Хидэёси не сомневался в надежности своих союзников. Даже Хосокава Фудзитака отверг предложение о союзе, сделанное ему Мицухидэ. Вместо этого он прислал к Хидэёси гонца и передал с ним, что не поддержит мятежников. Хидэёси, торжествуя, объявил посетившим его военачальникам, что подобная верность представляет собой не только всеобщий мировой закон, но и главное нравственное правило самурайского сословия.

В конце концов, обсудив с Хидэёси целый ряд подробностей, Сэбэй и Укон передали ему заложников, которых привезли с собой в доказательство того, что пойдут с ним до конца.

Хидэёси, засмеявшись, отказался принять заложников.

— В этом нет нужды. Я вас обоих прекрасно знаю. Отошлите своих сыновей к себе в крепости.

В тот же день к Хидэёси присоединился Икэда Сёню, знавший его еще с юных дней в крепости Киёсу. Перед утренним выступлением в поход Сёню тоже обрил себе голову.

— Как? И вы обрились? — удивился Хидэёси, увидев друга.

— Случайно с вами сделали одно и то же.

— Потому что относимся к происшедшему одинаково.

Ни Хидэёси, ни Сёню не понадобилось больше ни слова. Сёню во главе четырехтысячного отряда присоединился к войску Хидэёси. Хидэёси поначалу выступил с десятитысячным войском, но затем в него влились две тысячи воинов, которых привел Укон, две тысячи пятьсот воинов Сэбэя, тысяча воинов Хатии и, наконец, четырехтысячный отряд Сёню; теперь в войске насчитывалось больше двадцати тысяч человек.

На первом военном совете Укон и Сэбэй неожиданно заспорили, причем ни один не хотел уступать.

— Незыблемое правило самурайской чести, известное с давних времен, гласит: передовой отряд возглавляет владелец крепости, ближе всего расположенной к неприятелю, — заявил Укон. — Вот почему мои воины не могут идти в хвосте отряда под командованием Сэбэя.

Сэбэй отказался принять доводы:

— Расстояние между полем боя и расположением крепости не должно иметь никакого отношения к порядку следования войска. Здесь все решают численность того или иного полка и достоинства его командира.

— Не хотите ли вы сказать, что я недостоин возглавить передовой отряд?

— Про вас я ничего не скажу. Скажу только о себе. Я твердо убежден, что должен возглавить передовой отряд, и не собираюсь никому уступать это право. Нечего и говорить! Я, Накагава Сэбэй, должен быть впереди.

Сэбэй взывал к Хидэёси, справедливо считая его главнокомандующим. Но на справедливое — разумеется, в свою пользу — решение Хидэёси уповал и Укон. Хидэёси рассудил с приличествующей его положению мудростью. Не поднимаясь с походного стула, он сказал:

— Вы оба правы. Мы будем наступать двумя колоннами: одну из них возглавит Сэбэй, другую — Укон. Надеюсь, ваши деяния окажутся под стать высоким словам, которые вы произнесли.

В ходе совета заслушали донесения лазутчиков.

— Князь Мицухидэ покинул Хорагаминэ и сосредоточил свои силы вокруг Ямадзаки и Энмёдзи. Сперва казалось, будто он намерен отступить к крепости Сакамото, но сегодняшним утром он начал перестраивать порядки в наступательном плане, а один из его полков двинулся по направлению к крепости Сёрюдзи.

Выслушав это донесение, военачальники удивились и насторожились. Расстояние между Ямадзаки и их лагерем Амагасаки было меньше, чем проблеск молнии. Они чувствовали вражеское дыхание у себя за спиной.

Сэбэй и Укон, которым было поручено командование передовыми отрядами, поднялись со своих мест и хором спросили:

— Не пойти ли нам на Ямадзаки немедленно?

Хидэёси, которого, казалось, совершенно не затронуло общее волнение, ответил:

— Думаю, лучше подождать еще один день, чтобы к нам успел присоединиться князь Нобутака. Понятно, что наше положение ухудшается с каждой минутой промедления, но тем не менее мне хотелось бы, чтобы один из сыновей усопшего князя принял участие в битве. Иначе князь Нобутака будет жалеть об упущенной возможности до конца дней, ему будет стыдно глядеть в глаза людям, а этого ни в коем случае нельзя допустить.

