— Вот и отлично! — Маг повернул свою клячу к лежащему неподалеку озеру.

— Но ведь пока поймаем... — Желудок Иванова безмолвно требовал пищи. — Может, лучше чего другого?..

— Сама приплывет, — отмахнулся Сковород, спрыгивая на берег. — Меня недавно научили одному заклинанию, вся живность в округе к нам бросится. Только успевай ее на берег вытаскивать.

Маг сноровисто разулся, снял рубаху и закатал повыше штаны.

— Приготовься. За неимением невода таскать придется рубашками. Сапоги-то не протекают?

— Вроде нет, — но проверять на практике не хотелось.

Богатырь тоже разделся, совсем как Сковород, и подошел поближе к воде.

— Начали! — Колдун громко прокричал какую-то тарабарщину, трижды хлопнул в ладоши, повернулся через правое плечо и в довершение топнул босой ногой.

Что-то неярко полыхнуло, а в следующий момент заклинание начало действовать.

Водяная гладь заколыхалась, по ней пробежали круги и волны, и сквозь прозрачную поверхность Антошка увидел плывуших в их сторону рыб. Они очень торопились, словно боясь не успеть, и действительно не успели.

Привлеченные заклинанием, из ближайших кустов поднялись комариные полчища и с налета бросились на зов.

Вороной оказался предателем и ринулся наутек. Так же, как и кляча волшебника. Сам волшебник почти скрылся за тучей кровососов, да и Антошка был мгновенно облеплен ими с головы до ног. Почти вся кожа покрылась звенящими в предвкушении пиршества насекомыми. Бороться было немыслимо, убегать невозможно, думать, что делать, — поздно.

Мощный инстинкт бросил богатыря в озеро. Антошка сделал несколько шагов и торопливо нырнул с головой в кишащую рыбой воду. Чьи-то острые плавники больно оцарапали кожу, какая-то здоровущая рыбина приняла Иванова за гигантского червяка и вцепилась в ногу, но все это были мелочи, пустяки, мелкие житейские неприятности.

... Потом они долго сидели в сторонке на берегу и пытались прийти в себя. Маг успел заметить маневр своего спутника и тоже бросился в озеро. Это спасло его от комаров, но до спасения покусать его успели порядочно. Как, впрочем, и Антошку.

Тела обоих путешественников покрылись мелкими зудящими волдырями, краснели многочисленные царапины, зато есть не хотелось совершенно, да и вообще и колдун, и витязь считали, что им удивительно повезло.

Уверенность в правоте давало черное от мириадов комаров облако, по-прежнему висящее над местом рыбалки, и бурлящая от собравшихся рыб вода.

— Хорошо, — вздохнул Сковород, расчесывая до крови следы бессчетных укусов.

— Чего? — Антошка был так занят собственными болячками, что не услышал сказанное колдуном.

— Хорошо, говорю.

— Не очень. — Богатырь поморщился от боли и кое-как прилепил к очередной царапине лист подорожника.

— Хорошо, что заклинание вызывает живность к определенному месту, а не к произнесшему его человеку, — пояснил свою мысль колдун.

Иванов кинул мрачный взгляд на комариное облако. Это было не очень легко: один глаз оплыл и упорно не желал открываться.

— Да уж, поели ушицы. Слушай, а заживляющего заклинания у тебя в запасе нет? Все тело чешется, хоть волком вой.

— Заклинания нет, а мазь есть. Только коня поймать надо.

Это оказалось нелегко. Кляча мага была так напугана, что Сковороду стоило большого труда приблизиться к ней. Наверное, собственный хозяин стал казаться бедному животному повелителем комаров и слепней, и теперь оно только и мечтало, как бы поменять его на кого-нибудь другого.

Впрочем, Сковород был так покусан, что животное вполне могло его и не признать.

Но не зря говорят, что терпенье и труд все перетрут. После долгих уговоров кляча позволила Сковороду приблизиться к ней и покопаться в седельной сумке.

Мазь же оказалась и впрямь великолепной. Волдыри не прошли, однако чесаться перестали, и путешественники смогли пуститься в дальнейший путь.

... А вот до города Антошка так и не доехал. Донервань был уже виден как на ладони, когда навстречу путникам попалась конная застава.

