Я почувствовала его руки на своем теле, услышала далекий голос. Он что-то спрашивал у меня, но я только всхлипывала и икала. Потом он взял меня на руки и перенес на банкетку, стоявшую тут же в коридоре. Кажется, он обрызгал мое лицо водой из графина, только это не помогло, я по-прежнему была неадекватна. Самое главное, сознание меня до конца не покинуло, и я все чувствовала, все слышала, правда, не отчетливо, а будто через вату, но стряхнуть с себя оцепенение не могла. По-видимому, у меня был шок.

Из дурмана меня вырвал противный запах – это спасители сунули мне под нос тампон с нашатырем.

– Уберите, – пробормотала я, отпихивая от себя руку с вонючей ваткой. – Я в порядке…

– Что с вами случилось? – взволнованно проговорила женщина. – Вы вся в крови…

– Крови много, но серьезных повреждений, нет, я осмотрел, – сказал мужчина спокойно. – Так что жить будет…

Я хотела, было, объяснить, что со мной случилось, и попросить вызвать милицию, но тут увидела, что к месту событий уже спешат зеваки. Десяток сонных полуголых людей из соседних номеров.

– Кто кричал? Вы кричали? А что с вами? – загалдели они, приблизившись ко мне.

– Вызовите, пожалуйста, милицию. На меня напали, – четко проговорила я, после чего встала с банкетки и, пошатываясь, побрела к фойе.

– Вы с ума сошли? – кинулась мне вслед спасительница. – Вам нельзя ходить!

– Вызовите милицию, – настаивала я.

– Но куда вы? – Она вцепилась мне в руку, пытаясь задержать. – Вы не дойдете, вы же того гляди упадете…

– Надо срочно связаться с милицией… Перекрыть все выходы из здания… – бормотала я. – Скажите, Гуля убита! А Ольгу я покусала и выбила ей зуб… Позвоните…

– Хорошо, хорошо, я позвоню, а вы полежите…

– Нет, я не могу лежать, я должна поймать убийцу… – Я стряхнула ее руку со своего плеча. – Со мной все в порядке …

Конечно, со мной все было далеко не в порядке, скажу больше, я еле держалась на ногах, но не понятно почему, я не желала в этом сознаваться. И совсем не ясно, на кой черт я поперлась ловить убийцу. Ведь, ежу понятно, что не поймала бы, а если б и поймала, то ни за что бы с ним (ней) не справилась, я здоровая-то проиграла этой терминаторше в рукопашной схватке, а уж битая да резаная и подавно… Но в тот момент я не могла мыслить логически, я знала только одно – надо действовать незамедлительно, потому что пока менты до нас доберутся, эта чокнутая Ольга еще чего-нибудь натворит.

… Я добрела до фойе, держась за стеночку. Превозмогая слабость в ногах, доковыляла до лифта. Нажала на кнопку вызова. Пока ждала кабину, меня качало, как пьяного матроса, но я держалась, понимая, что если я сейчас упаду, то уже не встану.

Наконец, лифт приехал. Двери распахнулись. Я ввалилась в кабину. Нажала «однерку». Привалилась к стене и закрыла глаза. Когда кабину качнуло, я поняла, что приехала.

Двери разъехались. Я отлепилась от стены, сделала шаг и поняла, что сил у меня совсем не осталось. С этой мыслью начала падать. Когда узорчатый пол был в каких-то сорока сантиметрах от моего лица, меня подхватили чьи-то сильные руки. Я подняла голову, чтобы узнать, в чьи объятия попала, и увидела красивое мужское лицо. Знакомое. Любимое. Родное.

Лицо своего мужа.

Глюки! – весело подумала я, перед тем, как потерять сознание. – Но до чего приятные!

– Никогда себе этого не прощу, – бушевала Сонька, глядя на мои забинтованные ноги. – Никогда!

– Да ладно тебе, Сонь, все же обошлось, – вяло успокаивала я подругу.

– Обошлось! – возмущенно сопела она. – А могло бы и не обойтись! Ведь ты могла умереть! Разбиться в лепешку! – Сонька вскочила и начала метаться по палате. – А меня не было рядом! В трудную минуту меня не было рядом!

– Сядь и не мельтеши! У меня и так голова кружится.

– Сотрясение? – участливо проговорила она.

– Обезболивающие. – Я показала ей руку со свежими следами от уколов. – Истыкали всю, сволочи…

– Зато не болит.

