Так или иначе, но никаких старинных или современных приборов для определения местоположения судна у нас не было, карты не было тоже. Оставалось плыть по старым приметам. Запад — где закат, восток — где восход. На восток было плыть надежнее, потому что мимо гряды Малых Антильских островов проехать трудно. Конечно, было небольшое опасение, что «Торро д'Антильяс» уже прошел через один из проливов между стоящими цепочкой островами и следовал к Мартинике, огибая Антилы с востока. Тогда наше путешествие «Nach Osten» (к востоку) могло завершиться на берегах Африки. Насчет этого я хорошо знал с детства: «Не нужен нам берег турецкий, и Африка нам не нужна!», хотя так далеко мы на «джикейских» запасах, пожалуй, не уплыли бы…

Весла в лодке были, аж три пары, ветра почти не наблюдалось, и мы, подняв мотор в горизонтальное положение, чтобы он нами не рулил, и, усевшись на две передние скамеечки, очень мило погребли в направлении солнышка. Черную шкуру, снятую с «джикея» я утопил по приказу Хрюшки, поскольку от этой униформы по-прежнему воняло, а Хавронья была животным деликатным. Она перед тем, как оставить меня в плавках, а себя в купальнике — махровый халат не самое удобное одеяние для занятий народной греблей, — намазала меня неким кремом против обгорания, найденным в аварийном запасе. То же самое было повелено сделать и с ней. Мазать Хрюшку было, конечно, очень приятно, да и дух от крема поначалу показался неплохим. Однако Хавронья от всяких неуместных нежностей отказалась, и я понял, что она вступила в командование нашим безымянным резиновым плавсредством.

Час или полтора мы провели в занятиях гребным спортом. В смеси с потом запах крема дал неплохое амбре, лишь чуть-чуть уступающее духану от «джикейского» мундира. Я бы с удовольствием искупался, если бы это была какая-нибудь речка в средней полосе, где крокодилы не водятся. Само собой, я не крокодилов боялся, а акул. Прямых признаков, что они тут есть, то есть плавников, поблизости заметно не было. Но ведь эти заразы могут и под поверхностью воды гулять, не всплывая, так сказать, на «перископную глубину».

Гребли мы молча, не переговариваясь. Должно быть, обоим было ясно, что не так-то это просто — плыть по океану в резиновой лодке. Хотя тут и густонаселенное место, и полно народу эти воды бороздит, а также летает над ними, но вовсе не обязательно, чтобы мы быстро кого-нибудь встретили.

Правда, весьма возможно, что нас уже вовсю разыскивают те, кто вчера упустил: и «джикеи», и «куракинцы», и «койоты». У первых двух команд есть явное преимущество — индикаторы, засекающие работу моей микросхемки. Вообще странно, что они до сих пор еще до нас не добрались. А то, может, как в старинной песне у Высоцкого: «Билась нечисть грудью в груди и друг друга извела»? Взорвали, скажем, весь «Торро д'Антильяс» с потрохами, и никто не спасся…

Это была приятная мысль, но очаровываться ею не стоило. Даже, пожалуй, надо было бы пожалеть, если произошло что-нибудь похожее. В конце концов, без индикатора нас трудно найти. Разве что повезет, допустим, «койотам». О Сарториусе и Чудо-юде я даже старался не думать. С первым встречаться попросту не хотелось. Если он действительно решил противостоять замыслам Чудо-юда и всех прочих, желающих весь мир зазомбировать, то наверняка меня грохнет. К Чудо-юду, в общем, и хотелось, и не хотелось. Конечно, у него мне было бы спокойнее всего, но уж больно стыдно будет сознаваться, что два года назад я решил поиграть в Павлика Морозова…

— Хорошо бы выбраться на какой-нибудь островок, — нарушила молчание Ленка. — И желательно — необитаемый!

— Теперь, подруга, таких нет. Если где не обитают, то, значит, там и обитать нельзя.

Действительно, перспектива высадиться на скалистое лишенное пресной воды местечко не больно приятная. На лодке, конечно, похуже, но не намного. Кроме того, от таких скал и островков приличные суда держатся на расстоянии, поскольку вокруг них мели и камни.

Но Хрюшке, конечно, очень хотелось развить эту тему.

— Ну вот, и помечтать нельзя… Так приятно было бы пожить, как Робинзон, вдали от цивилизации и всяких там бандитов.

