– Танцуй, с кем хочешь, а я спать пойду.

– Как спать? – ахнула Сонька. – Зачем спать?

– Мне завтра вставать рано.

Сонька подозрительно прищурилась.

– Куда намылилась?

– Призрака ловить, – доложила я.

– Врушка! – Сонька нахохлилась. – Не хочешь говорить, не надо, но зачем же сказки рассказывать!

– Сонь, я тебе завтра все расскажу, лады?

– Лады, – буркнула она.

– Ну я тогда пошла…

– Катись!

– А ты веди себя хорошо.

– И не подумаю!

Я распрощалась с вертолетчиками, чмокнула Соньку в упрямо нахмуренный лоб и отправилась в корпус. Наконец-то этот суматошный день закончился!

Проснулась я оттого, что кто-то тряс меня за плечо.

– Кто бы ты ни был – отвали, – грозно прохрипела я, не открывая глаз.

– Леля, вставай, – послышался приглушенный Сонькин голос. – Уже семь.

– Иди на фиг!

– Я пойду, как только ты встанешь. – Она опять потрясла меня за плечо. – За тобой пришли.

– Кто еще?

– Кто может припереться в такую рань? Отгадай стрех раз…

– Милиция что ли? – спросила я, приподнимаясь на кровати.

– Да какая милиция! Гуля это! Говорит, что вы собираетесь на какое-то дело. – Сонька с сомнением покачала головой. – Нашла с кем ходить…

– Черт! – выругалась я, вскакивая с кровати. – Я совсем забыла!

Быстро натянув на себя джинсы и футболку, схватив Эммин поляроид, я выскочила из комнаты.

Гуля нервно расхаживала по коридору, сцепив руку за спиной. Она была одета в допотопные трико и толстовку с капюшоном. Обе детали туалета были зеленого цвета. Из аксессуаров имелся бинокль, болтающийся на шее, матерчатые рукавицы (украденные у дворника, не иначе) и белые чешки на ногах.

Завидев меня, Гуля радостно хрюкнула, сцапала меня за руку и потащила к лифту.

– Ты зачем так вырядилась? – бросила я на ходу.

– Конспирация. Чтоб под цвет зелени…

– А бинокль на кой черт?

– Пригодится! – она встащила меня в лифт, и как только он тронулся, достала из кармана бутылочку с какой-то жидкостью. – Еще вот что раздобыла!

– Это еще что? Водка, чтобы не скучать?

– Какая еще водка!? – засопела она. – Это святая вода.

– А ее-то ты где надыбала?

– В церкви, где ж еще…

– Зачем? Мы же не вампиров идем ловить…

– Этого мы еще не знаем!

Тем временем лифт достиг первого этажа, и мы вышли.

На цыпочках пересекли фойе, дабы не разбудить своим топотом спящую за стойкой дежурную и дремлющего в клетке попугая. Вышли на улицу. Проследовали на задний двор.

– Где засядем? – прошептала Гуля.

Я огляделась. Если честно, ни одного более-менее приличного места для засады я не видела. За пальмой прятаться можно только стоя, а стоять мне не хочется, в сливах опасно – там полно ос, за ржавой бочкой, в которой миллион лет назад варили гудрон, противно – там окаменевшая горка какашек.

– Давай спрячемся вон в том закутке, – так и не дождавшись от меня ответа, предложила Гуля.

Проследив за ее рукой, я увидела небольшой (где-то три на два метра, как моя кухня) закуток между забором и выступом стены. Как она смогла его заметить, для меня осталось загадкой, так как от посторонних глаз он был скрыт коренастой пальмой, целым выводком сливовых деревьев и трухлявым навесом.

– Глаз алмаз! – похвалила я свою соратницу. – Пошли.

Мы углубились в заросли, быстро миновали их, и оказались на маленьком пятачке утоптанной земли. Кругом валялись гнилые сливы, объедки, мусор. С каких времен, интересно, эта грязь тут копится?

– Садимся? – спросила Гуля, указывая глазами на землю.

– У меня джинсы «Вранглер». Я их портить не собираюсь.

– Я взяла подстилку, – успокоила меня соратница, достав из-за пояса скрученное полотенце. – Сейчас расстелем.

Пока она стелила полотенце, я рассматривала валяющуюся под ногами обертку от презервативов. Уж больно смешная на ней была тетенька, сама худая, а грудь, как две дыни сорта «Колхозница». Сколько силикона ей туда закачали? Кило, два, три? Мне, девушке, которая даже накладные ногти не носит, такое издевательство над природой было не понятно.