Я кивнула. Боли действительно нет. Ни в изрезанных ногах, ни в израненных руках, ни в груди – ее я ушибла, когда, нырнув через окно, упала на пол коридора. Врачи говорят, легко отделалась.

– А с лицом что? – тревожно спросила Сонька, дотрагиваясь пальцами до моего залепленного пластырем виска.

– Ерунда, – отмахнулась я. – Разрезала стеклом, когда на полу лежала.

– А шрама не останется?

– Врачи говорят, нет.

Сонька села рядом со мной на кровать, поправила одеяло. Вообще-то ее не хотели ко мне пускать, мне ведь покой нужен, но, как я говорила, легче отделаться от агентов ЦРУ, чем от Соньки, по этому врачи решили сделать для нее исключение. Остальные жаждущие меня увидеть, а таких оказалось два десятка, остались за дверью. Врачи даже ментов ко мне не пускали, хоть я и просила. Так что я по-прежнему была в неведении, поймали они убийцу или нет.

– Сонь, – неуверенно протянула я. – Слушай, я никому не говорила, а тебе скажу… У меня глюки…

– Да ну? – ахнула она. – После уколов?

– Нет. До. – Я сморщилась. – Мне Геркулесов мерещится…

Как только я это сказала, дверь в палату распахнулась, и на пороге возник… Геркулесов.

– Ко-ко-ля? – заикаясь, спросила я. – Т-т-т-ы?

– Я, – просто ответил он. – Как ты себя чувствуешь?

– Если ты мне не мерещишься, то хорошо, – пролепетала я.

Он засмеялся (на щеках показались знакомые ямочки), подошел ко мне, постоял немного, пристально глядя на мое бледное лицо, потом резко наклонился и так сильно обнял, что, если бы не анальгетики, я бы взвыла от боли.

– Как ты меня напугала, – прошептал муж мне на ухо. – Когда я увидел тебя все в крови, я думал, ты умираешь…

– А как ты тут очутился? – спросила я, высвобождаясь из его медвежьих объятий.

– Прилетел на самолете…

Тут Сонька, чтобы напомнить о себе, покашляла, а когда я посмотрела на нее, проговорила:

– Это я его вызвала.

– Как это? – растерялась я.

– Позвонила и сказала, чтобы ехал.

– И он тебя послушался?

– Не сразу… Пять раз отключался, – насупилась она. – Столько денег псу под хвост… Но ты же меня знаешь, я кого хочешь достану…

– Она мне поведала, обо всех странных и страшных событиях, произошедших за эти пять дней… – вмешался Колюня. – Рассказала, что люди погибают. И что ты, как всегда, в центре всех событий. Я понял, что надо ехать… – Он насупил брови. – Как чувствовал, что ты без моего присмотра обязательно попадешь в какой-нибудь переплет!

– На самом деле, я не подозревала, что все так далеко зайдет, – призналась Сонька. – Я просто повод нашла, чтобы позвонить, знаю же, как он относится к твоим расследованиям.

– Больше никаких расследований! – рыкнул мой муж.

– Во-во! – ухмыльнулась она. – Вот я и решила рассказать ему обо всем, чтобы выманить из дома, была уверена, что он примчится… – Сонька виновато на меня посмотрела. – Не могла видеть, как ты из-за него мучаешься…

– Она мучилась? – недоверчиво переспросил Геркулесов.

– Еще как! А ты еще постоянно «…временно не доступен»! Она даже плакала, думала, что ты по бабам пошел…

– Ты плакала? – обалдело уставился на меня Колька.

– Да, – уверенно соврала я. В конце концов, я действительно очень из-за нашей ссоры мучилась, а что не плакала, так это только потому, что я вообще редко плачу.

Колька потянулся ко мне, чтобы поцеловать, но не успел, так как дверь в очередной раз распахнулась, и в палату вошли двое: мой врач Алексей Палыч и очкастый следователь. Последний сразу бросился к графину с водой, а Палыч ко мне.

– Как себя чувствуем? – поинтересовался он, хватая меня за запястье.

– Хорошо.

– Хорошо – это хорошо. Пульс нормальный, – он переместил руку с запястья на лоб, – температуры нет. Значит, с милицией поговорить можешь?

– Могу.

Палыч благодушно кивнул, поцеловал мне ручку (вот старый ловелас!) и удалился. Как только за ним закрылась дверь, я вскочила с кровати и бросилась к следователю.