— Кто такие?

— Антон Иванов и маг Сковород.

— Богатырь? — уточнил седой воин, бывший, очевидно, за старшего.

— Да, — Антошка гордо подбоченился. Он не смог сдержать глуповатой улыбки при мысли, что слава намного обогнала его на пути.

— Тебя нам и надо. — Начальник запустил руку под кольчугу и извлек оттуда свернутый трубочкой помятый листок. — Просили передать и велели сказать, чтоб ни мгновения не мешкал.

— Кто?

— А я знаю? Какая-то старуха. Очень ругалась и сказала, что опоздаешь — не увидишь невесту как своих ушей.

Антошка торопливо выдернул протянутый ему листок и развернул его. Судя по всему, это был какой-то план, скорее, карта, как их принято изображать в книгах определенной тематики.

В отличие от географических, такие карты Иванов читать умел. Он сразу отыскал помеченную крестиком крутую скалу, примерно представил, что может означать отдельный домик посреди небольшого леса, несколько кучек изб, разбросанных там и сям, крохотные деревца, холмики и прочая топографическая мелочь. Некоторое смущение вызвали лишь цифры, по идее показываюшие расстояния. Но в километрах они оказывались слишком малы, а других единиц Иванов не знал.

— Там указаны дни пути, — понял его сомнения начальник заставы.

Иванов посчитал в уме. Сбился со счета, пересчитал еще раз, пожалел, что не взял с собой калькулятор или хотя бы листок бумаги с ручкой, но с третьей попытки довел дело до конца.

Получалось, что до логова Кощея ему предстоит пилить не то девять, не то тринадцать дней. Многовато!

— Велено передать, что опоздание смерти подобно.

— Чьей? — встрепенулся Антошка.

— Не ведаю, — равнодушно пожал плечами воин.

Антошка вздохнул и посмотрел на мага. Тот в свою очередь пожал плечами:

— На твоем месте я бы поспешил.

Проснувшаяся в сердце любовь говорила то же самое. Отдых стал казаться преступлением, промедление — предательством.

— Буду ждать в гости! — вместо прощания выкрикнул Сковороду Антон, развернул Вороного и пустил его вскачь. Усталый конь не смог долго выдержать заданный темп, но Иванов готов был мчаться к своей любви хотя бы шагом.

Вдруг люди не врут, и тише едешь — дальше будешь?

На бумаге было гладко, а на деле вышло гадко. В том смысле, что жизнь редко идет по плану, а отдельные люди никак не могут передвигаться по плану местности.

До домика лесника Антошка добирался шесть дней вместо двух и нашел его абсолютно случайно, когда описывал вокруг него невесть какой по счету круг. Деревню отыскал не на следующий день, а лишь на четвертый, да и то совсем не ту, и потом пришлось искать нужную. И так было со всеми ориентирами.

В мир пришла осень с обязательной позолотой листвы и неизбежным холодом по ночам. От долгого странствия Антошка отупел, опустился и обносился. Плащ из шкуры дракона оказался вещью на редкость прочной и в той же мере холодной. Остальная одежда была прожжена искрами от костров и плохо гнулась от въевшейся грязи. Вонь от немытого тела, сапог и портянок могла свалить с ног непривычного человека надежней иприта. Антошка постоянно подкашливал и сопливился, а недоедание заставляло мысли вертеться вокруг воображаемой еды. Хорошо хоть, что дождей было пока немного, но не за горою дожидалась своего часа зима с морозами и вьюгами. Иванов втайне уже раскаивался в своем стремлении к подвигам, а еще больше — в желании спасти принцессу от запрятавшегося злодея. Вот только деваться было уже некуда.

Цель пути появилась неожиданно, когда Антошка уже отчаялся до нее добраться. Небольшая, но очень отвесная скала с угрюмым замком на вершине могла принадлежать только самому отъявленному негодяю. А кто еще мог им быть, кроме извечного похитителя чужих невест?

И сразу на смену туманящей мозги усталости пришла лишающая разума злость. Антошке захотелось бить, крушить, рвать на части всех виновников затянувшихся блужданий, а заодно и всех, кто попытается помешать или просто окажется на дороге.