Эти слова развеяли последние сомнения толпы. Радостно улыбаясь и подбадривая людей, Камбэй убедил их, что раздача денег состоится на самом деле. Стоявшие в первых рядах разом ринулись вперед. У денежной горы они на мгновение замерли, не веря собственным глазам, но стоило самому смелому завладеть пригоршней монет, как толпа с восторженным криком, подобным победному кличу, набросилась на деньги.

Началась всеобщая свалка. Никто, однако же, не пытался словчить. Получив каждый свою пригоршню монет, люди менялись даже внешне и спешили поскорее на рабочие места, подальше от грозных дарителей.

Кирки и лопаты застучали теперь по-настоящему: грохот разносился далеко окрест. Люди крошили твердую почву, словно крушили злейшего врага, насыпали ее в корзины, потом пересыпали в мешки и уносили на плечах в сторону плотины. Впервые за все время они, что называется, горели на работе. Даже пот, обильно покрывавший их лица и спины, казалось, только бодрил их и радовал, они задорно перекликались друг с другом.

— Кто это сказал, что нам не построить плотину за пять дней? Эй, люди, помните большое наводнение?

— Что верно, то верно. После большого наводнения мы делали точь-в-точь то же самое.

— Вот и давайте! Давайте, как тогда…

— Деньги-то… Вишь! Может, еще дадут!

— Может, и дадут. Да, тут стоит поднапрячься!

За полдня они успели сделать больше, чем за предыдущие пять дней.

Бич надсмотрщика и посох Камбэя теперь были не нужны. Ночью разводили костры; днем было темно от стоящей столбом пыли; и вот уже работа приблизилась к завершению.

Пока одни заканчивали возведение плотины, другие рыли каналы и строили дамбы на реках, чтобы повернуть их в сторону крепости Такамацу. Здесь трудились двадцать тысяч человек. Самой сложной частью всего задуманного было перекрытие и поворот рек Асимори и Наруя.

Чиновники, ответственные за работы на Асимори, жаловались Хидэёси:

— При нынешних дождях уровень воды в реке поднимается ежедневно. Не представляем, каким образом нам удастся перегородить Асимори.

Накануне на этом участке побывал Камбэй, взяв с собой Рокуро, и ему сразу стало ясно, что задача и впрямь необычайно трудна. Течение было так сильно, что, даже когда в воду бросали каменные глыбы, поднять которые способны лишь двадцать или тридцать человек, их сразу же сносило.

Когда и Камбэй, возвратясь с реки, не смог предложить ничего вразумительного, Хидэёси решил отправиться туда сам. Застыв над рекой и глядя вниз на стремительное течение, он понял, что его знаний и опыта не хватит на то, чтобы со всем этим совладать, и его охватила растерянность.

Но тут подоспел со своим советом Рокуро:

— Если мы вырубим деревья в верховьях реки и вместе с ветвями и с листвой спустим их вниз по течению, оно наверняка несколько замедлится.

Эту идею решили претворить в действие. На протяжении многих часов сотни рабочих валили деревья и сплавляли их по реке. Увы, и таким способом замедлить течение не удалось.

Следующее предложение Рокуро было таково:

— Мы могли бы нагрузить камнями, скажем, тридцать больших барж и утопить их в реке там, где должна быть плотина.

Однако же поднять против мощного течения большие и тяжело нагруженные баржи также оказалось невозможным делом, так что пришлось изготовить вдоль берега дощатый настил, полить его маслом и с невероятным напряжением, волоком втащить баржи наверх — к тому месту, где их предстояло утопить. В конце концов это было сделано.

Теперь без проблем удалось завершить строительство большой плотины длиной в целый ри, и стремительное течение Асимори в облаках пены и брызг развернулось в сторону крепости Такамацу.

Когда семь из восьми рек были перекрыты, их воды устремились в долину. Только возведение плотины на реке Наруя оказалось слишком сложным делом и не было закончено в установленный Хидэёси срок.

Возведение плотины было начато в седьмой день пятого месяца. Через две недели оно завершилось.

