Выйдя из зала, шевалье выпустил руку Вальвера и сказал холодно и мрачно:
— Посмеялись — и будет. Теперь поговорим серьезно.
Вальвер подумал, что Пардальян сейчас начнет отчитывать его за недавнюю выходку.
— Сударь, вы не сможете отругать меня так, как я сам себя ругаю, — произнес Одэ тихим голосом. — Признаю, что я поступил бездумно. Признаю также, что, даже подумав, совершил бы то же самое, чем бы это мне ни грозило. Только я поостерегся заявить это Его Величеству… Вспомните, сударь, что я обещал Роспиньяку: он всегда будет получать от меня пинки, где бы я его ни встретил, хоть у самого короля. Я обесчестил бы себя, не сдержав слова. Знаю, что вы меня поймете. И позвольте, сударь, поблагодарить вас от всего сердца. Без вас я бы угодил прямиком в Бастилию или еще куда. И живым бы уже не вышел. А я и без того стольким вам обязан! Я всегда буду об этом помнить.
Пардальян терпеливо выслушал покаянную речь Одэ. Потом шевалье пожал плечами и буркнул:
— Право, сейчас самое время рассуждать о благодарности… Поговорим лучше о великолепном ударе, которым вы наградили Роспиньяка.
— А что? — удивился Вальвер.
— Кончини, чтоб ему пусто было! — сердито вскричал Пардальян. — Мы не разобрались еще ни с ним, ни с Роспиньяком, который зол теперь, как тысяча чертей. И на этот раз не без оснований. Неужели вы думаете, что они оставят нас в покое? Если мы выйдем из Лувра — в чем я не очень уверен, — нас ждет хорошая засада. Кончини на такие дела мастер, и спасти нас может только чудо. Будем бдительны, мой юный друг… Похоже, наша песенка спета.
— Посмотрим, — спокойно ответил Вальвер, инстинктивно кладя руку на эфес шпаги.
А в это время Кончини и Роспиньяк тряслись от злобы, поджидая Пардальяна и Вальвера на углу улицы Сент-Оноре. За спиной маршала д'Анкра стоял отряд из сорока с лишним головорезов, наводивший ужас на прохожих. Убийцы топтались на месте, изрыгая страшные проклятия, и вскоре вся улица опустела, как по волшебству. Торговцы быстро позакрывали свои лавки, захлопнули ставни, навесили замки и попрятались по углам. А Стокко и его бандиты, еще более жуткие, чем солдаты Кончини, распугали горожан на набережной.
