Д'Альбаран вскочил на ноги и принялся оглядываться в поисках своего заряженного пистолета, который давно покоился на дне Сены, куда его носком сапога сбросил Вальвер. Тогда испанец обнажил шпагу. И тут в двух шагах от себя он увидел дуло пистолета и услышал твердый голос графа де Вальвера:

— Не двигайтесь, господин граф, или мне придется угостить вас порцией свинца.

— Дьявол! — в приступе отчаяния взревел д'Альбаран.

Но он так и остался на месте. Вальвер только этого и хотел. Улыбнувшись, юноша сказал:

— Прекрасно. Надеюсь, теперь мы договоримся. Это в ваших интересах.

Д'Альбаран насторожился, но решил пока помолчать. Не считая себя окончательно побежденным, он думал, как бы спастись от пули, которая того и гляди вылетит из направленного на него пистолета. Испанец быстро осмотрелся.

Слева он него была река, а он плавал, как рыба. Справа — живая изгородь. Сквозь нее можно было легко продраться, в худшем случае оцарапавшись и немного помяв роскошный бархатный костюм. А дальше простирались поля, это был путь к свободе. Но…

Дорогу к реке преграждал Эскаргас с кровожадной улыбкой на лице и пистолетом в руке, У изгороди стоял Гренгай, тоже с пистолетом и с такой же выразительной, многообещающей улыбкой. Наконец, в спину испанцу упирался пистолет ухмыляющегося Ландри Кокнара.

Д'Альбаран не был трусом, и четыре пистолета его не напугали. Уперев кончик шпаги в носок сапога, он положил на эфес свои крупные ладони и просто — Вальвер невольно залюбовался его выдержкой — сказал с некоторым восхищением:

— Cascaras!..

Что по-испански означает приблизительно: «Проклятье!»

Тут Д'Альбаран вспомнил про слова Вальвера и решил наконец вступить в переговоры.

— Как? — удивился он. — Стало быть, вы знали, что встретите меня здесь?

— Да, знал, — прямо ответил Вальвер. — Я прибыл сюда именно для того, чтобы потолковать с вами.

— Значит, мне устроили засаду, — с высокомерным презрением проронил д'Альбаран.

— Да полно вам! — возразил Вальвер с холодной учтивостью. — Нас было всего двое, а вы втроем бросились на нас с пистолетами, да еще без всякого предупреждения. И мы вдвоем вывели ваших людей из строя и взяли вас в плен. Нравится вам это или нет, но вы у нас в руках, сеньор д'Альбаран.

— А зги двое? — сказал тот, с величайшим пренебрежением кивнув в сторону Эскаргаса и Гренгая.

— Эти двое появились, когда все было кончено, — напомнил Одэ.

— И теперь сторожат меня с пистолетами в руках, — усмехнулся испанец.

— Иначе вы бы попытались убежать, — вежливо объяснил юноша.

— А-а, ладно! — пробормотал д'Альбаран, пожимая плечами.

Он медленно вложил шпагу в ножны, скрестил руки на широкой груди и, глядя Вальверу прямо в глаза, спокойно заявил:

— Ну что ж — убейте меня.

— Я хочу поговорить с вами. А прикончить вас мне придется лишь в одном случае: если вы сами вынудите меня это сделать, — заверил испанца Вальвер.

Странное дело: эти слова не только не успокоили д'Альбарана, но смутили его гораздо больше, чем четыре нацеленных на него пистолета. То, во что еще минуту назад великан отказывался поверить, теперь представлялось ему вполне реальным.

— Что вам от меня нужно? — мрачно спросил испанец.

— Мне нужно, — ответил Вальвер, выделяя голосом эти слова, — мне нужно, чтобы вы отдали мне бумагу, подписанную герцогиней де Соррьентес… Она удостоверяет, что на вас возложено командование всадниками, которые сопровождают корабль, поднимающийся по Сене… Трюмы судна заполнены бесценным грузом… испанскими винами… самых дорогих сортов, судя по тому, что товар охраняют десять солдат и один офицер…

Д'Альбаран просто растерялся. Он мог ожидать от Вальвера чего угодно — но только не такой осведомленности.

— Откуда вам это известно? — спросил великан хриплым голосом.

— Не важно, — отмахнулся юноша. — Известно, и все тут. Ну, давайте бумагу, сударь. Подумать только! Вино, которое стоит четыре миллиона! Да это божественный нектар! Я хочу его попробовать!

Д'Альбаран содрогнулся: Вальверу была известна даже точная цена груза. Тут великан задумался. Но не потому, что, готов был уступить. Он просто прикидывал, успеет ли разорвать драгоценную бумагу, спрятанную у него на груди, под колетом. Так были бы спасены миллионы, отправленные из Испании почти полтора месяца назад. Хозяйка д'Альбарана ждет не дождется этих денег, и вот они уже почти у нее в кармане — а их хотят безжалостно похитить!

Вальвер, будто прочитав мысли великана, снова наставил на него дуло пистолета и предупредил:

— Бесполезно, сударь. Я уложу вас на месте прежде, чем вы успеете выхватить документ.

— Ладно, — прошипел д'Альбаран, — убейте меня, и дело с концом.

Вальвер подошел к пленнику вплотную, приставил дуло пистолета к его лбу и ледяным тоном отчеканил:

— Бумагу — или пуля разнесет ваш череп на куски!

Д'Альбаран стоял спокойно. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Пронзив Вальвера испепеляющим взглядом, он бесстрастно сказал:

— Стреляйте.

Вальвер начал медленно нажимать на курок. Д'Альбаран застыл, словно мраморное изваяние. Только на губах у него мелькнуло подобие презрительной улыбки.

Вальвер убрал палец с курка, медленно опустил руку, отступил на два шага, снял шляпу и отвесил великану галантный поклон.

— Что такое? В чем дело? — недоуменно спросил д'Альбаран.

— Сударь, — важно проговорил Вальвер, — совести у вас нет, зато храбрости хоть отбавляй. Мне не следовало запугивать человека, который не боится смерти. Прошу простить мне эту бестактность.

Опешивший д'Альбаран вытаращил глаза. У него было такое растерянное лицо, что Вальвер чуть не расхохотался. Его менее сдержанные спутники со знанием дела обменивались впечатлениями.

— Не понимает, бедолага! — сказал Эскаргас.

— Поди втолкуй ему, что такое благородство, — вздохнул Гренгай.

— Сам-то небось пальнул бы, как пить дать! — понимающе покивал головой Ландри Кокнар.

Д'Альбаран все молчал, и тогда снова заговорил Вальвер:

— Однако мне нужда эта бумага! И раз вы не желаете отдать ее по доброй воле, что мне вполне понятно, я буду вынужден отнять ее у вас силой.