— Твою ж…

— Вот именно.

Мишка вскочил и заходил по квартире кругами, затем сорвал трубку телефона, набрал номер.

После нескольких долгих гудков послышался недовольный голос:

— Слушаю.

— Петро? Это Угрюмов. Бросай все дела…

— Как это — бросай? У меня…

— Насрать. Бери машину, дуй ко мне, — он продиктовал адрес Одинцова, — и быстро.

— Может, уж лучше вы к нам? — неуверенно протянул Петр, но по угрожающему сопению в трубке понял, что спорить бессмысленно. — Еду. Пятнадцать минут.

Михаил швырнул трубку на рычаг и повернулся к Одинцову:

— В «Арену» сообщил?

— И не собирался. Это дело дурно пахнет, поэтому сначала подумаем сами.

— Добро… Сейчас подъедет один кореш — ты его, впрочем, знаешь, он в курсе дела. Помозгуем вместе.

Анжелика смертельно не любила вечерних платьев. Наверное, для них просто не пришло еще время, а может быть, сказалось воспитание — она всегда была бой-бабой, почти мальчишкой, предпочитая куклам солдатиков, а пасьянсу — DOOM. В ее гардеробе вне конкуренции были джинсы, кроссовки и прочее барахло стиля «унисекс». По крайней мере, в первые двадцать лет жизни.

Потом она познакомилась с парнем, который спустя месяц перебрался к ней на постоянное место жительства. «Постоянство» оказалось недолговечным, но он, покидая эти стены навсегда, оставил на память две очень важные вещи.

Прежде всего, он убедил Анжелику, что у нее отличные ноги, которые просто грешно скрывать под джинсами. Он был настолько убедителен, что девушка, пусть и не смирившись с соблазнительными вечерними нарядами полностью, сменила привычную униформу на шпильки и мини Жаргонное название трупа, обнаруженного при сходе снежного покрова. — Примеч. автора Жаргонное название трупа, обнаруженного при сходе снежного покрова. — Примеч. автора — иногда даже весьма вызывающие. Собственно, к радости окружающих — видеть рядом очаровательную девушку куда приятнее, чем серое безобразие, пол которого определяется отметкой в паспорте.

Второе и главное — парню удалось убедить Анжелику в ее неотразимости. В этом, несомненно, важную роль сыграла банальная влюбленность юноши — девушка поверила, прониклась и расцвела. На самом деле ее нельзя было назвать красавицей — по крайней мере, если следовать общепринятым канонам красоты, но она была более чем симпатичной, и, когда «серая мышка» ушла в прошлое, от поклонников не стало отбоя.

Еще до появления в «Арене» Лика уверенно двигалась по карьерной лестнице, будучи неплохим переводчиком. Какое-то время она даже видела себя на литературном поприще и в преддверии этого светлого будущего научилась неплохо разбираться в компьютерах.

Попутно, поддерживая собственные представления о сохранении красоты, она решила заняться спортом. Правда, для профессиональных занятий она была уже стара, всякие новомодные шейпинги, калланетики и аэробики ее не привлекали, и тогда Лика записалась в секцию карате. Нельзя сказать, что она преуспела там, где обучение следует начинать с детского возраста, но определенные навыки приобрела, а впоследствии закрепила и развила их в «Арене». Изящество и хрупкость фигуры Лика при этом утратила безвозвратно, теперь ее тело представляло собой великолепный набор мышц, у некоторых мужчин даже вызывающий мистический ужас. Может быть, именно поэтому она до сих пор была одинока, хотя в ее жизнь время от времени входил какой-нибудь мужчина. Долго они не задерживались — мало кто из мужиков способен выносить рядом женщину не только умную и красивую, но еще и физически более сильную. Впрочем, надежды найти того единственного она не теряла. Правда, один из наиболее перспективных кандидатов был безнадежно женат на красивой длинноногой дуре.

Вот и сейчас она ждала гостя, в связи с чем домашний халат сменился весьма экстравагантным прикидом, огненно-рыжие волосы подверглись особо тщательной укладке, а макияж был именно таким, какой нужен для романтического ужина, который, весьма вероятно, плавно перетечет в завтрак. Поскольку время до прихода гостя еще оставалось, Лика сидела возле компьютера, шаря по Интернету в поисках последних новостей.

Звонок в дверь оторвал ее от чтения, но не заставил встать с кресла. Лишь рука с длинными ногтями двинула мышку, переключая монитор на вмонтированную над дверью web-камеру. Эту игрушку установил один из предыдущих ухажеров Лики, за что она была ему искренне благодарна. Она вообще умела быть благодарной и доброжелательной, поэтому расставалась с парнями легко, не наживая себе врагов и сохраняя с бывшими любовниками дружеские отношения.

В углу экрана зажегся прямоугольник, на котором высветилась лестничная площадка. Лика вздрогнула и напряженно уставилась на картинку.

У двери стояли трое. Качество камеры было не слишком хорошим, освещение в подъезде — дерьмовым: как всегда, какая-то сволочь вывернула лампочку, и лестничный пролет почти тонул во тьме. Но она была уверена, что там, в полумраке, есть кто-то еще, скорее всего не один.

Она внимательно рассматривала незваных гостей, не слишком беспокоясь за собственную безопасность. Тяжелая железная дверь — достаточно надежная защита для одинокой женщины. Даже если женщина эта в остальном беззащитна. А Лика таковой не являлась — пару раз пьяным придуркам, возжелавшим любви в темном переулке, приходилось в этом убеждаться.

Женский взгляд сразу выхватил то, что мужчины отметили бы в последнюю очередь. Троица перед дверью была… одинаковая. Одинаковая одежда — короткие куртки, почему-то белые брюки, черные вязаные шапки… Слишком уж все однотипное, чтобы списать на случайность. Подозрительно.

Вообще, на душе у нее было неспокойно. И на работе творилось что-то несуразное. Ровно пять дней назад Штерн вдруг заявил, что, поскольку капитан укатил за бугор, смысла в хождении на работу он не видит, и всем предоставляется двухнедельный отпуск. Видимо, она узнала эту новость одной из последних, поскольку ни Стае, ни Игнат, ни Наташка в тот день уже не появились.

Конечно, спорить она не собиралась — как бы там ни было, а недельку не вставать рано утром, позволяя себе понежиться в постели подольше, — всегда приятно, а особенно когда это оплачивается в прежнем размере. Только на третий или четвертый день ее стали посещать сомнения. Вообще говоря, Штерн так себя никогда не вел — пусть непосредственной работы и нет, всегда остаются тренировки, усовершенствование моделей матриц, да мало ли что?