Анжелика дождалась, пока он минует джип, затем быстро пошла следом.

Расстояние между ними сокращалось. Владимир Петрович шел, как и было уговоре, но в отдалении. Он не мог слышать слов, с которыми Анжелика обратилась к надзирателю. Он мог только догадываться по выражению их лиц, по жестам, о чем идет разговор.

– Простите… – Анжелика, боясь, что надзиратель постарается избежать разговора, схватила его за рукав .пиджака.

– Вам чего, девушка? – надзиратель посмотрел в один конец улицы, в другой.

Он быстро оценил обстановку. Чужие ходили здесь редко, крепко сбитого же мужчину в годах он видел впервые. «Значит, он с ней, для подстраховки, – решил надзиратель, – лучше не дергаться и выслушать ее. Скорее всего предложит взятку… А то, что своих поблизости нет, так это и к лучшему. Потом не будет разговоров».

– Я хочу предложить вам деньги, – горячо зашептала Анжелика.

– Не будем говорить об этом здесь, – торопливо оборвал ее надзиратель, отметив про себя: деньги – это хорошо, если, конечно, не попросит взамен чего-нибудь невыполнимого.

Он прикинул – чьей родственницей, женой или любовницей может оказаться Анжелика. В СИЗО в этот момент сидело несколько богатых людей, но самым заметным из них несомненно был Аркадий Геннадьевич.

– Пройдем вперед, – предложил надзиратель, – я знаю место, где можно поговорить.

– Учтите, я не одна, – предупредила Анжелика.

– Я уже понял, – надзиратель кивнул в сторону Владимира Петровича.

– Вам незачем его бояться, он только сопровождает меня и слушается каждого моего слова.

Надзиратель высвободил рукав и двинулся впереди Анжелики. Та, судорожно сжимая в кулаке ремешок от сумочки, последовала за ним. Дойдя до небольшого скверика, надзиратель свернул в аллейку и прошел к маленькой круглой площадке в центре сквера. Посередине площадки высился камень с вызывающей удивление надписью, выбитой на нем. «Здесь будет установлен памятник в честь шестидесятилетия Октября», – гласили полустершиеся строки на отполированной грани камня.

Вокруг оригинального монумента расположились скамейки без спинок, сооруженные из толстых деревянных брусьев. Их уже давно никто не подновлял, не пропитывал олифой, не красил. Древесина сгнила и местами выкрошилась.

Надзиратель остановился на дорожке, засыпанной битым кирпичом, сквозь который пробивалась густая трава, и повернулся лицом к Анжелике. Та нервно обернулась. Владимир Петрович присел на невысокую ограду сквера и не таясь наблюдал за ними.

– Я знаю, вы имеете доступ в камеру моего мужа.

Надзиратель прищурился. Анжелика поспешила уточнить:

– Аркадия Геннадьевича Шанкурова.

– Вон что… – покачал головой надзиратель. – Трудно ему придется.

– Знаю, не об этом сейчас речь. Вы согласитесь передать ему одну вещь?

– Смотря что.

– Это не оружие, не наркотики, – заторопилась Анжелика. – Вот, – она распахнула сумку и приподняла ее так, чтобы надзиратель мог заглянуть внутрь: на шелковой подкладке дна лежала трубка радиотелефона.

Надзиратель присвистнул:

– За такое я могу лишиться работы.

– Но вы же сами понимаете… – Анжелика подпустила в голос почти непритворную плаксивость. – Он не уголовник, не насильник, даже не аферист. Он виноват в дорожном происшествии.

– Знаю.

– Так вы ему передадите?

– Об этом можно договориться.

– Сколько вы хотите? – спросила Анжелика и, не дожидаясь ответа, вытащила из сумки бумажник. – Телефон ему можно дать всего лишь на час, а затем незаметно забрать – никто и не узнает об этом.

Надзиратель не решался назвать цену. С одной стороны, он боялся продешевить, с другой – понимал, услуга от него требуется пустяковая. Всерьез навредить следствию при помощи телефона Шанкуров не сможет, поэтому и спросят с надзирателя не по всей строгости, если откроется то, что он передал трубку в камеру. Даже работу он, возможно, не потеряет. Да и разве это работа? Все равно он собирался увольняться, лишь только освободится место в частной охранной фирме, которое ему обещают вот уже три месяца.

