— Претензий у меня нет. Я просто подозреваю, что предыдущим рейсом из Москвы к вам прибыл человек из мафии. У сотрудников отлегло от сердца.

— Не переживайте. С мафией мы боремся всеми силами. Найдем этого негодяя и разоблачим.

— Может быть, я помогу вам быстрее его найти? — Алиса взялась перечислять приметы, упомянув первым делом об узкой черной эспаньолке.

Молодому сержанту велели записывать. Алиса чувствовала, что это делается для отвода глаз. Здесь никто не воспринимает ее всерьез и важные новости сочтут блажью взбалмошной туристки. Как же заставить людей в форме проникнуться важностью момента?

— Он сказал, что негодяями должен командовать человек из той же породы.

Двое милиционеров переглянулись. Алисе показалось, что губы по крайней мере одного из них тронула улыбка.

— Не знаю как у вас, а у нас народ не стесняется в выражениях, — стал объяснять другой. — Послушали бы вы пенсионеров на лавочке! Без должной закалки волосы дыбом встанут. Все у них сверху донизу негодяи и мафиози. Всех начальников надо перевешать на фонарных столбах или на Колыму отправить, как при Сталине.

— Если вас слово «негодяй» сильно взволновало, так это у нас примерно то же самое, что у вас «мистер» или «миссис». Я имею в виду частоту употребления. Кого у нас негодяем не обзывали? Я даже не знаю.

— А что он имел в виду, говоря про «объект»? — напомнил Алиса.

— Что угодно. Может быть, стройку, может быть, фирму. Не знаю, как на вашем языке, а у нас самые разные вещи могут называться одним и тем же словом.

— Запросто, — кивнул другой милиционер.

— Но он ведь раньше притворялся, что не говорит по-русски, — привела Алиса еще один «убойный» довод.

— Жизнь у нас в СНГ такая, вам, американцам, не понять. По прямой дорожке далеко не уйдешь, вот люди и привыкли крутиться-вертеться. Богатый прикидывается бедным, здоровый — больным. Гастарбайтер старается сойти за местного, проститутка — за порядочную. Не принимайте вы близко к сердцу. Приехали отдыхать, так отдыхайте. У нас никто не создает себе лишних проблем. Дай бог от реальных дух перевести.

Эти люди говорили совсем не так, как велел долг службы. «Или они не настоящие милиционеры?» — подумала Алиса, но, оглядевшись, тут же отбросила эту мысль. Не хотят двигаться с места, тогда пускай, по крайней мере, препроводят ее к своему начальству.

Теперь она намекала, что знает больше, но не может им сказать всего. Она потребовала переправить ее в город. «Вот и я начала притворяться, — сказала она себе. — Наверное, в самом деле жизнь здесь такая».

Алиса добилась своего и оказалась права — в горотделе ее показания оценили по-другому. Здесь знали больше. Правда, не все, а лишь отдельные сотрудники в погонах, поддерживающие регулярную связь с «хозяевами» полуострова.

Скорее всего странная американка сдвинулась слегка на тамошнем всеобщем страхе перед террористами. Хорошо еще, что не настаивает на принадлежности человека с бородкой к «Аль-Кайде». Но если уважаемые люди Крыма снова ожидают незваных гостей из Москвы, надо на всякий пожарный дать им знать.

Новость быстро дошла до слуха Сиверова. Никто из крымской мафии не рискнул вынести свое суждение, окончательный вывод предоставили ему.

Иностранец, который притворяется несведущим в русском языке… Ускорение работ на объекте…

— Надо бы с ней свидеться.

— Американка сейчас в горотделе, менты боятся ее отпускать одну. Что ей взбредет в голову, никто не знает.

— Они за мной достаточно бегали. Не очень-то мне улыбается своими ногами ходить там по коридорам. Может, это вообще подстава с целью меня заманить?

— Да нет, нормальные у нас менты, если слишком не наступать им на хвост, — сказал татарин Али.

— Менты есть менты, — прервал свое молчание Козырь. — Осторожность ему не помешает.

— Насколько они поняли, американка не жаждет здесь задерживаться.

