— Блин! — наконец смог вымолвить Антон и посмотрел наверх.

Окошко располагалось невысоко. Только повторять все почему-то не хотелось.

Рыцарь встал опираясь на оруженосца и, как ни в чем ни бывало, осведомился:

— Ну и где этот постоялый двор?

— Рядом, милорд. Совсем рядом, — успокаивающе ответил Джоан.

Хотя, учитывая размеры городка, рядом было все. Садись да поезжай. Или, как Антошка, иди прихрамывая пешком.

Постоялый двор действительно был рядом. Как и все в городе, размерами он не блистал, и от остальных построек отличался лишь наличием внутреннего двора с конюшней для лошадей постояльцев. Само же здание было довольно стандартным. На первом этаже — скудно освещенный общий зал весь в чаду и копоти от жарящихся прямо здесь кушаний, на втором — комнаты для гостей.

— Мест нет, — без обиняков заявил Антошке лоснящийся от жира владелец гостиницы.

Не ожидавший подобного обращения Антошка застыл, не в силах решить, что делать. Не то повернуться и уйти, не то вспылить и разнести здесь все к чертовой матери.

— Как нет?! — возмущенно вступился за сюзерена оруженосец. — Для кого нет?! А знаешь ли ты, толстая морда, что перед тобой сам князь Берендейский граф де ля Кнут барон фон де Лябр, бесстрашный победитель драконов и великанов, рыцарь в законе, только вчера небрежно убивший Ночного Глухаря? От одного разбойника он окрестности избавил, гляди, как бы не избавил бы и от другого!

Неизвестно, что из этого краткого монолога оказало наибольшее действие, но владелец вдруг изменился в лице и угодливо объявил:

— Что ж вы сразу не сказали? Да для убийцы Ночного Глухаря я лучшей комнаты не пожалею! Той, из которой открывается прекраснейший вид на площадь. Словно специально берег. Думал, может, кто особо знатный пожалует на казнь посмотреть. Гретхен, проводи гостей в шестой номер!

Молодая полненькая Гретхен, не то дочь, не то служанка, выплыла из висевшего в зале чада и повела гостей к лестнице.

Все познается в сравнении, и, возможно, эта комната действительно была лучшей в гостинице. Размерами несколько больше собачьей конуры, она почти вся была занята кроватью с явно несвежим бельем. В одном углу скромно притулились два знававших лучшие времена кресла, в другом — вместительного размера ночной горшок, накрытый крышкой.

Никакой другой мебели не было, зато все стены были густо испещрены пятнами от раздавленных насекомых, а два небольших окна действительно выходили прямо на площадь.

Впрочем, площадь тоже не впечатляла размерами. Небольшое мощеное пространство, окруженное со всех сторон домами, среди которых выделялись похожий на крепость костел и представительное здание, явно служившее не то мэрией, не то обиталищем отца города, а то и совмещавшее обе эти функции в одном лице.

В самой середине площади бригада плотников весело сколачивала эшафот, и Антошка был вынужден признать, что вид на предстоящее действо в самом деле будет великолепным. Даже жаль, что горожане из всех зрелищ предпочитают казни, а не какой-нибудь концерт заезжей поп-звезды.

— С вашего позволения, милорд, я отлучусь ненадолго в город.

Антошка кивнул. Сам он после недавнего происшествия ходить лишний раз по улицам не хотел, да и одно место все еще продолжало побаливать. Но если его оруженосцу мало, то пусть побродит, поглазеет.

Джоан ушел, а Иванов принялся деловито приканчивать клопов, в ожидании очередного постояльца занявших исходные позиции по всей кровати. Противников было много, и битва затянулась. Наконец Антошка передавил всех, снял с натруженных ног сапоги, а с плеч — кольчугу и растянулся на отвоеванном ложе.

— Нашел, милорд! — восторженный голос Джоана раздался, казалось, через мгновение после того, как Иванов смежил уставшие веки.

— Чего «нашел»? — Антошка с трудом выбрался из объятий сна и огляделся.