К десяти часам утра они вернулись в отель. Во время прогулки Глеб старался не вспоминать о том, что назначена встреча, что придется разговаривать с неким Павловым. Он целовал Ирину, обращал ее внимание на всякую ерунду, пытался развеселить. Но глаза Быстрицкой оставались грустными, она словно предчувствовала, что сегодня вновь будет вынуждена расстаться с Глебом. «Даст Бог, еще ничего и не произойдет», – пыталась она себя утешить, хотя плохие предчувствия ее еще никогда не обманывали.

Войдя в холл отеля, Глеб сразу же заприметил человека, и его цепкий взгляд определил – это именно тот, кто его ждет. Сиверов, не задерживаясь, поднялся с Ириной в номер, затем извинился:

– Я пойду куплю газет.

– Да-да, – сказала Ирина, не заблуждаясь относительно того, куда идет Глеб.

Сиверов спустился и, усевшись в мягкое кожаное кресло, взял свежую газету, еще пахнущую типографской краской, и раскрыл ее. Это была английская газета.

Сиверов бегло просматривал статьи и следил за секундной стрелкой, которая неуклонно бежала по кругу эмалированного циферблата настенных часов. Наконец минутная и секундная стрелки сошлись на цифре двенадцать, и как раз в этот момент Глеб увидел, что человек в серой куртке и потертых джинсах, поднявшись со своего места, направился к нему. Глеб за всем этим наблюдал краем глаза, продолжая листать газету.

– Добрый день, – услышал он бесстрастный, чуть с хрипотцой голос. – Я Олег Павлов.

– Рад познакомиться.

Глеб кивнул на свободное место напротив себя. Олег Павлов уселся и положил себе на колени кожаную сумку. Несколько мгновений мужчины молчали, внимательно изучая друг друга, словно желая узнать о своем собеседнике как можно больше.

– Извините, пожалуйста, – начал Павлов, – что я решил вас побеспокоить…

– Не стоит извиняться. Решили не вы… скорее всего, – сказал Глеб.

Олег Павлов усмехнулся:

– Да, я всего лишь курьер. Иногда приношу хорошие новости, иногда – плохие.

– А на этот раз?

– Зависит от вашего настроения. Если вам надоело отдыхать и хочется вернуться в Россию, то моя новость хорошая. А если вам жаль прерывать отдых, то новость неважная.

– Мои желания сейчас не имеют значения. От кого вы? – глядя прямо в серые глаза собеседника, спросил Сиверов.

– Я от Судакова.

– Понятно…

– Он уже два дня вас разыскивает.

Спрашивать, что там у Судакова стряслось, у Олега Павлова – да скорее всего, и имя это вымышленное –Глеб посчитал делом зряшным. Павлов подался вперед и прошептал, оглядываясь по сторонам:

– Думаю, нам лучше выйти.

– Мне все равно.

Глеб бросил газету на столик, легко, пружинисто поднялся с места и направился к выходу, абсолютно не беспокоясь, идет за ним Олег Павлов или нет.

Швейцар услужливо распахнул дверь, Глеб вышел на улицу. Пройдя метров пятнадцать, Сиверов заметил, что Павлов его догоняет. Глеб остановился у лотка, с которого симпатичный пожилой француз в очках с толстыми стеклами торговал газетами. Глеб принялся читать заголовки изданий, будто выбирал, какое купить.

Павлов поравнялся с ним и тронул за локоть, предложил сесть в машину. Это был последней модели «рено» темно-вишневого цвета. Глеб устроился рядом с хозяином автомобиля на переднем сиденье. Павлов повернул ключ в замке зажигания и плавно тронул машину с места. Он вел «рено» уверенно, чувствовалось, что город он знает хорошо, наверное, прожил здесь не один год. Через пару кварталов Павлов припарковал машину, аккуратно, передними колесами мягко уткнув ее в бордюр.

– Ну что ж, теперь можно поговорить? – осведомился Сиверов.

– Да, можно, но без меня.

Павлов взял трубку спутникового телефона, набрал номер и подал ее Сиверову. А сам вышел из машины. В трубке раздался щелчок, затем два гудка, и следующий щелчок засвидетельствовал, что абонент на другом конце взял трубку.