Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Ну, так вот! Действуй осторожно, но времени не теряй.

— А где живет Эрминия?

— В Петергофе, на даче князя Шагалова.

— А кто там есть при ней?

— Две старухи и слуга. Впрочем, это надо хорошенько разведать.

— Мне нужны деньги на разведки.

— Да ведь ты пропьешь их или проиграешь.

— Все может быть! Конечно, это будет риск с твоей стороны, но кто ничем не рискует, тот ничего и добиться не может!

— Я ведь твоему товарищу дала.

— Так то ему!.. Он всегда рассеяться любит. А я спрашиваю на дело.

— Ну, на и тебе десять рублей! — сказала Ставрошевская, давая деньги.

XLIV. ИОГАНН ПРОДОЛЖАЕТ СЕРДИТЬСЯ

Надо отдать справедливость, Иоганн оказался в удивительно глупом положении. До сих пор он в тайнике души воображал, что руководит герцогом Бироном и, так сказать, является для него как бы талисманом, приносящим ему счастье. И вдруг он должен был убедиться, что все дело испортилось, вследствие его, Иоганна, вмешательства. Дом, где, казалось, они так искусно спрятали Эрминию от посторонних глаз, сгорел. Сама Эрминия исчезла, а доктор Роджиери лежал без памяти, раненный насмерть.

Когда герцог, вернувшись от польки, рассказал весь свой разговор там, Иоганн понял, что дело осложнилось и стало чрезвычайно деликатным, после того как упомянуто было имя государыни, от которой, конечно, надо было скрыть все, ибо это могло навлечь на герцога опалу; ведь ею могли воспользоваться враги Бирона и друзья Волынского[5], еще не казненного.

«Надо скорее добиться казни этого человека!» — как бы отметил в своей памяти Иоганн, а затем долго раздумывал, как взяться снова за это дело, которое казалось как бы прерванным или приведенным к нулю.

Герцог сидел у себя в кабинете, никого не принимал, и даже домашние не смели входить к нему. В такие минуты один только Иоганн имел доступ к нему. И вот картавый немец решился потревожить одиночество его светлости. Он вошел как будто затем, чтобы прибрать раскиданные в сердцах Бироном вещи.

Герцог стал у окна и, заметив вошедшего Иоганна, отвернулся , но не прогнал его из комнаты. Иоганн понял, что оба они думали об одном и том же, и заговорил.

— Тут много неясного! — сказал он, как будто нечаянно произнеся вслух свои мысли.

— Тут ясно одно, — произнес Бирон, — а именно, что счастье начинает отворачиваться от меня!

— И, полноте, ваша светлость! — уверенно протянул Иоганн. — Случались и более серьезные неприятности, и все устраивалось к лучшему! Сколько раз во время борьбы с Артемием Волынским вы думали, что не удастся победить его, однако, он, хотя и не казнен еще, но уже приговорен к казни.

— Он будет казнен завтра.

— Аминь! — произнес Иоганн. — Я думаю, тогда все пойдет хорошо.

— Посмотрим! Но о какой именно неясности ты заговорил?

— Полька сказала вашей светлости, что Эрминия грозила обращением к государыне императрице и что у нее нашлись в Петербурге друзья.

— Ну, да! Она при их посредстве и уехала.

— Надо будет узнать имена этих друзей, если она только не лжет.

— Ах, как это все сложно и запутано! — нетерпеливо произнес Бирон. — Главное — досадно, что доктор Роджиери не может помочь нам.

— Во всем этом деле, — продолжал настаивать Иоганн, как бы желая показать, что и без доктора Роджиери можно обойтись, — главным виновником я считаю молодого человека, вскочившего ко мне в лодку и затем провожавшего Эрминию, когда она шла обратно в дом.

— Тот самый, который теперь болен оспой?

— Да, именно, — подтвердил Иоганн. — Но надо проверить, так ли это в действительности.

— Как же это проверить?

— Пройти к нему и посмотреть на него.

— Но кто пойдет к оспенному?

— Я! — сказал Иоганн, и герцог остановил на нем долгий взгляд, в котором были видны и удивление, и как будто даже умиление: ведь идти к оспенному больному значило рисковать жизнью, а Иоганн шел на это ради преданности делу.

Бирон приблизился к картавому немцу, протянул руку и сказал:

— Благодарю.

Иоганн был тронут и благодарностью герцога, и, главным образом, собственною своею добродетелью, которая вызвала даже слезы у него на глаза.

— Да, я пойду, — сказал он, — чтобы проверить, действительно ли болен этот человек; кроме того, надо еще проверить, действительно ли Эрминия отправилась, или, вернее, отправлена в Гродно.

