Пауза явно затянулась. Наконец у Трошина прорезался голос:

— Что значит — хозяева?

В ответ Лигов лишь пожал плечами, как будто речь шла о вещах вполне обыденных и, можно сказать, банальных.

Тоном отца, объясняющего малышу, почему солнышко всходит и заходит, он продолжил:

— Ваша планета стала предметом Спора в… по вашему летоисчислению — в 1887 году. Спор выиграли далатиане, одна из рас, присоединившихся к Ассамблее относительно недавно. Было подано… э-э… если мне не изменяет память, четыре заявки. Применительно к планете, имеющей разумную жизнь, — удивительно мало. Предмет Спора — исключительные права на… простите, я пользуюсь вашей терминологией, в общем, на негласную эксплуатацию планеты с целью получения определенного дохода. Я точно не знаю, когда истекает срок действия полученных прав. Обычно такие лицензии выдаются на короткое время. От ста до двухсот ваших лет. Примерно за 10 стандартных… то есть чуть более 15 ваших суток до окончания срока полномочий Жюри объявляет прием заявок на новую Арену. Впрочем, вам это известно.

— И чем же занимаются далатиане на Земле? — спросил Борис, недобро прищурившись. На скулах его заиграли желваки.

— Ах, перестаньте изображать возмущение, — отмахнулся Дан. — Можно подумать, есть принципиальная разница в том, кто на самом деле стоит у руля ваших государств. Я не знаю, чем именно занимаются далатиане, мне известно одно — они не нарушают те законы, за исполнением которых я обязан следить. И потом, может быть, благодаря им вы сейчас имеете то, что имеете. Уровень развития… Еще лет сто-двести — и вы, возможно, получите право вступить в Ассамблею.

— А что они имеют с этого?

Лигов отвел глаза. Было совершенно очевидно, что говорить ему не хочется.

— Не знаю…

Внезапно в кармане у Петра запищал мобильник. Он поднес трубу к уху, выслушал короткое сообщение, нахмурился.

— Борис, тут есть телевизор? — спросил он.

— Есть конечно.

— Мне посоветовали его включить. — В голосе Петра звучали нотки растерянности. — И еще приказали вырубить мобилу. Навсегда.

— Ладно… Давай посмотрим.

Старенький, видавший виды «Фунай» стоял в соседнем помещении, служившем хозяину дачи спальней. По всей видимости, тот был большим любителем смотреть телевизор лежа. На комнатной антенне телевизор работал неважно, но, несмотря на рябь, слышимость была отличной.

— … Милиция просит помочь… — вещала с экрана молоденькая дикторша, поминутно поправляя очки. Голос ее дрожал от волнения — то ли искреннего, то ли профессионально наигранного. — Разыскивается группа особо опасных преступников. К сегодняшнему дню на их счету более тридцати жизней. Сейчас вы видите на экране их фотографии…

Почему-то Саша совсем не удивился, узрев на экране свой портрет. Не какой-нибудь там уродский фоторобот, а нормальную фотографию. Он даже знал, откуда она — со средней полки шкафа, где лежали пачками снимки, которые никак не доходили руки разложить по альбомам. Его фотографировала Леночка — редчайший случай, когда ее «творение» оказалось очень даже приличным.

«Трошин Александр Игоревич. Разыскивается за многочисленные убийства, в том числе иностранцев и женщин. Вооружен. Приметы…»

Фотография на экране сменилась.

«Угрюмов Михаил Алексеевич, бывший сотрудник МВД, обвиняется в убийствах, вооруженных нападениях, в том числе с целью захвата автотранспорта…»

Следующий кадр.

«Данилов Петр Григорьевич, руководитель детективного агентства „Видок“. Разыскивается за убийство…»

Один снимок сменял другой. Здесь были они все — кроме, разумеется, Лигова. Даже Игорь-длинный, следы которого никак не отыскивались. Даже Ниночка, которой инкриминировались какие-то совершенно дикие деяния — типа распространения наркотиков… А девушка говорила и говорила дрожащим голосом, перечисляя все новые и новые злодеяния, совершенные группой, которую сейчас разыскивали все сотрудники милиции Москвы, спешно поднятые по тревоге.

Убийство, террористический акт с применением взрывчатых и отравляющих веществ, снова убийство… Два дня назад перечисленные лица совершили поджог школы №… В дыму погибло трое детей… Вчера ими же убиты трое сотрудников ГИБДД, пытавшихся проверить у подозреваемых документы. Четвертый спасся чудом и в настоящее время находится в больнице с тяжелыми ранениями. Попытка угона боевого вертолета с военной базы — шестеро погибших солдат срочной службы, два офицера, поврежденный вертолет брошен… Заживо сожженный в собственной квартире подельник — некий Игорь Басов — видимо, он попытался возражать против приказов Трошина — главаря банды… Убийство депутата Филимонова, расстрелянного из автомата прямо посреди улицы. От пуль погибли также трое прохожих, в том числе беременная женщина, семь человек доставлены в Склиф… Взрыв автомобиля, начиненного тротилом, у отделения милиции №… Двое милиционеров погибли, пострадали более десяти находившихся неподалеку граждан, в нескольких домах выбиты все стекла…

— Интересно, что еще на нас повесят? — флегматично поинтересовался Борис, ковыряя в зубах деревянной зубочисткой. — Ишь, как круто взялись.

На экране появился массивный насупленный полковник Бурый. Он восседал за огромным столом, заваленном бумагами. Поминутно трезвонившие телефоны заставляли его, буркнув извинения, прерывать интервью, но каждый раз, бросив в трубку пару коротких, красиво и мужественно звучащих фраз, он снова возвращался к беседе с невидимым журналистом:

— … Угрюмов сразу показался мне скользким… У нас имелась информация о взяточничестве, о злоупотреблении служебным положением. Однако мы не успели подобрать доказательную базу… В этом, безусловно, наше упущение. Работа велась в плановом порядке, но все же недостаточно оперативно. И каждый из нас готов понести за это наказание. Однако сейчас делается все, чтобы задержать преступника…

— Имеется информация, что вместе с Угрюмовым в составе банды Трошина находится и еще один ваш сотрудник, это так? — не отставал журналист.

— Мне горько признавать это. — Бурый скорчил мину, которая должна была олицетворять собой вселенскую скорбь, но больше походила на гримасу от зубной боли. — Действительно так. Капитан Геннадий Одинцов подозревается в продаже оружия чеченским боевикам…