– Давай погуляем по утреннему городу? Выпьем внизу кофе? – озвучил он свою мысль.

– Да-да, сейчас…

Ирина быстро поднялась и, даже не набрасывая халат, направилась в ванную.

А Глеб лежал, глядя на узкую полоску света на паласе продолжение той самой полоски света, ласкавшей лицо Ирины. «Хорошо бы все бросить к черту! Забыть про бандитов, про ФСБ и тихо жить с этой замечательной женщиной! Но нет… нет, я так не могу. Я обязательно что-то должен делать. Я не такой человек, чтобы вести жизнь обеспеченного пенсионера. Хотя, конечно же, никто меня и не осудил бы, если бы я отказался работать. Но я сам не могу себе этого позволить».

В это весеннее утро наконец-то установилась погода – нереально теплая даже для лета. Ухе само это делало день знаменательным/необычным, когда не хочется думать о делах, а хочется просто отдохнуть. Никаких особенных дел, встреч у Шанкурова на этот день намечено не было, и Аркадий Геннадьевич решил провести его так, как даст судьба.

С самого утра он поехал с Анжеликой в Москву, прошелся с ней по десятку салонов, разрешая покупать ей все, что только она пожелает. После обеда они катались на лошадях по берегу озера, а уже поближе к сумеркам Шанкуров решил немного выпить, ощутив, что сил сдержаться и не напиться как свинья у него хватит. Территория государственных дач хороша тем, что на ней можно обходиться без охраны. Посторонних сюда не пропускали, а простор здесь был таким, что легко отыскать место, откуда не видно забора, и можно воображать, что ты свободный, ничем не ограниченный человек.

Солнце уже садилось за лес, позолотив поверхность озера. Дул легкий ветер, уносивший надоедливых первых, а потому голодных, комаров. Аркадий Геннадьевич с Анжеликой сидели на аккуратно отесанных, выбеленных дождями и солнцем бревнах возле обложенного камнями костра. Жена, как обычно, что-то говорила о деньгах, о том, что ей нужна большая сумма на покупку какой-то сверхмодной шубы.

Шанкуров слушал вполуха, он слишком хорошо знал свою супругу: к зиме самая модная сейчас шуба покажется ей не заслуживающим внимания старьем.

Он прикрыл глаза и принялся мысленно твердить; «Они придут сами… Деньги придут. Я знаю, я уже чувствую их приближение».

Шанкуров поднял веки и посмотрел на слепящее закатное солнце. Пройдет еще пара минут, и сияющий диск потускнеет, словно отполированная медь, покрывшаяся окисью. Наступало неустойчивое равновесие между днем и вечером, когда воздух кажется напоенным ультрамарином, густым и даже осязаемым. В эти минуты Аркадий Геннадьевич совсем не жалел о том, как сложилась его жизнь. Ему казалось, успех продлится. вечно, не подведут партнеры, не возникнут осложнения с законом. Он знал, гибнут только фирмы с «узким горлом» – те, которые пытаются урвать лишь для себя, ни с кем не делясь. У него же тылы были обеспечены: не один десяток депутатов прикормлен им, не одна сотня чиновников поживилась его доходами.

"Деньги притягивают деньги, – думал Шанкуров. – Это кто-то правильно подметил.

Ситуация как с водой, которая, промыв маленькую ложбинку, подмывает и подмывает берег, расширяет русло. И там, где журчал узенький ручеек, вскоре мчится поток.

А не успеешь оглянуться – уже течет полноводная река, которую ничто не в силах остановить – разве что те же деньги". Ему хотелось оборвать Анжелику и поделиться с нею этими простыми мыслями. Но его жена относилась к категории женщин, которые никогда не задумываются о том, откуда берутся деньги у их мужей. Она умела только отсасывать их у тех, кто уже материализовал свои мечты.

Шанкуров, не говоря ни слова, поднялся, подошел к озеру и зачерпнул пригоршню чистой прохладной воды, в которой сверкали блики отраженного солнца.

Вода остудила разгоряченное после дня лицо, сняла усталость. Во рту еще сохранялся приятный привкус хорошего коньяка и еле заметная горечь лимона.

«Вернуться, что ли, и выпить еще маленькую рюмочку, ровно такую, чтобы хватило смочить горло? – подумал Шанкуров. – Но тогда вновь придется делать вид, что слушаю болтовню Анжелики».

