Голова его закружилась, и мальчику пришлось зажмуриться и прислониться к тонкому древесному стволу, чтобы не упасть. Когда дурнота прошла, Эндрю открыл глаза и стал рассматривать следы на бурой земле. Они тянулись во всех направлениях.

— Проголодался?

От неожиданности Эндрю вздрогнул. Оглянувшись, он увидел выходящего из лесу человека, несущего под мышкой толстую ветку.

— Нельзя ли... — Эндрю умолк, когда до него дошло, насколько невероятна ситуация, в которой он оказался. Только теперь он полностью проснулся.

Он находился в обществе живой легенды.

— Ты, должно быть, хочешь избавиться от веревки?

Зеленые глаза спокойно глядели на Эндрю, словно в ожидании какого-то хитрого ответа.

— Да, — выдавил из себя Эндрю и поморщился, когда нож рассек веревку. Он поспешно освободил руки и принялся растирать запястья. Роберт тут же протянул ему кружку с чем-то горячим.

— Пей. Ешь. Нам предстоит долгий путь.

— Долгий путь? — В животе у Эндрю забурчало, но любопытство пересилило голод. — Куда?

— Подожди, и увидишь. — Роберт снова бросил взгляд на своего пленника, потом повернулся и двинулся к лесу, как будто Эндрю не представлял для него никакого интереса.

Роберт уселся на камень и стал смотреть на площадку вокруг костра. Эндрю метался по ней, как попавшая в западню крыса, жевал ломоть хлеба, одновременно высматривая путь к бегству.

Конечно, как и любая крыса, Эндрю полагает, что такой путь существует, что нужно только найти правильные слова, вовремя собрать силы, и проблема будет решена.

Теперь мальчишка подошел к лошадям и принялся гладить вздрагивающих животных. Практический ли это интерес? Или ему просто скучно?

Много ли ему предстоит потрудиться? Пока что паренек вел себя не так, как Роберт ожидал, но, может быть, это и не так плохо. Какие еще неожиданности его ожидают?

Роберт со вздохом встал и потянулся. Есть только один способ выяснить это.

— Дженн, пора прекратить бесполезные старания, — мягко сказал Финлей, кладя руку ей на плечо. Он наклонился над сидящей на камне Дженн и заглянул в бледное лицо. Ее глаза медленно открылись и невидящим взглядом уставились в землю.

— Я не могу прекратить. Я должна знать, где они. Что они делают. Что делает... Роберт. — Дженн с усилием сглотнула, и Финлей протянул ей кружку с горячим питьем.

Он оглядел лагерь: костер почти погас, лошади были оседланы и готовы в дорогу. Место, которое должен был бы занимать Мика, пустовало. Финлей понятия не имел, куда тот ушел, но далеко уйти Мика не мог — только лишь бы не попадаться на глаза Дженн и не слышать ее упреков.

Дженн считала, что ее предали, и хуже всего было то, что Финлей не мог упрекнуть ее за это. Мика был ее старым и надежным другом, хотя она всегда и знала, что в первую очередь он предан Роберту. Однако в последние восемь лет он был ближе ей и Эндрю...

Финлей вздохнул и посмотрел на Дженн. Она снова была занята поиском, как делала это всю ночь, напрягая все свои скромные силы искательницы, чтобы заглянуть как можно дальше в надежде, что наткнется на нечто, защищенное лучше, чем ее собственная душа. Теперь, утром, она не прекращала попытки, хотя уже чуть не падала от изнеможения. Финлей коснулся ее руки.

— Прошу тебя, Дженн, хватит. Мика сказал, что, по его мнению, Роберт привезет Эндрю обратно.

— Но Роберт этого не говорил, верно? — Дженн широко открытыми глазами взглянула на Финлея, на что-то надеясь, хотя и ни на что не рассчитывая. — Я не хочу короны для Эндрю и никогда не хотела. Ты, Роберт, даже Мика... Все вы так готовы к тому, что это может означать. Но я...

Ее голос затих. Дженн сделала глоток из своей кружки. Она была бледна, синие глаза с отчаянием смотрели на мир, за место в котором ей всегда приходилось бороться. В ее жизни почти не бывало моментов, когда она была бы вольна в своем выборе, и все же она продолжала сражаться с прежней решимостью.

— В одном Мика был прав, — пробормотала Дженн через несколько минут.

