Социализация как высшая стратегия успеха стала отказывать уже в семидесятые годы. На тотально-обобщенных ценностях продолжали настаивать как интеллигенция, так и государство: хотя каждая сторона настаивала на своем, каждая стремилась сделать «свое» тотальным. Практически невозможно стало эффективно уподоблять себя другим. По отношению к тотальным нормам в диссидентах оказались массы – не потому, что им хотелось эти нормы нарушить, а потому, что не нарушать их было невозможно. Мне приходилось писать об этом на материале школьной социализации, где это было доведено до абсурда (М.С. Жамкочьян. Чего же мы хотим от школы на самом деле? – «Знание – сила», 1992, № 4). В замечательно точном фильме «Полеты во сне и наяву» человек вытолкнут в диссиденты со всех сторон (из семьи, из заведенного порядка, из интеллигентского окружения). Что-то вроде кошмара: просыпаешься утром, все похожи, а ты не похож!

Откат в сторону другого полюса – индивидуации – начался тихим замиранием внутри себя, замуровыванием, отказом от поиска смысла в бессмысленном, новым ощущением себя вне интеллигентского контекста, ориентацией не на внешнюю оценку, а на внутренний голос. Это – Венедикт Ерофеев с его «Москва – Петушки», Кира Муратова, начиная с «Долгих проводов», Людмила Петрушевская, это целый мир замурованных в себе людей. Но с них начинался конец социализации, и именно здесь мы попадаем в русло движения постсовременной цивилизации – к индивидуации.

И надо сказать, что на частном уровне это уже хорошо осознано. Люди довольно четко формулируют то, что они хотят: «Почувствовать себя», «Почувствовать свою значимость», «Полноценно жить и чувствовать». Вы почувствовали, какое слово становится ключевым?

Андрей Никонов

Знакомо ли вам имя Одина? Нет? Даже не интересуясь специально историей и культурой Скандинавии и временем варягов, вы, вероятно, вспомните песнь варяжского гостя из оперы «Садко» Н.А. Римского-Корсакова: «О скалы грозные дробясь, стремятся с ревом волны… велик наш бог Один…»

Боюсь, что знания об этом божестве для большинства из нас тем и ограничиваются. До недавнего времени автор в этом отношении не составлял исключения – до тех пор, пока не заинтересовался всерьез одним из островков в Балтийском море, примечательным ныне тем, что он необитаем, в недавнем прошлом – тем, что входил в число секретных объектов, а еще ранее – лишь тем, что ничем особенным не отличался.

Однако, оказывается, вот уже скоро 1000 лет над ним витает дух великого божества. Odensholm – островок Одина, верховного бога древних скандинавов: согласно легендам, именно здесь находится его могила.

Что за странность?

На огромной территории Скандинавии – от Исландии (бог Один и известен в значительной мере из исландских саг) до Лапландии (где он получил воплощение в шаманских культах) не нашлось места для могилы верховного божества помимо малоизвестного островка на Балтике? Да подобных островов там, будь то в шхерах Швеции и Норвегии или в Аландском архипелаге в Ботническом заливе, десятки и сотни. Тем не менее могилу Одина связывают именно с этим. Очевидно, для этого должны быть весьма веские причины. Разгадать их частично помогают история и филология.

О смерти узнать легче, зная о жизни (пусть и мифической). В скандинавских наскальных изображениях эпохи бронзы эквивалента Одину еще не существует, надписи с именем Одина появляются в различных местах Балтийского мира в VI-VIII веках. Следы верований в бога Одина сохранились в названиях водоемов и гор Скандинавии. Превращение Одина в верховного бога связывают с укреплением военных союзов и значимости военных дружин, поэтому он и стал богом войны. Ему приписывают и верховную мудрость, и покровительство скальдам, знание рун и преданий. Множество славных деяний при его участии описывается в исландских сагах – «Старшей Эдде» и «Младшей Эдде». Примечательны указания на то, что Один участвовал в поднятии земли – ну, кто же, как не великан и не верховное божество, мог вывести такую громадную тяжесть из-под воды?

