Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Я вырос в бедности. С шестилетнего возраста я был отдан заложником в чужой клан, и все, кого мне доводилось видеть вокруг, имели куда больше прав, чем я. Поэтому я в детстве привык держаться скованно даже в обществе своих сверстников. Еще одна причина моей дурной осанки в том, что, постигая науки в храме Риндзаи, я читал книги, так низко склонившись над ними, что со стороны мог сойти за горбуна. Меня все время преследовала навязчивая мысль: когда-нибудь меня освободят или отпустят из клана Имагава, в котором я был заложником, и тогда мое тело вновь будет принадлежать только мне. А играть, как другие дети, я не умел.

Казалось, Иэясу никогда не сможет забыть то время, которое он провел в заложниках у клана Имагава. С годами в его свите не осталось ни одного приверженца, которому не доводилось бы неоднократно выслушивать рассказы Иэясу о жизни в заложниках.

— Но, — продолжал он свой рассказ, — по тому, что рассказывал мне Сэссай, жрецы и монахи судят о человеке в большей мере по его плечам, нежели по лицу. Сэссай утверждал, что, посмотрев на чьи-нибудь плечи, можно определить, испытал этот человек просветление или нет. Слушая, я присматривался к плечам самого настоятеля, а они были круглыми, рыхлыми и покатыми. Если человек возмечтал вместить в свою грудь всю вселенную, ему не подобает выпячивать ее. Исходя из узнанного, я стал считать свою осанку не такой уж скверной.

Избрав ставкой гору Фудзиганэ, Иэясу восседал на походном стуле, хладнокровно осматриваясь по сторонам.

— Что вон там — не Гифугадакэ ли? Тогда это, должно быть, войска Нагаёси. Я уверен, что Сёню ни заставит себя долго ждать. Вот-вот покажется из-за той горки или вот из-за этой. Ну-ка, лазутчики, быстро узнайте, что там происходит.

Лазутчики ушли, затем вернулись и доложили Иэясу, что им удалось разузнать. Сведения о расположении вражеских войск и отдельных отрядов были обрывочными. Выслушав донесения, Иэясу изложил свой план предстоящего сражения.

Наступал час Змеи. Уже почти два часа прошло с тех пор, как на холмах появились первые вражеские знамена.

Иэясу не терял самообладания:

— Сиродза, Хадзюро, подите-ка сюда.

Не меняя позы, Иэясу оглядывался по сторонам, вид у него был умиротворенный.

— Да, мой господин?

Оба самурая предстали перед ним. Их железные доспехи громыхали на ходу.

Иэясу предложил им высказать, что они думают насчет разницы между тем, что обозначено на карте, и что в действительности предстало перед глазами.

— Поразмыслив, я заключил, что отряд Сёню под Кобэхадзамой должен состоять из самых испытанных воинов. В зависимости от того, какой путь они изберут, наши позиции здесь, на Фудзиганэ, могут оказаться выгодными или крайне невыгодными.

Один из самураев, указав в сторону горных вершин на юго-востоке, ответил:

— Если вы задумали решающее сражение и готовы бросить войско врукопашную, то, мне кажется, наши знамена лучше перенести туда, к подножию.

— Верно! Туда — и поскорее!

С подобной стремительностью принимал Иэясу важные решения. Сразу после получения приказа войско перешло на новые позиции. От подножия до ровного склона, на котором находился враг, было рукой подать.

Краткий переход по низине Карасухадзама разделял два войска. Воинам были видны лица врагов, ветер доносил даже голоса.

Иэясу еще раз утвердил позицию каждого из полков, а сам переместился туда, откуда удобнее было наблюдать за предстоящей битвой.

— Передовым отрядом у нас сегодня командует Ии, — сказал Иэясу. — Алые Плащи — впереди!

— Выглядят они хорошо. Кто знает, как будут драться.

Ии Хёбу было двадцать три года. Все знали, как высоко ценил молодого воина Иэясу. До сегодняшнего дня Ии неизменно находился рядом с князем среди высших военачальников. Но Иэясу считал, что этого молодому самураю при его выдающихся способностях мало. Сегодня он поручил Ии возглавить отряд в три тысячи воинов, причем на самом опасном участке. Такое доверие давало Ии возможность или стяжать великую славу, или навсегда покрыть себя позором.

