Кацуиэ не терял времени даром.

Даже на посторонний взгляд было заметно, какие тесные связи складываются в эти дни между Кацуиэ и Нобутакой. Уместно напомнить, что Оити, жена Кацуиэ, была младшей сестрой Нобунаге и, следовательно, доводилась Нобутаке теткой. Более того, именно Нобутака уговорил вдовствующую Оити вновь выйти замуж — на этот раз за Кацуиэ. С тех пор Кацуиэ с Нобутакой сблизились по-настоящему. Их отношения выходили далеко за рамки обычного свойства.

Такигава Кадзумасу тоже присутствовал на встречах Кацуиэ с Нобутакой, что в свою очередь было исполнено определенного смысла.

На десятый день месяца Такигава разослал задержавшимся в городе князьям и военачальникам приглашение на утреннюю чайную церемонию.

Текст приглашения гласил:

«Непогода закончится уже скоро, и тогда каждый сможет поехать домой. Однако самурайское присловье гласит: никогда не знаешь дня и часа следующей встречи. В память о нашем незабвенном князе мне хочется угостить вас чаем на утренней росе. Мне понятно, как не терпится вам разъехаться по домам, но все же я буду рад вас видеть у себя в гостях».

В письме было сказано только это, и оно не казалось необычным или таинственным. Однако в то утро жители Киёсу затаив дыхание следили, как приезжают к Такигаве и покидают его дом важные господа.

Что здесь происходило? Тайный военный совет?.. На утреннюю чайную церемонию собрались такие люди, как Хатия, Цуцуи, Канамори и Кавадзири, тогда как Нобутака и Кацуиэ были на ней почетными гостями. Но о том, была ли это обыкновенная чайная церемония или под ее предлогом созвали тайный военный совет, — судить со всей уверенностью не смог бы никто, кроме хозяина и его гостей.

Позже в тот же день, после обеда, военачальники наконец-то разъехались. В ночь на четырнадцатое объявил о своем отбытии в Этидзэн и сам Кацуиэ. Пятнадцатого он покинул Киёсу.

Стоило ему переправиться через реку Кисо и попасть в Мино, как до него донеслись тревожные слухи, что войско Хидэёси перекрыло перевалы в горах между Таруи и Фувой, не давая ему возможности добраться в свою провинцию.

Кацуиэ недавно принял наконец твердое решение пойти войной на Хидэёси, но положение внезапно полностью переменилось, и дорога домой оказалась для него столь же опасной, как переход озера по тонкому льду. Для того чтобы вернуться в Этидзэн, Кацуиэ необходимо было миновать Нагахаму, а его враг наверняка успел возвратиться туда. Даст ли ему Хидэёси беспрепятственно миновать Нагахаму или пожелает вступить с ним в схватку?

Когда Кацуиэ выезжал из Киёсу, его люди советовали избрать кружной, но более безопасный путь, проехав через провинцию Исэ, князем которой был Такигава Кадзумасу. Если бы он прислушался к совету, вся страна решила бы, что он испытывает страх перед Хидэёси, — а подобную потерю лица ему было не вынести. Но стоило ему очутиться в Мино, как прежний вопрос встал вновь, набирая остроту по мере того, как отряд Кацуиэ продвигался вперед.

Донесения о передвижении войск в горной области вынудили Кацуиэ остановиться и перестроить своих людей в боевое порядки. Идти дальше он не мог, пока эти донесения не будут подтверждены или опровергнуты.

Согласно другим, больше похожим на слухи вестям воинов Хидэёси видели в окрестностях Фувы. Волосы на голове у Кацуиэ и у его людей встали дыбом. Пытаясь представить себе численность и возможную тактику противостоящего им войска, они мрачнели, мысли их становились чернее тучи.

Войско внезапно остановилось на берегу реки Иби. Кацуиэ с приближенными провел короткий военный совет в деревенском храме, надежно упрятанном в лесной чаще. Пробиваться с боем или отступать? Вопрос сейчас стоял так. Одним из возможных решений было бы временное отступление с тем, чтобы удержать Киёсу и заполучить в свои руки малолетнего Самбоси. А затем можно было объявить о злодеяниях Хидэёси, объединить других соратников и вновь выступить в поход, но с новыми силами. С другой стороны, войско Кацуиэ и само по себе было велико, а ему как самураю доставило бы огромное удовольствие пробиться сквозь вражеские заслоны, одержав над Хидэёси молниеносную победу.

