Примут ли самураи из Окадзаки сторону Имагавы или заключат союз с кланом Ода? Перед его мысленным взором вновь предстала очередная развилка судьбы. В прошлом году, после страшного поражения, которое клан Имагава потерпел у Окэхадзамы, клану Токугава предоставился тройственный выбор. Продолжать ли им поддерживать могущественных Имагава? Сделать ли смелую ставку на самостоятельность, отказавшись от союза с Имагавой и Одой? Или вступить в союз с кланом Ода? Выбор неизбежен. Долгие годы клан Токугава существовал как вьюнок, участь которого зависела от могучего дерева Имагавы.

В сражении у Окэхадзамы ствол этого дерева был поражен и чуть ли не выкорчеван. Собственная мощь Токугавы была недостаточной, но после гибели Имагавы Ёсимото они не могли полагаться на помощь его наследника Удзидзанэ. Токитиро слышал об этом из разговоров старших советников клана или из городской молвы. Отрывочные сведения не давали покоя его голове.

«Теперь, — думал он, — можно будет выяснить, что собой представляет Токугава Иэясу». Токитиро, в отличие от других, много размышлял о юном князе из крепости Окадзаки. Токитиро понимал, что Иэясу — князь и властелин провинции по праву рождения — пережил гораздо больше испытаний и лишений, чем он, простой деревенский мальчишка. Рассказы о судьбе Иэясу вызывали у Токитиро симпатию к юному князю, которому в этом году исполнилось девятнадцать. В последней войне он командовал передовыми частями войска Ёсимото, проявив храбрость при взятии крепостей Васидзу и Марунэ. Достойно похвалы и его решение отступить в Микаву после поражения и гибели Ёсимото. Об Иэясу хорошо отзывались и в войске Оды, и потом в самом Киёсу. Токитиро размышлял, какой выбор сделает Иэясу.

— Господин жених! Вы здесь? — Раздвижная перегородка отворилась, и Токитиро вернулся к действительности, вспомнив, что у него сегодня свадьба.

В комнату вошел вассал князя Нагои Нива Хёдзо с супругой. Им предстояло посредничать в ходе церемонии.

— Пожалуйста, подождите еще немного. Мы готовимся к церемонии токороараваси, — сказал Хёдзо.

— Токороара — что? — растерянно спросил Токитиро.

— Это древняя церемония, во время которой родители невесты и их ближайшие родственники впервые знакомятся с женихом.

— Садитесь, пожалуйста, — произнесла жена Нивы и, отворив раздвижную перегородку, пригласила людей, дожидавшихся в соседней комнате.

Первыми с поздравлениями вошли родители невесты. Все были давно знакомы друг с другом, но обряд знакомства выполнялся серьезно и обстоятельно. Увидев лица будущего тестя и тещи, Токитиро почувствовал облегчение и пошевелил рукой, словно решил почесать в затылке.

Вслед за четой Асано в комнате появилась прелестная девушка лет шестнадцати. Она поклонилась и скромно сказала:

— Я — сестра Нэнэ. Меня зовут Ояя.

Токитиро изумился. Девушка была еще краше, чем его невеста. До сих пор он даже не знал, что у Нэнэ есть младшая сестра. В какой же потайной комнате своего маленького дома прятал Асано этот чудесный цветок?

— Вот и прекрасно. Благодарю вас за то, что пришли. Меня зовут Киносита Токитиро. Сама судьба привела меня сюда. Рад познакомиться.

Удивляясь пристальному вниманию со стороны жениха, которого ей впредь предстояло именовать старшим братом, Ояя кокетливо взглянула на Токитиро, но за спиной у нее толпились другие родственники, с нетерпением дожидавшиеся своей очереди. Они по очереди входили в комнату и знакомились с Токитиро. Вскоре он уже не соображал, кто кому доводится внучатой племянницей, а кто двоюродным дядей, и только удивлялся несметному количеству родственников Нэнэ.

С такой родней потом хлопот не оберешься, но сейчас внезапное знакомство с красавицей сестрой и учтивость, проявленная родственниками Асано, улучшили настроение Токитиро. У него почти не было родственников, но шумная веселая жизнь огромного семейства всегда привлекала его, хотя и казалась недостижимой.

— Господин жених, извольте сесть! — Супруги Нива пригласили его в маленькую комнату, не рассчитанную на такое количество народа, и усадили на почетное место.