— И сколько бы мы так выдержали?

— Без бандитов я могу сколько угодно выдержать.

— А без ванной?

— Тут море теплое.

— А без парикмахерской? — еще ехиднее спросил я.

— Какой ты все-таки гнусный, Волчище! Не можешь даже пофантазировать немножко для любимой жены.

— Немножко могу: вон корабль какой-то появился… Я действительно фантазировал, потому что наугад указал пальцем куда-то себе за спину. А Хавронья, как ни странно, не поленилась повернуться лицом в ту сторону и округлила свои глазенки.

— Идет! Господи, идет! — воскликнула она и, выхватив из аварийного пакета одноразовую ракетницу, послала в небеса оранжевый искрящий шарик с дымным хвостом.

— Ты чего, сдурела? — Я ошалело обернулся и увидел, что небольшое плохо различимое суденышко действительно появилось в восточном секторе горизонта — там, куда мы гребли.

— По-моему, не заметил он твоей ракеты. Дымового факела нет?

Пока Хрюшка искала дым, я успел найти не менее полезную штуковину — морской бинокль. Глянув в эту мощную штуковину, узнал силуэт кораблика. Он мне был даже очень знаком… Особенно вертолет на корме.

«Дороти»! У нее, по-моему, систер-шипа не было. Если, конечно, бывшая компания Куперов не построила копию.

Пш-ш-ш! Дымовой факел в руках Ленки зашипел, и клубы бурого дыма повалили в небо. Яхта сбавила ход. Заметили! Интересно, чья же это теперь посудина? Прошлый раз принадлежала Эухении Дорадо, но если Чудо-юдо увез Эухению в Россию, то теперь яхта может быть либо у «койотов», либо… Даже не придумаешь, у кого.

— Вертолет! Вертолет взлетает! — восторженно завопила Хрюшка. Это было видно невооруженным глазом.

Я ее поросячьей радости особо не разделял. «Койоты», если это они, вообще-то могут и по-грубому обойтись. Например, оттрахать коллективно такую белобрысую пышечку. Если, конечно, Косой им это дело не ограничил.

Вертолетик, как мне показалось, был поновее, чем тот, на котором летала Синди, но таких же габаритов — не больше, чем на четыре места. Меньше, чем через пять минут он появился над нами и завис на высоте пяти-шести метров над лодкой. Винт его обдувал нас весьма свежим ветерком, я даже забыл на несколько минут, что нахожусь в тропиках. Дядя в черной безрукавке и шортах, бейсболке и темных очках, отодвинув дверцу, проорал по-английски:

— Вам нужна помощь?

— Yes! — заорала Ленка, а я только кивнул. Дядя без долгих расспросов сбросил трос с крюком и пояснил сквозь рокот мотора:

— Цепляйте за носовое кольцо!

Я дотянулся до троса, выбрал слабину и зацепил за кольцо. Летчик поднял вверх большой палец и ловко потянул нашу посудину вперед. Получилось, само собой, побыстрее, чем своим ходом, даже, пожалуй, слишком быстро. Пилот попер со скоростью далеко за сто километров в час, и лодка помчалась вперед, как глиссер, вставший на редан. Как ни странно, этот лихой вертолетчик не только не оторвал кольцо, но даже не опрокинул нас, хотя кое-какие позывы к тому ощущались. Особо крутой маневр мужик совершил на подходе к «Дороти» (это точно была она — я название успел прочитать). Так вот, в тот момент, когда мне показалось, что этот ас с разгону шибанет нас о стальной борт яхты, — а эффект был бы вполне сравним с наездом мотоциклиста на танк! — дядя уверенно заложил виражик вправо метрах в ста от «Дороти», соответственно накренив лодочку градусов на тридцать, и тем самым нас притормозил. Хрюшка завизжала, я успел сказать слово «блин», а летун ловко отстегнул буксир и повел свою стрекозу дописывать окружность, чтобы сесть на посадочный круг яхты. Нас по инерции с угасающей скоростью все-таки дотащило до самого борта и не очень сильно о него тюкнуло.

Тут же с борта яхты высунулись два длинных багра, которыми загорелые пареньки зацепили нашу лодку за мотор и носовое кольцо. Затем свесился шторм-трап, по которому первой взобралась Ленка. Следом, ничего не забирая из лодки, вылез я.