Он начал открывать дверь машины, но тут из-за угла показался потрепанный, похожий на долго валявшуюся под шкафом обувную коробку грузовой микроавтобус. Судя по нарочито уродливой, почти квадратной форме кузова и круглой дыре посреди решетки радиатора, где раньше помещался фирменный значок, это был "фольксваген-LT". Тарахтя дизельным движком, фургон медленно проехал мимо машины Глеба, остановился посреди улицы, зажег белые фонари заднего хода и принялся неуклюже ерзать взад-вперед с явным намерением вскарабкаться задними колесами на тротуар. Сделать это, не зацепив ни одну из припаркованных поблизости машин, было непросто, но водитель справился с задачей, и "фольксваген" наконец замер поперек тротуара буквально в нескольких метрах от крыльца дома, в котором обитал мистер Рэмси. Не выключая мотора, водитель выпрыгнул из кабины и распахнул задние двери фургона. Оттуда вылезли два грузчика в синих рабочих комбинезонах и принялись деловито выставлять на тротуар какие-то картонные коробки.

– А, чтоб вам пусто было, – сказал Глеб и закрыл дверь машины, постаравшись сделать это как можно тише.

Грузчики со своим микроавтобусом сильно осложнили его задачу. Он не мог войти в дом у них на глазах; оставалось только ждать, пока они уберутся. И Глеб стал ждать, наблюдая. Грузчики были белые, белее некуда, оба, как и водитель, средних лет, спортивные, крепкие и подтянутые; глядя на них, Сиверов невольно подумал, что видит одно из ярких проявлений так называемой иронии судьбы. Европа открыла свои границы для иммигрантов из бывших колоний как раз затем, чтобы обеспечить себя рабочими руками в период острого демографического кризиса. А вышло так, что европейцы сами вынуждены таскать коробки со своим барахлом, в то время как темнокожие иммигранты со всех концов света сидят в кофейнях, неторопливо обсуждая свои дела, которых у них отродясь не было, и громко выражают свое недовольство слишком маленькими, по их мнению, размерами пособий...

Он выбросил из головы проблемы социальной адаптации иммигрантов, оставив их для агентства "Рейтер". Грузчики что-то уж очень долго возились со своими коробками. Можно было подумать, что разгружают они не микроавтобус, а целый автопоезд. А коробки у них, между прочим, были какие-то чересчур легкие – ребята управлялись с ними играючи, как будто там, внутри, ничего не было.

Глеб присмотрелся к грузчикам внимательнее, и они не понравились ему еще сильнее. Эти взрослые, крепкие мужчины с одинаковыми короткими стрижками и гладко выбритыми лицами работали молча, без обычных между людьми их профессии шуточек и взаимных подначек. Это можно было счесть признаком крайней спешки и высокой профессиональной выучки, если бы они действительно работали, а не ползали взад-вперед, как сонные мухи. Водитель, привалившись мощным плечом к ребру распахнутой дверцы, покуривал с видом бездельника, привыкшего делать только то, за что ему платят, и не больше, но его стриженая голова с лицом наполовину скрытым темными, как у Глеба, солнцезащитными очками, медленно поворачивалась из стороны в сторону, прямо как следящая камера, – слишком медленно и регулярно, чтобы это сканирование окрестностей можно было списать на пустое любопытство.

В тот самый миг, когда Глеб до конца осознал, что смотрит на невесть откуда взявшихся конкурентов, дверь дома распахнулась и на крыльце появился мистер Рэмси. Вместо кейса при нем был дорогой пластиковый чемодан средних размеров, из чего следовало, что мистер казначей собрался в дорогу.

Недовольно покосившись на микроавтобус и грузчиков, англичанин спустился по ступенькам крыльца, открыл багажник своего "мерседеса" и с аккуратностью, которая, видимо, была присуща ему во всем, поместил туда чемодан. Глеб заколебался, не зная, что предпринять. Сквозь плоское ветровое стекло микроавтобуса он видел, что на пассажирском сиденье сидит еще один человек, да и в кузове, похоже, кто-то был: грузчики не сами брали коробки, им их подавали. Силы были явно неравны; кроме того, обнаружив себя сейчас, Глеб дал бы мистеру Рэмси отличный шанс улизнуть, пока конкуренты будут стрелять друг в друга, споря, кому достанется его голова.