Взвешивая обе возможности, приверженцы Кацуиэ пришли к выводу, что первое решение означает затяжную войну, тогда как второе, независимо от исхода сражения, повлечет за собой быстрое разрешение опасной напряженности. Хотя в этом случае нельзя было исключать того, что вместо мгновенной победы над Хидэёси и его войском они сами потерпят сокрушительное поражение.

Не следовало упускать из виду, что горная местность к северу от Сэкигахары была словно предназначена для того, чтобы устраивать засады. Вдобавок войско, которое Хидэёси наверняка удалось собрать в Нагахаме, уже не представляло собой, как недавно, жалкого отряда в несколько сотен человек. Союзниками или вассалами Хидэёси были владельцы небольших крепостей, рассеянных в южной части Оми, по Фуве и Ёро, могущественные провинциальные семьи и бесчисленные сельские самураи. Клан Сибата в этих краях ни на кого опереться не мог.

— Противостояние Хидэёси в здешних местах кажется мне не слишком удачным замыслом. Стремительно вернувшись домой из Киёсу, он наверняка рассчитывал получить именно такое преимущество. Думаю, не следует рисковать, вступая с ним в бой здесь, на навязанных им условиях, — сказал Кацуиэ, вторя уже высказавшим свои суждения.

Гэмба в ответ на это презрительно рассмеялся:

— Если ты хочешь выставить себя на посмешище как человек, испугавшийся жалкого Хидэёси, то лучшего решения не найти.

На любом военном совете предложения избрать оборонительную тактику звучат менее убедительно, чем призывы к наступлению. Слова Гэмбы оказали сильное воздействие на участников совета. Его беспримерная отвага, высокое положение в клане и добрые чувства, которые питал к нему Кацуиэ, — все это необходимо было принять во внимание.

— Пуститься в бегство, едва завидев врага, не обменявшись с ним ни единым выстрелом, — такое наверняка погубит доброе имя клана Сибата, — заявил один из военачальников.

— Другое дело, если бы мы приняли такое решение заранее, еще не выступив из Киёсу.

— Князь Гэмба прав. Когда люди прослышат, что мы забрались в такую даль, а потом, испугавшись неприятеля, повернули обратно, мы станем посмешищем на долгие века.

— Как насчет того, чтобы отступить, обороняясь в движении?

— В конце концов, воины — это только воины, а командир у них и вовсе — Обезьяна.

Все, кто моложе, один за другим выступали в поддержку Гэмбы.

Единственным, кто до сих пор не огласил своего мнения, оставался Мэндзю Сёскэ.

— А ты, Сёскэ, что скажешь?

Кацуиэ редко интересовался мнением Сёскэ. К тому же в последнее время тот был у него в немилости и редко осмеливался заговорить первым. Сейчас он без особых размышлений ответил:

— Полагаю, что Гэмба прав.

Среди молодых воинов с горячей кровью, рвущихся в бой, Сёскэ слыл человеком хладнокровным и даже, несмотря на молодость, трусоватым. Теперь он прямо поддержал дерзкий план Гэмбы.

— Если даже Сёскэ настроен решительно, то нам надо последовать предложению Гэмбы и пробовать пробиться вперед, не страшась возможных засад. Едва переправившись через реку, мы вышлем вперед лазутчиков и станем продвигаться без спешки. Предосторожность и предусмотрительность не помешают. Пусть первыми выступят пешие воины, а следом за ними копьеносцы. Что касается стрелков, им надлежит идти во главе замыкающего отряда. Когда противник в засаде, от ружейного огня мало проку. А если лазутчики обнаружат присутствие врага и сумеют подать сигнал, следует немедленно ударить в барабан, не выказывая перед лицом врага и тени робости. Полковым командирам следует ждать моих приказов.

Определив, в какую сторону идти, войско переправилось через реку Иби безо всяких затруднений. И двинулось далее, на Акасаку. По-прежнему о враге ничего не было слышно.

Лазутчики и передовые дозоры ушли далеко вперед и уже находились в окрестностях деревни Таруи. И здесь они не заметили ничего подозрительного.