Оруженосец вернулся в номер не один. С ним рядом стоял мужчина средних лет в потертой и засаленной кожаной одежде. На поясе незнакомца висел неизбежный меч, зато через плечо была переброшена гитара.

— Менестреля нашел! Или миннезингера, — охотно пояснил Джоан. — Одним словом, скальда. А то и ваганта. Если не барда. Короче, поэта. Он обещал сейчас же сложить балладу о геройской схватке с Ночным Глухарем.

— Да? — Антошка с интересом посмотрел на незнакомца.

— К вашим услугам, милорд! — поклонился поэт.

Меч на поясе сказителя был так себе, обычный западноевропейский ширпотреб, не годящийся для серьезного боя. Гитара, первая увиденная Антошкой в этом мире лютней и гуслей, похоже, вообще была самоделкой. Но владелец этого добра, хоть и не юноша, был бледен, а взор имел горящий и голодный, как и подобает поэту и прочему служителю муз.

— Как тебя зовут?

Герой много выше любого пиита, но кто воспоет совершенные подвиги и поведает о них людям?

— Ольгердом, — поэт поклонился еще раз.

— Слушаю тебя.

— Ваш оруженосец поведал мне о последнем подвиге, и я не смог пройти мимо такого выдающегося события, — сообщил Ольгерд. — Вы позволите? Пока это наброски, но я готов изменить те места, которые вашей милости придутся не по вкусу.

Ольгерд перебросил гитару на грудь и запел:

Там было еще много куплетов в том же духе. В своем прежнем мире Антошка не разбирался в авторской песне и вообще в поэзии, но эта баллада была посвящена ему и уже потому не могла не понравиться благородному сердцу.

— Недурно, — милостиво кивнул Антошка.

— Я очень старался, милорд, — склонился в очередном поклоне поэт и выжидающе посмотрел на героя своего творения.

— Лови! — Герой должен быть не только храбрым, но и щедрым, и Антошка щедро бросил Ольгерду целый золотой.

Тот ловко подхватил гонорар и проворно спрятал его за пазуху.

— Всегда к вашим услугам, милорд!

— Ладно. Давай лучше пойдем пообедаем. — Антошка панибратски хлопнул поэта по плечу и повлек его из комнаты.

Обед в поле преисполнен романтики, но иногда хочется и за столом посидеть. Благо, владелец постоялого двора по первому знаку приволок половину барана, пару кур и несколько жбанов благородных напитков.

Антошка приступил к делу с истинно геройским аппетитом. Джоан по молодости отставал от своего сюзерена, зато Ольгерд набросился на еду так, словно постился по меньшей мере месяц и собирался в дальнейшем поститься дальше.

Некоторое время за столом воцарилось молчание, нарушаемое чавканьем и прочими сопутствующими приему пищи звуками. Наконец горы костей перед каждым обедающим выросли до приличных размеров, и появилась возможность совместить кормление солитеров с разговором.

— Я бы мог описать и остальные подвиги милорда, — заметил Ольгерд, стараясь как можно незаметнее распустить ремень.

— Я не против, — кивнул Антошка. Обед привел его в благодушное настроение, и захотелось еще раз послушать рассказ про собственные свершения.

Ольгерд без слов понял желание рыцаря и взялся за гитару. Голос у барда был далек от идеала, но и собравшиеся в зале были не избалованы заезжими гастролерами и местными знаменитостями. Поэтому баллада имела шумный успех. Естественно, что большая его часть выпала на долю Антошки, хотя некоторая толика перепала и певцу. Оказавшийся в центре всеобщего внимания рыцарь милостиво чокался с тянувшими к нему разнокалиберные чаши купцами и прочими состоятельными горожанами, прочим же важно кивал.

Восторгам и тостам не было границ. Ольгерду пришлось исполнить балладу трижды, и каждое исполнение неизменно заканчивалось бурными аплодисментами. После каждого исполнения Антошка вставал, важно раскланивался и изображал на устах смущенную улыбку.