— Сегодня ничто не помешает тебе доказать свою отвагу, — сказал ему Иэясу.

Однако Ии был так молод, что Иэясу из предосторожности придал ему в помощники двух опытных военачальников.

— Слушай советы этих мудрых людей, — добавил он.

Братья Юкискэ и Тэрумаса осматривали позиции Алых Плащей, стоя на плато Танодзири в южной части равнины.

— А ну, покажите этим одетым в красное парням, что такое настоящая битва, — приказал Юкискэ.

Во исполнение приказа братья бросили в бой из засады двести или триста отборных воинов и повели в лобовую атаку ударный отряд в тысячу воинов. Бой начался с перестрелки. Стоило воинам братьев Икэда произвести первый залп из мушкетов, как предгорья прямо напротив них дрогнули от мощного ответного залпа, пороховой дым взвился к небу. Когда дым рассеялся, Алые Плащи под командованием Ии бросились на равнину. Навстречу им рванулись всадники в черных доспехах и пешие воины. Расстояние между цепями быстро сокращалось, и два отряда копьеносцев сошлись в яростной рукопашной.

Истинный героизм на поле боя в те времена встречался чаще всего, если сходились друг с другом копьеносцы. Более того, именно действия копьеносцев предопределяли исход боя.

В схватке воинам под командой Ии удалось сразить несколько сотен врагов. Но и Алые Плащи вышли из боя не без потерь: немало приверженцев Ии осталось лежать бездыханными на поле брани.

В то же время Икэда Сёню еще раз продумывал общий план сражения. Он увидел, что корпус под командованием его сыновей ввязался врукопашную с Алыми Плащами и что сражение с каждой минутой становится ожесточеннее.

— Покажите доблесть! — обернувшись, скомандовал Сёню.

Двести воинов, полные решимости победить или умереть, давно томились в засаде, держа копья наперевес и дожидаясь, когда их бросят в атаку. Едва услышав приказ, они в едином порыве устремились на Нагакутэ. Сёню было свойственно избирать непривычный для противника способ ведения боя даже в таком сложном положении, как нынешнее. Его воины в наступлении окружили Нагакутэ и вражеских воинов, оставшихся там после того, как слева Токугава прорвался далеко вперед. Замысел Сёню заключался в том, чтобы поразить вражеские порядки в самое сердце — туда, где менее всего ожидали нападения и готовились отразить его. Его целью было убить или взять в плен вражеского главнокомандующего — князя Токугаву Иэясу.

Однако замысел не увенчался успехом. Замеченные воинами Токугавы, прежде чем им удалось добраться до места, отборные отряды Сёню наткнулись на сильный мушкетный огонь и были остановлены в заболоченной местности, откуда трудно было и отступить, и двинуться вперед. Обреченные оставаться на месте, они несли под ружейным огнем невероятные и неизбежные потери.

Нагаёси, наблюдая с вершины Гифугадакэ за событиями на поле сражения, прищелкнул языком.

— Их бросили в бой слишком рано, — посетовал он. — Откуда такое нетерпение у моего тестя? Это совсем на него не похоже.

В нынешней битве младший из двух военачальников раз за разом оказывался осторожней и дальновидней, чем старший. Строго говоря, Нагаёси был в этот день готов умереть. Не отвлекаясь на другое, он неотрывно следил за человеком под знаменем с золотым веером, что реяло на холме прямо перед ним.

«Если бы мне только удалось убить Иэясу», — думал он. Иэясу в свою очередь пристально следил за Гифугадакэ — пристальней, чем за другим, — понимая, что боевой дух Нагаёси и его воинов чрезвычайно высок. Узнав из донесения лазутчика, что Нагаёси облачился в доспехи смертника, Иэясу предупредил приверженцев, что необходима величайшая осторожность.

— Сегодня Нагаёси в доспехах смертника. Для самурая это равно решимости умереть. Будьте во всеоружии бдительности — сам бог смерти может встать за спиной Нагаёси.

Начало битвы для обеих сторон оказалось тяжелым испытанием. Нагаёси следил за малейшими перемещениями войск противника, чувствуя, что если сражение под Танодзири разгорится во всю мощь, то Иэясу наверняка не останется в стороне. Он бросит в бой подкрепления, а возможно, возглавит их сам. Этим мгновением и воспользуется Нагаёси для смертельного удара.

296
{"b":"30395","o":1}