– Леля, садись, – пригласила меня Гуля.

Я села, поджав под себя ноги. Опять глянула на тетеньку с обертки, и тут с ее арбузной груди мой взгляд переметнулся на землю, на которой, собственно, обертка и валялась. Что-то в этой утоптанной глинистой почве мне показалось странным…

– Послушай, – обратилась я к Гуле, оторвав ее своим окликом от наблюдения за местностью. – Тебе не кажется, что эту землю недавно вскапывали?

Она обернулась и, приложив к глазам бинокль, уставилась на глинистый пятачок.

– Не кажется, – резюмировала она после десятисекундного разглядывания. – Да и кому тут копать? И зачем? Клад что ли искать?

– Не знаю… Только по-моему, земля слишком старательно утоптана…

– Глупости.

– И мусор очень картинно разбросан…

– Молчи! – вдруг пискнула Гуля и закрыла мне рот рукой.

– Что? Что такое? – зашептала я, стараясь протолкнуть слова между ее пальцев.

– Кажется, оно появилось!

– Да ну? Покажи! – я попыталась отнять у нее бинокль, но не тут-то было.

– Мне сначала надо самой убедиться, – отбрила меня Гуля, стряхивая мои пальцы со своего сокровища. – Ну точно оно!

Я не стала дожидаться, когда до меня дойдет очередь смотреть в бинокль, просто по-пластунски выползла из зарослей (бедные мои джинсы!) и замерла под разросшимся кустом одичавшего шиповника.

Гуля была права. В каких-то десяти шагах от меня колыхалось серое облако. Ни ног, ни рук, ни головы. Ни шороха, ни звука. Правда, имелся едва уловимый запах. От призрака пахло чем-то кислым… Уж не могилой ли?

Только не кричи, только не кричи! – твердила я себе, медленно вскидывая фотоаппарат. Вдруг за моей спиной раздался оглушительный треск. Я резко обернулась. Призрак тоже дернулся. И мы с ним увидели, как из кустов вываливается Гуля. В одной руке у нее был зажат деревянный крест, в другой пузырек со святой водой, а в зубах головка чеснока. Гуля мычала, как бешеная корова, и размахивала руками – видимо, не могла решить, какое средство борьбы с нечистью пустить в ход первым делом.

Увидев Гулю, призрак повел себя неадекватно. Вместо того, чтобы выпустить в нее облако пара (дыма, огня, искр) или взмыть в воздух и испариться, он шарахнулся в сторону, издавая при этом звуки, похожие на крик чаек.

– Стой! – заорала Гуля, выплюнув изо рта не понадобившийся чеснок.

– Я-а! Я-а-й! – душераздирающе заголосил призрак, дунув в сторону зарослей. Гуля за ним.

А я начала щелкать поляроидом сцену погони.

Не прошло и минуты, как Гуля вернулась. Ни с чем.

– Сбежал? – спросила ее я.

– Как испарился, – выдохнула она, бухаясь рядом со мной.

– Испариться он не мог.

– Почему не мог? На то он и призрак, чтобы растворяться в воздухе…

– Если б мог, растворился бы сразу, как ты на него со своей тяжелой артиллерией накинулась… – Я глянула на проявляющийся снимок. – Да и не призрак это…

– А кто?

– Хулиган какой-то.

Гуля мне не возразила, но по глазам было видно, что расставаться с мыслью о призраке, бесчинствующем в нашем санатории, ей не хочется.

– Давай на фотки глянем, – предложила я, подсовывая ей один из снимков.

Мы склонились над ним, пытаясь понять, кого же я умудрилась заснять: призрака или хулигана.

– По-моему, – пробормотала Гуля, поднеся карточку вплотную к лицу, – на приведение больше смахиваю я.

Я хмыкнула, но промолчала. А что говорить – она права. Вместо довольно приятной женщины, коей Гуля являлась, на фотографии был запечатлен какой-то монстр с бешеными глазами ярко-оранжевого цвета, с торчащими во все стороны патлами и искривленным ртом. Призрак на ее фоне казался довольно мирным. Эдакий скромненький серый куль, похожий на очень большой мешок картошки. Ничего особенно.

Мы взяли другую фотографию. На ней Гули не было. Только, так называемый, призрак. Заснят в самом начале погони. И не спиной, а лицом. Только лица у него действительно не было. Ни носа, ни рта. Разве что черные провалы глаз.