Стояла ночь, между второй половиной часа Свиньи и первой половиной часа Крысы.

Хатигаминэ находится в восточной части Сидзугатакэ. В течение вечера Гэмба перебросил сюда один полк. Его план атаковать Сидзугатакэ завтра на рассвете был увязан с действиями головного отряда в Ииурадзаке и в Симидзудани на северо-западе. Головной отряд должен был отрезать вражескую крепость от остального мира.

Небо было усеяно крупными звездами. Но горы с их рощами и утесами были черны, как тушь, а дорога, вьющаяся между ними, представляла собой всего лишь узкую просеку, расчищенную лесорубами.

Один из стражей удивленно присвистнул.

— В чем дело? — спросил другой.

— Подойди и сам посмотри! — крикнул третий, находящийся на расстоянии от первых двух.

По низким горным зарослям далеко разнеслись человеческие голоса, и вот уже фигуры стражников одна за другой показались над обрывом.

— В небе какое-то странное свечение, — сказал один из них, указывая рукой на юго-восток.

— Где именно?

— Вон там, на юге, справа от высокого кипариса.

— Что это, по-твоему, может быть?

Все трое рассмеялись.

— Должно быть, крестьяне в окрестностях Оцу или Куроды жгут что-нибудь.

— В деревнях не должно остаться никаких крестьян. Они спрятались в горах.

— Может, это враг жжет костры в окрестностях Киномото?

— Не думаю. Будь небо в тучах, тогда все было бы понятно. Но в ясную и звездную ночь свечение неба удивительно. Нам мешают деревья, не давая рассмотреть, что происходит, но если мы взберемся на тот утес, то все разглядим.

— Погоди! Это же опасно!

— Если поскользнешься, то свалишься в пропасть.

Двое стражей попытались остановить смельчака, но он; цепляясь за виноградные лозы, полез вверх по неприступному склону. Казалось, не человек, а обезьяна взбирается на отвесный утес.

— Нет! Не может быть! Это просто чудовищно! — внезапно крикнул он, взобравшись на самый верх.

Те, что оставались у подножия, изумились, услышав испуганные возгласы.

— В чем дело? Что ты увидел?

Человек на верху утеса молчал. Казалось, у него внезапно закружилась голова. Один за другим стражи полезли наверх следом за ним, чтобы выяснить, что происходит. Когда они поднялись на вершину, их бросило в дрожь. С вершины утеса можно было увидать не только озера Ёго и Бива, но и дорогу, ведущую в северные провинции, которая вилась, огибая оба озера. Даже подножие горы Ибуки было отсюда видно.

Стояла ночь, так что отчетливо увидеть что-нибудь было трудно, но перед перепуганными стражами предстала сплошная лава огней, подобная пламенеющей реке, протянувшейся от далекой Нагахамы до самого Киномото и даже чуть ли не до подножия горы, на которой они находились. Повсюду, куда ни кинь взгляд, были огни, причем они сливались друг с другом в сплошное море, то там, то здесь расползавшееся лучезарными пятнами.

— Что это?

Стражи чуть было не лишились чувств, но постепенно начали один за другим приходить в себя.

— Пойдемте отсюда! Быстрее!

Чуть ли не бегом, кувыркаясь и падая, они скатились с утеса и сразу бросились с донесением в ставку.

Предвкушая великие победы, ожидающие его завтра, Гэмба улегся спать пораньше. Его воины уже давно безмятежно спали.

Примерно в час Свиньи Гэмба внезапно проснулся и сел на своей циновке.

— Цусима! — позвал он.

Осаки Цусима спал неподалеку от княжеского шатра. К тому времени, как он проснулся, Гэмба уже стоял над ним, сжимая в руке поданное оруженосцем копье.

— Мне только что послышалось конское ржание. Ступай проверь!

— Слушаюсь!

Стоило Цусиме выйти из шатра, как он увидел, что навстречу ему мчится, вопя во всю глотку, какой-то человек.

— Поднимайтесь! Поднимайтесь! — кричал он.

Гэмба раздраженно спросил:

— В чем дело? О чем ты хочешь доложить?

Но тот был в таком волнении, что не смог ничего вразумительно объяснить.