— В чем же?

— Я никогда не смогу сказать Роберту... Теперь, когда он сделал такое...

Настроение Дженн пугало Финлея: казалось, она приняла какие-то решения, зная, что ему они не понравятся. Преодолев себя, он спросил:

— Ты ведь и не намеревалась открывать ему правду?

— Однажды, — ответила она, — когда все кончилось бы... Ты будешь считать меня глупой, но... Я надеялась, что сохраню для него Эндрю, как сам Роберт никогда не смог бы.

Финлей ощутил озноб страха.

— Что ты имеешь в виду?

Взгляд Дженн метнулся в сторону, как будто ей было страшно признаться, но, начав, остановиться она не могла:

— Я не могу допустить, чтобы он узнал, не могу допустить, чтобы он привязался к Эндрю... не могу позволить, чтобы он полюбил собственного сына. Хотела бы я, чтобы все было иначе, но...

— Но что? — Финлей затаил дыхание в ожидании ответа.

— Ключ открыл мне, чем кончается пророчество, Финлей. Судьба Роберта, которой он не может избегнуть, — уничтожить то, что он любит больше всего.

Финлей тихо присвистнул. Шок на мгновение лишил его сил. Да, теперь все понятно... Все, что делал Роберт, его яростная решимость защитить Дженн, его стремление противостоять пророчеству... Понятно, почему он запретил себе любить ее, как любил бы обычный человек...

И вот теперь... Может быть, он больше Дженн не любит? Верит ли она в это? А если Роберт узнает, что Эндрю — его сын, если полюбит его, тогда именно Эндрю окажется тем, кого...

— Мне очень жаль. — Это было первым, что, к его удивлению, смог проговорить Финлей. Улыбка подняла уголок губ Дженн, но не отразилась в ее глазах.

— Ирония вот в чем: дело все равно кончится тем, что Роберт полюбит Эндрю, раз уж так случилось.

— Да, — согласился Финлей, — даже Кенрик не сумел возненавидеть твоего мальчика. У Роберта нет шанса избегнуть привязанности. Так вот почему?..

— Сама не знаю, чего я ожидала. Все эти явные указания на то, что Эндрю как-то связан с пророчеством, — хотя прямого упоминания о нем нет, а Ключ ни разу даже не назвал его имени... И все равно никуда не деться от того, кем были предки Эндрю, и от того, что он — последний представитель по мужской линии древнего королевского рода. Это не имело бы значения, если бы народ так много не вытерпел от завоевателей. Только Эндрю... — Дженн запнулась, — не уверена, что он способен стать королем. В нем нет достаточной жесткости, он не настолько...

— Безжалостен?

— Да. Он... он сын своего отца.

Финлей поднялся на ноги и протянул руку Дженн. Она встала тоже и выплеснула остатки своего питья на землю.

— И что же?

Дженн рассмеялась бы, не будь она так полна печали.

— Роберт обнаружит, что есть в Эндрю — и чего в нем нет, — и примется переделывать его в соответствии со своими целями.

— В соответствии с нуждами Люсары, — поправил ее Финлей.

— Ах, Финлей, — махнула рукой Дженн, — ты же знаешь не хуже меня, что это всегда было одно и то же.

Финлей мог только согласно кивнуть.

— Что ж, мы не можем сидеть туг до бесконечности, ожидая, не вернутся ли они. Я предлагаю отправиться в Элайту: внутри замка мы найдем укрытие.

Дженн закидала снегом остатки костра и двинулась к лошадям.

— А что, если нас увидят?

— Насколько я знаю, местные жители держатся подальше от развалин. Они боятся призраков.

— Правильно делают. Нам тоже следовало бы их опасаться. — Дженн вскочила в седло и натянула повод. Наклонив голову и прислушавшись, она показала в сторону реки. — Мика где-то там. Ты бы лучше его нашел. Встретимся в главной башне.

— Дышит он еще?

Лекарь наклонился над Бромом, выслушивая его сердце каким-то своим инструментом. Годфри переглянулся со стоящим рядом Френсисом, собираясь с силами на случай, если ответ окажется отрицательным.

— Он еще жив, — объявил лекарь, выпрямляясь. Он повернулся к своему подмастерью, который держал поднос с многочисленными бутылочками лекарств. Бром многие годы принимал всяческие снадобья, ни одно из которых ничуть ему не помогало.