Двадцать первого числа пятого месяца сорокатысячное войско Мори под предводительством Киккавы, Кобаякавы и Тэрумото прибыло на границу — на другой день после того, как окрестности крепости Такамацу превратились в грязное озеро.

Утром двадцать первого Хидэёси со своими военачальниками стоял на горе Исии, где теперь располагалась его ставка, и любовался делом рук своих.

Можно было назвать это зрелище великолепным или ужасным, но так или иначе воды повернутых рек при непрекращающемся ливне превратили крепость Такамацу в небольшой островок, со всех сторон окруженный обширным озером. Внешние каменные стены, лесистый участок, перекидной мост, дома и поля, посевы и дороги — все это теперь находилось глубоко под водой, на дне новоявленного озера. А вода меж тем прибывала и прибывала.

— Где же теперь река Асимори? — спросил Хидэёси.

Камбэй молча указал в сторону видневшихся далеко на западе сосен.

— Видите, вон там, в плотине, имеется широкое отверстие, никак не меньше четырехсот пятидесяти кэнов, в него мы и направили воды Асимори.

Хидэёси окинул взглядом линию дальних гор, тянущихся с запада на юг. На самом юге виднелась гора Хидзаси. Там пролегала граница, за которой были владения клана Мори. С рассветом на горе появились бесчисленные знамена передовых частей войска Мори.

— Они, конечно, наши враги, но сейчас им можно только посочувствовать. Достаточно представить себе ужас, обуявший Киккаву и Кобаякаву при виде этого озера. Они, должно быть, ногами топали от ярости, — заметил Камбэй.

Как раз в это мгновение в ставку прибыл сын одного из чиновников, руководивших работами на реке Наруя. Простершись ниц перед Хидэёси, он горестно заплакал.

— В чем дело?

— Нынешним утром, — начал юноша, — мой отец объявил, что он виновен в непростительном небрежении своими обязанностями. Он написал вам письмо и совершил сэппуку.

Этому чиновнику было поручено чрезвычайно трудное дело: прорубить в горах туннель длиной в пятьсот кэнов. Срок завершения работы заканчивался сегодня, и, следовательно, он его нарушил. Взяв на себя ответственность за эту неудачу, он покончил с собой.

Хидэёси не без жалости посмотрел на юношу, руки, ноги и волосы которого были в грязи. Он ласково обнял его и отвел в сторону:

— Но тебе самому не следует лишать себя жизни. Молись Небесам за душу отца и постарайся искупить его прегрешения на ратном поле. Договорились? — И Хидэёси потрепал юношу по плечу.

Тот по-прежнему горько плакал. Опять пошел дождь. Тучи летели по небу, набегая одна на другую, и серые струи дождя непрерывно низвергались в грязное озеро.

Вечером, двадцать второго числа пятого месяца, на другой день после прибытия войска Мори на границу, двое мужчин, подобно диковинным рыбам, проплыли во тьме по водам грязного озера, а затем с трудом вскарабкались на плотину. Они протянули вдоль берега длинную веревку, увешанную колокольчиками и трещотками, тщательно скрыв ее в ветках кустарника и карликового бамбука.

Вдоль всей плотины стояли хижины стражников, у каждой ярко горел костер. Стражники заметили пловцов и сумели захватить одного из них, другому удалось бежать.

— Не важно, кто он: лазутчик из крепости или гонец из войска Мори. В любом случае князь Хидэёси непременно захочет допросить его лично.

Старшина дозора выделил охрану, чтобы отвести пленника на гору Исии.

— Кто этот человек? — спросил Хидэёси, выходя из своей хижины.

Слуги держали зажженные фонари по обе стороны от него, и Хидэёси в их неверном свете пристально вглядывался во вражеского воина, опустившегося сейчас перед ним на колени на мокрые от дождя палые листья. Пленник казался гордым человеком и словно не ощущал, что руки у него связаны.

— Этот воин не из крепости. Бьюсь об заклад, что это гонец от клана Мори. При нем ничего не нашли? — спросил Хидэёси у стражника, который доставил пленного.

Тот уже успел обыскать задержанного и нашел у него в одежде бутылку из-под сакэ, в которой оказалось письмо. Теперь он, молча поклонившись, передал это письмо Хидэёси.