— Что, если враг сумеет за это время занять выгодные позиции?

— Что ж, мы будем ждать князя Нобутаку, но ждать его слишком долго не надо. Мы выступим в сторону Ямадзаки завтра, независимо от того, прибудет он или нет. Когда войско окажется в Ямадзаки, он опять получит возможность присоединиться к нам. А передовым отрядам и впрямь лучше выступить немедленно.

Сэбэй и Укон немедленно покинули зал совета. Приказ на выступление гласил: первым идет отряд Такаямы, вторым — Накагавы, третьим — Икэды.

Едва выступив из Тонды, двухтысячный отряд Такаямы устремился вперед с такой скоростью, как будто воины завидели неприятеля. Глядя, как летит пыль из-под копыт лошадей, воины второго отряда во главе с Сэбэем поневоле подумали, не прибыло ли уже в Ямадзаки войско Акэти.

— Что-то уж слишком быстро они мчатся, — подозрительно переговаривались во втором отряде.

Едва войдя в деревню в окрестностях Ямадзаки, воины Укона установили заставы на всех дорогах, ведущих в город, и принялись останавливать и поворачивать назад даже случайных путников.

Отряд Накагавы, подошедший позже и, естественно, наткнувшийся на заставы, оцепенел. Его военачальники быстро поняли причину спешки, проявленной Уконом: он ни в коем случае не желал оказаться вторым в бою. Сэбэй не стал занимать эту же позицию и сразу выступил к холму Тэннодзан.

Хидэёси меж тем дожидался в Тонде. Здесь стояло его войско. На следующий день ему наконец сообщили, что Нобутака и Нива достигли берега реки Ёдо.

Услышав об этом, Хидэёси подпрыгнул от радости — да так, что едва не сломал походный стул.

— Коня! Немедленно коня!

Взобравшись в седло, он обратился к столпившимся у ворот:

— Я еду встречать князя Нобутаку! — и, хлестнув коня, помчался к реке Ёдо.

Река была широка и в конце сезона дождей разлилась. На берегу стояли воины Нобутаки, разделенные на два отряда, в которых было соответственно три и четыре тысячи человек.

— Где князь Нобутака? — спросил Хидэёси, спешившись перед строем утомленных воинов.

Никто не понял, что перед ними главнокомандующий.

— Я Хидэёси! — пришлось пояснить ему.

Пораженные воины застыли.

Хидэёси не стал дожидаться официального приветствия. Раздвигая людей, он устремился на поляну, где под деревом было установлено знамя Нобутаки.

Окруженный вассалами, Нобутака восседал на походном стуле и, щурясь, смотрели на ослепительный блеск воды. Повернувшись, он увидел бегущего к нему с радостным криком Хидэёси. Молодого князя охватило чувство признательности. Перед ним был вассал, верой и правдой прослуживший его отцу много лет и сейчас предпринимающий нечто, явно выходящее за пределы привычного распределения прав и обязанностей между господином и подданным. Глаза Нобутаки вспыхнули светом радости, с какой обычно встречают близкого и дорогого родственника.

— Хидэёси! — воскликнул молодой князь.

Не дожидаясь, пока Нобутака протянет ему руку, Хидэёси решительно шагнул вперед и крепко стиснул в своей ладони руку князя.

— Князь Нобутака! — вот и все, что он произнес.

Других слов им не понадобилось, они все прочли друг у друга во взоре. Слезы полились по их щекам. Этими слезами Нобутака показывал приверженцу, какую боль причинила ему смерть отца. А Хидэёси понимал, что творится в душе у молодого человека. В конце концов он отпустил руку, которую долго и крепко пожимал, и опустился перед Нобутакой на колени.

— Как хорошо, что вы прибыли! Сейчас нет времени на долгие разговоры, да мне и нечего больше сказать. Я благодарен вам за то, что вы прибыли, и твердо убежден, что душа вашего отца, находящаяся на Небе, одобряет этот поступок. Наконец-то я могу засвидетельствовать вам свои чувства как приверженец князю и выполнить свой долг. Я счастлив впервые с тех пор, как покинул крепость Такамацу.

Позже в тот же день Хидэёси пригласил Нобутаку отправиться вместе с ним в его лагерь в Тонде, и они выехали в сторону Ямадзаки.