— А ты думаешь, что это — неправда?

— Я не думаю, ваша светлость, а рассчитываю. И мне кажется, что если у Эрминии есть друзья, то у них нет таких денег, чтобы отправить ее далеко от Петербурга. Я полагаю, что она где-нибудь здесь близко. Надо сделать разведки.

— Хорошо! Я завтра же прикажу генерал-аншефу Ушакову…

— Нет, ваша светлость! — быстро перебил Иоганн. — Не надо больше Тайной канцелярии! Позвольте мне действовать одному.

— Ну, хорошо! Делай, как знаешь, а там мы посмотрим.

— О, да, мы посмотрим! — подтвердил Иоганн и, откланявшись, пошел к себе вниз, в свою маленькую комнатку.

В коридоре внизу ждал его офицер. Сюда к Иоганну приходили не один Пуриш с Финишевичем, но и многие другие, по преимуществу немцы, которые знали о всесильном положении Иоганна при герцоге и которым он не прочь был обыкновенно оказывать покровительство.

Иоганн сейчас же узнал офицера: это был барон Цапф фон Цапфгаузен.

— А-а, господин барон! — встретил его Иоганн. — Пройдемте ко мне… Что скажете?

— Мой добрый господин Иоганн! — начал говорить очень пониженным и сконфуженным голосом барон. — Я просто не могу понять, что такое произошло? Сначала меня приклеили к седлу, потом известный буян и пьяница Митька Жемчугов придрался ко мне и начал издеваться над немцами! Ведь это же есть оскорбление величества! Я сделал об этом заявление, но никто меня не хотел слушать, и меня посадили под арест по приказанию герцога.

— И вы отсидели?

— О, да, я отсидел.

— Но тогда, что же вы хотите, милейший господин барон? Ведь все ваше дело в прошлом и, так сказать, покончено!

— Да, но я обижен, господин Иоганн, и хотел бы отомстить…

— Кому же?

— Прежде всего, конечно, этому Митьке Жемчугову.

— Чем же я могу помочь вам?

— Но я сам еще хорошенько не знаю. Я недоумеваю, что бы мне предпринять против этого господина. Я чувствую, что должен сердиться на него, потому что я обижен; но дело в том, что я не могу сердиться, как следует.

— Почему же вы не можете сердиться, как следует? — спросил Иоганн.

— Потому, господин Иоганн, — это я вам одному скажу, — что я влюблен…

— Вы влюблены?

— Да, господин Иоганн, и она прекрасна, как цветок.

Иоганн был не лишен свойственной большинству немцев сентиментальности и потому заинтересовался.

— Эта девушка, в которую вы влюблены, благородная? — спросил он.

— Вероятно, так как благородство видно в ее красоте. Но беда в том, что я даже не знаю, как ее зовут.

— Где же вы видели ее?

— Я отвозил ее в своей карете к пани Ставрошевской, после того как компания князя Шагалова спасла ее от пожара. Тут я увидел ее, и с этой минуты мое сердце принадлежит ей.

— Вас-то мне и нужно! — воскликнул Иоганн. — Мне самому необходимо разыскать эту девушку!

— Сегодня, когда меня выпустили из-под ареста, — продолжал барон, — я сейчас же направился к госпоже Ставрошевской; но она сказала мне, что молодая девушка уехала к своим родителям, а куда именно, не определила.

— Она здесь где-нибудь недалеко, под Петербургом, и вы окажете мне большую услугу, если разыщете ее.

— Но я буду искать сам для себя! Как вы думаете, господин Иоганн, откуда начать? — спросил барон.

— Начните с Петергофа! — сказал наугад Иоганн, сам того не подозревая, что угадал верно.

XLV. ПОПУТЧИКИ

Барон Цапф фон Цапфгаузен принялся за дело немедленно.

В те времена у офицеров занятий почти не было никаких — учили солдат капралы, а офицеры только выходили или выезжали на парады да в почетные караулы, так что у барона было свободного времени, сколько угодно. Он велел оседлать себе лошадь, сел верхом и отправился на полных рысях.

вернуться

5

Артемий Петрович Волынский (1689 — 1740 гг.) при Петре I, Екатерине I и Петре II занимал различные административные должности и в качестве администратора проявил недюжинные способности. Но корыстолюбие и страсть к интригам вредили ему и препятствовали к занятию первых государственных должностей. При помощи Бирона А. П. в царствование Анны Иоанновны удалось занять пост кабинет-министра, но Бирон же и погубил его, увидев в нем не союзника, а весьма опасного соперника. Недостатки А. П. дали много материала для обвинения, и он был казнен вместе со своими единомышленниками.

35
{"b":"29770","o":1}