— Вдоль дороги между Мино и Киномото зажжено множество факелов и разведено великое множество костров — и огни не стоят на месте, они движутся сюда с необыкновенной быстротой. Князь Кацумаса полагает, что это вражеское наступление.

— Что такое? Пламя на дороге в Мино?

Гэмба по-прежнему ничего не мог понять. Вид у него был озадаченный. Но вслед за этим сообщением из Симидзудани пришло сходное послание от Хары Фусатики, полк которого стоял в Хатигаминэ.

Воины начали просыпаться в темноте, и просыпались они, чтобы ужаснуться. Дурные новости распространяются быстро.

Каким невероятным это ни казалось, однако обстояло именно так: Хидэёси внезапно возвратился из Мино. Гэмба все еще не мог поверить в это, он был упрям и продолжал упорствовать в опровергнутых жизнью заблуждениях.

— Цусима! Мне необходимо достоверное доказательство случившегося!

Отдав приказ, он потребовал свой походный стул и уселся, спокойствием пытаясь внушить окружающим веру в себя и в свои силы. Конечно, полностью сохранить хладнокровие ему не удалось, и, судя по лицам приверженцев, они об этом догадывались.

Осаки не заставил себя долго ждать. Он промчался до Симидзудани, затем — до Хатигаминэ, доехал даже до горы Тяусу в Каннондзаке, чтобы узнать истинные обстоятельства. А они были таковы.

— Нам не только видны отсюда факелы и костры. Если хорошенько прислушаться, можно услышать конское ржание и стук подков. Дело нешуточное. Нужно готовиться к окружению врага, и как можно скорее.

— Где сам Хидэёси?

— Говорят, он ведет войско.

Гэмба был так потрясен услышанным, что едва не лишился дара речи. Прикусив губу, он молча огляделся по сторонам, лицо его смертельно побледнело.

Через некоторое время он произнес:

— Мы отступаем. Больше ничего не остается, не правда ли? На подходе замечено огромное войско, а мы отрезаны от своих, и сил у нас недостаточно.

Накануне ночью Гэмба упрямо отказывался слушать посланцев Кацуиэ, призывавших к немедленному отступлению. Сейчас он сам приказал охваченному смятением войску сняться с лагеря и принялся настойчиво поторапливать людей.

— Гонец из Хатигаминэ все еще здесь? — осведомился Гэмба, сев на коня.

Услышав, что гонец еще в лагере, он немедленно призвал его к себе:

— Не теряя ни мгновения, возвращайся и расскажи Хикодзиро о том, что наше войско начинает общее отступление: мы уходили из Симидзудани, Ииурадзаки, Каванами и Моямы. Полк Хикодзиро должен отойти последним и прикрыть отход основного войска.

Отдав распоряжение, Гэмба вместе со свитой помчался по грязной и черной как уголь горной тропе.

Основное войско Сакумы начало отступление во второй половине часа Свиньи. Когда они выступили в поход, луны на небе не было. Примерно полчаса они не зажигали факелов, чтобы не выдать себя врагу. Пришлось едва ли не на ощупь брести по горной тропе, ловя далекий звездный свет и время от времени чиркая огнивом.

По времени события совпали примерно так: Гэмба начал отступление как раз в тот час, когда Хидэёси, выйдя из Куроды, взобрался на гору Тяусу и позволил себе недолгий отдых.

Именно здесь Хидэёси встретился с Нивой Нагахидэ, спешно прибывшим из Сидзугатакэ, чтобы получить прием у главнокомандующего. Нагахидэ был почетным гостем, и Хидэёси сумел принять его надлежащим образом.

— Не знаю, с чего начать, — сказал Хидэёси. — С сегодняшнего утра вы вели себя доблестно.

Произнеся это, он подвинулся на сиденье, чтобы разделить его с Нагахидэ. Затем Хидэёси расспросил Ниву о расположении вражеского войска и о местности. Время от времени из шатра, где они беседовали, раздавался веселый смех, а ветер с вершины разносил его по всей горе.

Пока военачальники говорили, в лагерь, устроенный на горе Хидэёси, один за другим прибывали отряды его войска. Каждый насчитывал от двухсот до трехсот человек.

— Войско Гэмбы начало отступление в сторону Симидзудани, замыкающий отряд находится в окрестностях Хатигаминэ, — доложил лазутчик.