Эти мысли вихрем пронеслись в голове Глеба за какую-то долю секунды, а в следующее мгновение все решилось само собой, без его участия: равнодушно уронив на асфальт очередную коробку, грузчики все с тем же непроницаемым выражением лиц подхватили мистера Рэмси под локти и одним слаженным, хорошо отработанным движением переправили его в кузов микроавтобуса раньше, чем тот успел хотя бы открыть рот. Не теряя ни секунды, двое умельцев в синих комбинезонах нырнули в кузов следом за своей добычей. Водитель деловито захлопнул дверцы, без суеты, но быстро забрался в кабину, и микроавтобус, тяжело соскочив с бордюра, покатился по улице как ни в чем не бывало. Через полминуты о нем напоминали только груда пустых картонок на тротуаре да свалившаяся с головы мистера Рэмси шляпа, лежавшая на мостовой в метре от заднего бампера его шикарного черного "мерседеса".

Поначалу, занятый своими мыслями, Закир Рашид никак не мог войти в колею, и тренировка выглядела странно – так, словно ни он сам, ни его питомцы не понимали, зачем, собственно, явились в спортзал. Мяч, будто заколдованный, никак не шел в кольцо, а самый перспективный из молодых игроков, поскользнувшись на ровном месте, сильно ушиб колено. Именно несуразность этого глупого происшествия заставила наконец тренера немного встряхнуться. Он осмотрел колено, признал травму пустяковой и отправил пострадавшего обратно на площадку, сопроводив свой диагноз напутственным шлепком по потной спине, от которого беднягу вынесло чуть ли не в самый центр зала. После этого турок взял себя в руки и повел тренировку в своей обычной манере: жестко, темпераментно и очень шумно. В конце концов, появления в клубе одноглазого можно было дожидаться неделями, и все это время Рашиду следовало делать вид, что ничего экстраординарного в его жизни не случилось. Так почему бы не начать прямо сейчас?

Постепенно тренер настолько увлекся привычным, милым его сердцу процессом превращения уличных хулиганов в классных баскетболистов, что начисто позабыл и о французе, и об одноглазом владельце клуба, и даже о собственных планах мщения. Где-то в середине тренировки в голову неожиданно пришла здравая мысль. Он подумал, что, прежде чем затевать свое рискованное предприятие, ему следовало бы составить что-нибудь наподобие завещания. Ясно, что имущества, которое стоило бы потраченной на составление завещания бумаги, у Рашида не было, зато он располагал кое-какой информацией о своем одноглазом хозяине. Эта информация в случае внезапной смерти турка могла пролить некоторый свет на обстоятельства, послужившие ее причиной, и в конечном счете стала бы его посмертной местью одноглазому.

Занятый делом, Рашид отмахнулся от этой мысли. Во-первых, кому он может доверить хранение такого документа? То-то что никому! Во-вторых, мертвому все равно, отомстят за него или нет. И наконец, в-третьих, нацарапать эту бумажку можно когда угодно – хоть сегодня же вечером, после тренировки, хоть завтра утром, за завтраком.

И он окончательно погрузился в тренировочный процесс. Дело продвигалось туго, Рашид кипятился, кричал и потрясал кулаками в воздухе, так что вошедший в зал охранник, сам того не ведая, подверг свое здоровье серьезной опасности, протянув руку и тронув тренера за плечо. Он понял это, когда Рашид развернулся с неожиданной для его внушительных габаритов быстротой и гневно сверкнул черными, как спелые маслины, глазами.

Охранник испуганно отпрянул, и свирепый огонек в глазах турка медленно угас. Огромные коричневые кулаки разжались; насупившись, Рашид сердито буркнул:

– В чем дело? Я занят.

– Вас хочет видеть хозяин, уважаемый Рашид, – с приторной восточной вежливостью сообщил охранник.

– Хозяин? Он что, в клубе?

– Прибыл полчаса назад. Он заходил в зал, но вы его не заметили. Мне показалось, он остался доволен тем, как вы работаете.