Стоял осенний вечер, но в доме было жарко и душно. С карнизов еще не убрали летние щиты от солнца. Слышался стрекот насекомых. Порывы осеннего ветерка колыхали пламя фонариков. В скромной, чисто убранной комнате царил полумрак.

Ни малый размер комнаты для обряда, ни пустота ее не создавали ощущения грусти. Пол был устлан тростниковыми циновками. В углу комнаты был алтарь богам творения, Идзанаги и Идзанами, а перед ним выставлены угощения и сакэ, горела свеча и лежала ветвь священного дерева.

У Токитиро замерло сердце. Начиная с этого вечера…

После завершения церемонии на него лягут все обязанности супруга, он вступит в новую жизнь, неразрывно связанную с судьбой семейства Асано. Токитиро представил себя в новой роли. Самым сильным чувством, которое он сейчас испытывал, была, конечно, любовь к Нэнэ. Не прояви он такого упорства, она давно бы вышла замуж за другого, но с сегодняшнего вечера их судьбы связаны нерасторжимыми узами.

«Я должен сделать ее счастливой», — подумал он, когда наконец уселся на положенное жениху место. Токитиро жалел свою будущую супругу, потому что женщина держала нити судьбы в своих руках не так уверенно, как мужчина.

Началась главная церемония. Пожилые женщины ввели в комнату Нэнэ и усадили ее рядом с женихом.

Длинные волосы Нэнэ были переплетены алыми и белыми лентами. Верхнее кимоно было из белого шелка с золотым узором. Второе было тоже белое, а нижнее — алого шелка. У Нэнэ не было украшений из золота или серебра. Белила и румяна не коснулись ее лица. Облик невесты соответствовал безыскусности комнаты, в которой она находилась. Красота обряда заключалась не в роскоши нарядов.

— Да будет ваш брак долгим и счастливым! Вечно храните верность друг другу! — обратилась к жениху и невесте пожилая женщина.

Чашечку Токитиро наполнили сакэ, и он осушил ее. Потом налили сакэ невесте и она отпила глоток.

Токитиро очень волновался, сердце колотилось в груди, кровь прилила к голове, а Нэнэ держалась удивительно спокойно. Она вступала в желанный союз, пообещав себе никогда ни в чем не упрекать ни родителей, ни богов, как бы ни сложилась ее супружеская жизнь. Она с трогательной грацией поднесла чашечку к губам и отпила глоток сакэ.

И тогда Нива Хёдзо запел заздравную песнь. Голос его огрубел в многолетних походах и сражениях. Он не успел закончить и первой строфы, как кто-то с улицы принялся подпевать.

С того мгновения, как Хёдзо запел, гости почтительно замолчали. Неучтивость певца повергла всех в изумление, а Хёдзо умолк. Токитиро выглянул в окно.

— Кто там? — спросил слуга у незваного гостя за воротами.

Тот в ответ запел речитативом, подражая актерам театра Но, и неторопливо пошел в сторону веранды. Забыв о торжественной церемонии, Токитиро вскочил со своего места и выбежал на веранду.

— Это ты, Инутиё?

— Господин жених! — Маэда Инутиё откинул капюшон, скрывавший лицо. — Мы пришли совершить обряд омовения. Можно войти?

— Как я рад! Заходи поскорее! — Токитиро захлопал в ладоши.

— Я с друзьями. Ты не против?

— Конечно! Официальная церемония окончена, я вошел в эту семью.

— Что ж, хозяева дома не ошиблись в выборе. Можно попросить у господина Матаэмона чашку? — Инутиё направился в глубь сада. — Нам позволено совершить обряд омовения!

На призыв Инутиё в сад вбежали несколько человек, наполнив его шумом голосов. Здесь были Икэда Сёню, Маэда Тохатиро, Като Ясабуро и Гаммаку, старый друг Токитиро. И даже рябой десятник плотников.

По древнему обряду омовения верных друзей жениха сердечно встречают в доме отца невесты, хотя их не приглашают на свадьбу. Потом друзья берут жениха на руки, выносят в сад и обливают водой.

Сегодня этот обряд оказался не совсем к месту, потому что его, как правило, совершают через полгода или даже через год после свадьбы.

Семейство Матаэмона и Нива Хёдзо возмутились, но жених радостно встретил старых друзей.