Аркадий Геннадьевич еще зачерпнул воды. На этот раз прохлада не принесла облегчения. Он отметил с досадой, что прожил этот день зря, лишь потратил, а не заработал деньги. «Плюс» не покрыл «минус». «Нельзя давать себе послабление! – такой вывод сделал Шанкуров. – Жизнь – это гонка, в которой невозможно присесть на обочину, отдохнуть, иначе ухе никогда не догонишь убежавших вперед. В этой гонке можно только упасть, обессилев, и умереть… или бежать вперед».

Послышался шорох. Шанкуров обернулся. Вдоль берега озера шел человек с удочками, в старой шляпе, тяжелых рыбацких сапогах. Аркадий Геннадьевич хорошо знал всех своих соседей, этого же видел впервые. На вид ему было лет сорок пять. Уверенная поступь, осанка выдавали в нем военного. Когда мужчина приблизился, то стало заметно, что он немного пьян и настроен благодушно, «Случайных людей здесь появиться не могло, скорее всего, это кто-нибудь из соседских гостей», – прикинул Шанкуров.

Тропинка уходила в сторону, огибая место для костра. Но рыбак не пошел по ней, а последовал дальше по траве прямо к сидевшей у огня Анжелике, Казалось, он не замечает Шанкурова, его привлекла женщина, к ней он и направился.

– Добрый вечер, – раздайся надломленный, с легкой хрипотцой голос.

– Аркадий Геннадьевич, – позвала Анжелика" пропустив приветствие мимо ушей.

Шанкуров вернулся к костру. Рыбак добродушно улыбнулся полупьяной улыбкой и не стал скрывать:

– А я думал, барышня одна сидит, хотел с ней поговорить, побалакать.

– Ничего страшного, – ответил Шанкуров, – случается и такое, Рыбак приложил ладонь к шляпе, словно отдавал честь, и уже собирался свернуть на тропинку, как Шанкуров, сам еще не зная зачем, остановил его:

– Присаживайтесь.

Тот не стал отказываться, сдержанно поблагодарил:

– Спасибо, – и устроился на одном из трех бревен напротив Анжелики, поближе к Шанкурову. Аркадий Геннадьевич налил коньяк в две рюмки и посмотрел на жену, застыв с бутылкой, наклоненной над третьей рюмкой. Анжелика отрицательно качнула головой:

– Нет, я больше не буду.

– Как знаешь.

– Берегу цвет лица, ради тебя.

Она изобразила на лице смертельную скуку, поднялась и направилась к озеру.

– За знакомство, – поднял рюмку рыбак и представился:

– Виктор Иванович Сазонов, полковник. Шанкурову тоже пришлось назваться.

– Аркадий Геннадьевич Шанкуров, живу здесь, – последние слова прозвучали подобно военному званию. Они выпили, закусили лимоном. Сазонов закурил, хитро посмотрел на Аркадия Геннадьевича и пробормотал:

– Да, случается…

– Что? – не понял Шанкуров.

– Прямо как черт попутал. Показалось – одна сидит, – и, быстро сменив тон, поинтересовался:

– А вы в каком чине?

– Я вообще-то не по военной части, – неохотно ответил Шанкуров.

– Так вы коммерсант? тут же спросил полковник Сазонов.

– Можно и так сказать. Но коммерсант – это тот, кто что-то докупает и продает, а я произвожу, оказываю услуги.

– Заводчик по-старому.

Шанкуров перехватил взгляд полковника, нацеленный на бутылку. Вновь по глотку коньяка перекочевало в рюмки. Виктор Иванович пил не спеша, смакуя, рассматривая собеседника.

– А я вот жалею, что в бизнес не подался, – внезапно признался он.

– Была возможность?

– Такая возможность у каждого есть, а я свое упустил. Не на тех поставил.

Теперь служить приходится. Просчитался, короче.

– Еще неизвестно, как все повернется, может, служить и лучше, – думая абсолютно о другом, проговорил Шанкуров и прижал дольку лимона языком к небу, наслаждаясь тем, как жжение от коньяка сменяется прохладой лимонного сока.

Сазонов сидел, глядя сквозь языки пламени на Анжелику, стоявшую на берегу озера.

– Такая женщина, небось, денег больших стоит.

Где-нибудь в гостиной за столом этот вопрос был бы бестактен. Сейчас двое мужчин сидели у костра на природе, их объединяли только две выпитые рюмки коньяка. И поэтому ничего обидного вроде бы не прозвучало. Поэтому Шанкуров с легкостью подтвердил: