фауста же подскочила к королю, занеся на бегу кинжал. Она рассчитывала молниеносно поразить юношу, а потом присоединиться к своим людям и раствориться вместе с ними во мраке ночи.

Герцогиня продумала все до мелочей и нанесла точный удар.

Но женщина забыла о Вальвере — а тот, разговаривая с королем, зорко следил за Фаустой…

Как в кошмарном сне, король увидел блеск короткого клинка, молнией сверкнувшего у него перед глазами. Людовик понял, что это конец. Инстинктивно отшатнувшись, он зажмурился. И почти сразу открыл глаза, удивляясь, что все еще жив. Он отскочил назад, и его подхватил немного замешкавшийся Люинь.

Вальвер же подоспел вовремя: он перехватил разящую руку и отвел от короля смертоносный клинок. Оказавшись в железных тисках, Фауста не могла сдвинуться с места. Она снова попала в плен — второй раз за одни сутки. А Вальвер приговаривал:

— Тихо, тихо! Разве так можно! Нельзя покушаться на жизнь Его Величества!

— Проклятье! — прорычала Фауста.

— Держите его, граф!.. Вперед, Витри! — скомандовал король.

Фауста никак не могла вырвать свою правую руку из стальных пальцев Вальвера — так же, как этим утром не сумела ускользнуть от Пардальяна. Но неожиданно женщина перехватила кинжал в левую руку и Вальвер не успел отклониться…

Лезвие вонзилось в руку, клещами сдавившую запястье Фаусты. Вальвер не издал ни звука. Но от боли граф невольно чуть разжал пальцы. Фауста резко дернулась, вырвалась на волю и одним махом прыгнула в реку.