Когда Стае ушел, а Леночка получила более или менее приемлемое объяснение, почему с собой следует взять другую видеокамеру (из Сашиной тирады, переполненной технической терминологией, она поняла только предлоги, нет прониклась ощущением правоты мужа), Трошин в очередной раз задумался о том, что его подозрительность, похоже, заразна и постепенно распространяется на всех членов Команды. Пожалуй, по возвращении надо будет поговорить со Штерном и расставить все точки над «i». Хуже всего было то, что никаких конкретных вопросов к шефу у него не появилось, и, о чем конкретно вести разговор, Саша совершенно не представлял. Оставалось надеяться, что либо со временем все утрясется само собой, либо удастся привести мысли в порядок. Кстати, на пляже, под палящими лучами — самое место и время, чтобы ситуацию спокойно обдумать. По крайней мере, никто не будет нудить на ухо: «Чего ты разлегся, надо мусор вынести и в магазин сходить…»

Ожидание, казалось, тянулось бесконечно. Постепенно вокруг длинного Александра стали собираться другие туристы, которые запомнили не столько его лицо, сколько рост. Леночка тут же нашла себе занятие — принялась активно со всеми знакомиться, и под это дело Саше приходилось кивать, глупо улыбаться и лихорадочно пытаться запомнить, кого и как зовут. Последнее — практически безуспешно, но здесь он вполне надеялся на жену. Лена могла забыть приготовить обед, обрекая мужа на очередную пачку порядком осточертевших пельменей, или не вспомнить о необходимости погладить рубашки, но имена, лица, даты, цены и другая подобная информация отпечатывались в ее мозгу намертво.

— Здравствуйте, — раздался за спиной тихий, вежливый до приторности голос. Саша обернулся. Перед ним стоял тот самый мужик, чье лицо вызвало у него на первом собрании группы неясные ассоциации.

— Мы ведь вместе летим, не так ли? — то ли спросил, то ли констатировал на удивление легко одетый «турист».

Дождавшись Сашиного утвердительного ответа, он представился:

— Я Лигов. Дан… — Он сделал паузу, оценивая возраст собеседника, затем все же разрешил: — Просто по имени, если вас это устроит. Все-таки нам предстоит две недели часто видеться.

— Александр, — коротко и несколько сухо отрекомендовался Трошин.

Дан ему определенно не нравился. Саша не мог толком объяснить, что именно вызвало у него такую… нет, не негативную реакцию, а легкую, но стойкую неприязнь. Впрочем, тот не счел нужным заметить равнодушие и сухость в голосе собеседника и расцвел улыбкой:

— Очень, очень приятно. Мне ведь можно будет называть вас Сашей? Возраст, знаете ли, дает некоторые привилегии. А скажите, Саша, вы когда-нибудь были за рубежом?

— Приходилось.

«Интересно, он сам поймет, что разговор пора завязывать, или ему надо об этом сказать прямым текстом?» — подумал Трошин, но на лице собеседника отражалась столь искренняя доброжелательность, что он не удержался и улыбнулся в ответ.

— Это здорово, Саша, правда, здорово. Я никогда не выезжал за границу. Вы не обидитесь, если я буду держаться поближе к вам? Все-таки вы опытный путешественник.

— Да какой там опыт, — коротко хохотнул Александр. — Пара поездок, и, в общем-то, все. Тем более в Египет я еду первый раз.

Тут он немного покривил душой. За те шесть лет, что Саша работал на Штерна, они с Леночкой выезжали на отдых не так уж и редко, бывало, и по два раза в году. Другое дело, что далеко не все эти поездки были связаны с выездом из страны, но кое-какой опыт зарубежных туров у Саши, безусловно, был.

— По сравнению со мной, вы — турист со стажем, — взмахнул руками Дан. — К тому же, наверное, и язык хоть немного знаете, да? А я в английском… Они там на английском говорят — ну, кроме своего родного?.. В общем, я и двух слов связать не смогу. Это просто ужасно! — Он закатил глаза, чтобы передать весь ужас ситуации. — Даже ни в одном магазине ничего не купишь, не так ли? Откуда я буду знать, что он мне там бормочет?.. О, нас, кажется, зовут на регистрацию!

Проталкиваясь сквозь толпу, Саша испытывал двойственное чувство. С одной стороны, смертельно не хотелось ввязаться в какой-нибудь скандал, с другой — ему казалось, Ш что каждый человек в аэропорту задался целью толкнуть его или, в крайнем случае, сказать вдогонку что-нибудь нелицеприятное. В глубине души он понимал: толика правоты в поступках хамов имелась — двухметровый Трошин, навьюченный семейным багажом, прокладывал себе путь через толпу, подобно атомному ледоколу, сокрушающему льды. Наконец основные скопления народа остались позади, и перед ним была только очередь к стойке регистрации. Лигов, строго исполняя свой обет не отставать от «бывалого», пристроился сзади. Шли минуты. Очередь не двигалась. Дама за стойкой, не обращая ни малейшего внимания на толпившийся и переминающийся с ноги на ногу люд, что-то увлеченно писала. Леночка, которой терпение было вообще не свойственно, уже косилась в сторону соседней очереди — там дело шло, пусть и не слишком скоро.

— Может, туда перейдем? — не выдержала она.

— Помнишь законы Мэрфи? Соседняя очередь всегда идет быстрее. Не обращай внимания, без нас все равно не улетят.

Слова словами, а минут через десять терпение иссякло и у самого Александра. С раздражением бросив сумку на пол, он подошел к стойке:

— Девушка, мы долго ждать будем?

Она подняла глаза. «Девушке» было лет под сорок, несмотря на желание выглядеть моложе. На лице ее, покрытом грубыми слоями косметики, читалось искреннее возмущение тем, что кто-то посмел открыть рот без ее разрешения. Голос женщины ничуть не уступал внешности — то есть был тоже довольно-таки мерзким.

— Чего вы здесь стоите? Вы вообще у другой стойки регистрируетесь!..

У Саши перехватило дыхание, а пальцы непроизвольно сжались в кулаки. В такие моменты он начинал понимать, почему в России не разрешено свободное ношение оружия. Ведь тогда бы подобных теток отстреливали пачками. А суд оправдывал бы преступников — мол, состояние аффекта.

— А вы полчаса назад сказать нам не могли?

— Я не обязана кому-то что-то растолковывать, — взвилась она. Голос грозил через мгновение-другое перейти в крик, и Трошин чувствовал, что ей этого очень хочется. — Вон, на табло написано.