Для нашего сюжета наиболее важны последние эпизоды жизненного пути Одина. На этот счет в скандинавской мифологии имеется особое сказание – Рагнарек, повествующее о гибели богов (а значит, и всего мира). Гибель богов следует за последней их битвой с хтоническими чудовищами (как видим, и богам приходится бороться с чудовищами, и как ни всесильны боги, и они бывают обречены на гибель).

Солнце «чернеет», звезды падают с неба, земля сотрясается, гудит и дрожит мировой ясень, вода заливает землю. Предшествуют ли все эти природные неистовства последней битве богов (как в «Прорицании вельвы») или следуют за ней (как в «Младшей Эдде»), для нас не столь значимо. Важно, что они с ней неразрывно связаны. Связаны мировые катаклизмы и гибель богов. А что же еще могло одолеть всесильных?

Однако когда же это происходит?

Согласно средневековой традиции, королевские роды Дании и Британии ведут свое происхождение от богов, в частности от Одина. Так, автор начала XIII века Саксон Грамматик в «Деяниях датчан» уже представляет Одина одним из древнейших королей. К XII веку относят сход со сцены Одина, деяния его сыновей. Соответственно, можно и «похоронить» Одина примерно к этому времени.

Но почему именно на острове Оденсхольме? В скандинавском регионе и тем более в Исландии много запоминающихся «божественных» мест (недаром и сохранила их топонимика). Нет – по-видимому, могила Одина должна была быть если не затерянной и забытой, то далекой и загадочной для потомков.

Удаленный и одиночный остров в море для этого вполне подходит. И почему бы и здесь не довериться топонимике: «Оденсхольм» – островок Одина. Но дальнейших свидетельств, пожалуй, филология представить не сможет. Тут приходится обратиться к палеогеографии и геологии.

Что же представляет собой остров, куда предки скандинавов помешали могилу Одина? Чем примечателен этот кусочек суши в природном отношении? Какие ландшафтные признаки могли бы выделять его в качестве могилы Одина – верховного бога, обладавшего необычайным могуществом?

Может быть, это остаток вулкана? Или какое-то нагромождение диковинных скал с острыми вершинами и глубокими пропастями? Или хотя бы торчащий над морской поверхностью причудливого вида утес?

Нет, нет и нет!

Это всего лишь небольшой островок площадью около восьми квадратных километров, безлесный, ныне не обитаемый, по большей части занятый галечными береговыми валами и мелководными лагунными озерами. Никаких экзотических ландшафтных мотивов. Никаких поражающих воображение скалистых выступов или иных монументальных природных образований. Хоть бы какой-то метеоритный кратер, как на соседних островах Эстонского архипелага…

Но, может быть, тысячелетия тому назад остров выглядел существенно иначе, и по его нынешнему виду обманчиво судить о его облике в прошлом? В том-то и дело, что как раз представить, каким был остров тысячу-полторы тысячи лет тому назад, очень несложно. История его возникновения путем постепенного поднятия из вод Балтики «записана» в покрывающих остров береговых валах и насчитывает она едва ли более 2,5 тысяч лет, когда скальная спина его начала подниматься над гулявшими над ней морскими волнами в виде отмели. Тысячелетие тому назад это был даже не остров, а островок всего несколько километров в поперечнике, окруженный банками и мелководьями, над которыми он возвышался всего на 3-4 метра. И вот сюда-то. на этот неприметный, невыразительный клочок суши в 8-10 километрах от материка современной Эстонии древние скандинавы поместили могилу своего верховного бога? Это кажется невероятным, необъяснимым. Единственное, что на первый взгляд могло бы быть истолковано в пользу легендарных верований, так это нахождение островка на пути древних датчан в Балтике. Ведь именно датчанами основан в XII веке Таллин («датский город»). Да еще неприметность и удаленность островка от мест деятельности самого Одина и местообитания вознесших его на свой Олимп жителей Южной Скандинавии вместе с Данией и Исландией.