— Подслушала два слова и прилетела пересказать? — с сомнением произнес Картавый. — Где тут ее интерес?

— Ничего ты не понимаешь, — попробовал объяснить самый образованный из хозяев полуострова. — Там, в Штатах, много таких сознательных, готовых совать нос на чужую кухню.

— Я бы не прочь встретиться с ней в аэропорту, — заметил Сиверов. — Пусть берет билет, часа перед отлетом поговорить мне хватит.

У Пеликана действительно имелся «зуб» на крымскую братву. В девяносто шестом году он уже принимал участие в решительном «накате» на Крым.

Тогда на полуострове почти месяц бушевала настоящая война — именно о ней вспомнили Картавый и Али при первом известии о московском тосте.

В решающий момент той кровавой мочиловки некоторые крупные фигуры в Москве разошлись во мнении относительно «послевоенного устройства». Новая власть в Крыму так и не была установлена, если не считать бывших «замов», выдвинувшихся на место убитых авторитетов. Так, например, Али и Картавый заняли места Сидора и Хана, с почетом похороненных и лежащих теперь под роскошными мраморными плитами.

Пеликан не боялся опознания. Он и тогда, в девяносто шестом, не светился, не собирался этого делать и сейчас. Отправился по нужному адресу, спокойно открыл дверь ключом. В холодильнике нашел продукты, в ванной чистое полотенце и запечатанное мыло. Кровать в спальне была застелена свежим бельем, телеканалы принимали «Евроспорт» и MTV.

Работая наемным убийцей, Пеликан никогда не останавливался ни в гостиницах, ни в загородных домах — только в обычных городских квартирах, заранее подготовленных к приему жильца. Таких квартир он перевидал множество — в самой России, в ближнем и дальнем зарубежье. Он не выставлял особых условий по размерам ванной и ширине кровати. Двухкомнатной оказывалась квартира или пятикомнатной, он всегда выбирал одну, самую маленькую комнату. Все свободное время проводил там — ел, спал, смотрел футбол по телевизору.

Он был особым болельщиком: болел не столько за команды, сколько за игроков — нападающих-бомбардиров. Они точно так же охотились за чужими воротами, как он охотился за жертвой. Точно так же подстерегали момент, подолгу оставаясь в тени.

Вот и сейчас Пеликан первым делом включил телевизор: как раз показывали подборку голов, забитых в последнем раунде Лиги чемпионов. Красавцы голы, один роскошнее другого. Мячи, как пули, летят в цель, стрельба с далекой дистанции чередуется с выстрелами в упор. И точность снайперская — в нижний угол, в «девятку». Сантиметром левее, и удар сотряс бы штангу, сантиметром правее — вратарь перевел бы его на угловой кончиками пальцев.

В дверь позвонили. Пеликан никогда не пользовался ни мобильной, ни обычной телефонной связью, ни малогабаритной рацией. Слова, утекающие в пространство, представлялись ему слишком отчетливым следом. Если нужно «сверить часы», личный контакт всегда предпочтительней.

Человека с узкой вертикальной полоской волос на подбородке Пеликан видел впервые. За специфическую бородку мысленно прозвал его Мушкетером. Сам он никогда бы не завел на собственном лице такую характерную деталь, по которой его могут запомнить. Впрочем, этот тип не намерен лично убивать, вся его работа ограничивается болтовней. По-русски незнакомец говорил с акцентом, но достаточно правильно и бегло.

— Под водой приходилось охотиться? — спросил он у Пеликана.

— На рыб нет, на человека случалось однажды.

— Чем пользовался?

— Руками.

— На этот раз есть штука поинтересней, — улыбнулся Мушкетер. — Еще сам не видел, зато знаю, где искать. Вскрыв тайник в полу, он извлек подводное ружье необычайно мелкого калибра.

— Фирма веников не вяжет, — заметил Пеликан, берясь за ружье.

Сейчас он не опасался оставить свои отпечатки. Соленая вода растворит жировые частицы без следа.

— Чем стреляет?

— Иглами. Отсоединив небольшую обойму, Пеликан убедился в этом собственными глазами.

— Только осторожно, не уколись.

— Терпеть не могу отравы. Кто-то сомневается в моей меткости?