— А в том… — Мужик одним движением свинтил пробку с бутылки «Привета» и, плеснув из нее сто граммов в залапанный сальными пальцами большой граненый стакан, единым духом перелил себе в глотку. Занюхав рукавом пойло, он интенсивно выматерился, а потом произнес:

— Я вас, козлов, на кого наводил? На этого?

— Да этот сам в руки шел, — борзо огрызнулся «майор». — Два года по Европам таскался, клифт один три «лимона» стоит…

Продолжить перечисление моих достоинств «Агафонову» помешала длинная очередь матюков, посыпавшаяся из глотки хозяина дачи.

— Вы, халявщики траханные, с дури на большую контору наехали! За этого мальца вас под землей найдут, поняли?! Во дела-то! На час одних оставить нельзя! Оглоеды, блин! Ой, бля, связался я с чуханами! Гнать вас надо было, а я пожалел!

— Дядь Сань, — оторопело пробормотал Луза, — чо за контора-то?

— А хрен его знает, — ответил хозяин, — только теперь надо срочно думать, как из всего этого вылазить… Звонили к нему уже?

— Ага, — озабоченно сказал «майор», — прямо перед тем, как ты пришел.

— Совсем хорошо, — дядя Саня сердито плюнул в угол. — Чего теперь делать

— ума не приложу! Отпустишь живым — через два часа всех нас покрошат, замочишь — через сутки живьем сожгут.

— За сутки далеко уйти можно, — помечтал Луза.

— Пришей язык! — рявкнул «майор». — Без сопливых разберемся! Куда уходить-то? Дома нас ждут? Ждут! Один с топором и двое с носилками. А все ты, падла! Кто в казино полез? «Я фартовый, систему знаю!»

— А чо, не знал, что ли? Четыре кона на двадцать тысяч сняли! Это ты завелся: «Игранем пятый на все фишки!» Вот и сыграл, позорник!

Обозленный Луза привстал, явно готовый в азарте двинуть по мозгам своему командиру. Находиться между этими суровыми ребятами было небезопасно, и я подумал, что пора сказать слово:

— Не ссорьтесь, господа. Если вы меня сейчас нормально и без синяков

довезете до ближайшей станции метро — пока оно еще не закрыто, — то даю честное пионерское — ни хрена вам не будет.

— То-то и оно, что ни хрена! — прошипел «Агафонов». — Нам бабки нужны, понял? Иначе нам от своих кранты придут.

— Только не говори, что ты миллион баксов в казино просадил, — сказал я уверенно, хотя в казино в отличие от братца Миши практически не бывал и не знал доподлинно, сколько там проиграть можно. — У вас в тундре такие бабки еще не водятся.

— Ты жить хочешь? — заорал Луза, вскакивая с места с явным намерением нанести мне телесные повреждения. Но очень вовремя вмешался дядя Саня:

— Сядь на место, шпана! Твой номер шышнадцатый!

— А хрена ли он тундрой обзывается? Москва гребаная! — прорычал Луза, но все-таки приземлил свой зад обратно на ящик.

— Короче, Дима, — придав голосу деловой тон, сказал «Агафонов». — Нам терять нечего. Хрен с тобой — насчет «лимона» в «зелени» мы переборщили. Сколько ты можешь дать сразу и без проблем?

— Я ж говорил: двести пятьдесят. Но это раньше было. Сейчас вы сами все изменили. Ребята уже вычислили, где я. Радиотелефон, между прочим, запеленгован. Так что спокойнее будет, если вы с этой дачи уедете, а меня тихо и бесплатно отпустите.

Насчет того, что телефон запеленгован, я сам придумал. Да и вообще все, что говорилось в моей краткой речи, было блефом, который ничем конкретным не подкреплялся.

— Артист! — саркастически произнес дядя Саня. — Ищи дурачков, Барин! Они-то, допустим (он показал на иногородних гостей), и рванут когти. А мне-то здесь жить. Мне только-только за полтинник перевалило, я еще и баб иметь могу. Это что ж я, совсем сявка, чтоб поверить, будто твой пахан мне амнистию выпишет?

— Я ж сказал: если мирно разойдемся, ни к кому претензий не будет. Даже за пиджак испачканный и за крыс в подвале.

— Знаем, это ты тут, пока тебе решка светит, нежный и добрый. А как придешь к своим волкам, зубки казать станешь. Это ж, мужики, беспредельная контора. Мне деваться некуда — они меня в любом бомжатнике найдут.

— Какие тебе гарантии нужны? — спросил я. — На фиг ты кому нужен с этой дрюшлой дачкой! Делать нам больше нечего, кроме как с тобой разбираться, тем более, что вы меня еще и пальцем не трогали. Так, подурачились, можно считать, пошутили. Кстати, если у вас какие проблемы по денежной части, могу уладить. И даже место могу в нашей системе подыскать.

— Банком заведовать поставишь? — сыронизировал «майор».

— Для банка у вас образования не хватит, но соответственно квалификации работенка найдется. Здоровье еще есть, не все пропили, может, и пригодитесь.

— Сладко поешь… — прошипел дядя Саня. — А вы небось и уши развесили? В печке он вам работу найдет, на должности Дров!

— Не капай на мозги, старый! — оборвал его «Агафонов». — Сам-то что предложишь? Мочить? А потом, через сутки — в печку?

— Почему? — Этот гадский дядя аж просиял, видимо, клюнутый в свои проспиртованные мозги некой гениальной идеей. — Надо так замочить, чтоб на нас не подумали, вот что…

— Во вумный, а? — прогудел Луза. — Да за подставу знаешь что бывает?

— Сейчас много чего бывает, все понятия побоку, если перо у горла, — просипел дачевладелец. — Западло не западло — шкуренка своя теплее, понял? Тут, через два забора от меня, один корефан кантуется. Алкаш, московскую прописку пропил, а дачу еще нет. Знаю точно, у него какие-то чурки маячат. Барыжит он на них или просто товар притыривает — не знаю. Если мы этого, — вредный дядя показал на меня пальцем, — тихарем отведем туда и уроем, а потом в ментуру через какого-нибудь чудика стукнем, то жмура точно на чурок запишут. А ихняя контора, — опять палец в мою сторону, — в ментовке свояков до хрена имеет. Пока с чурками разберутся — до нас дело не дойдет.

Дядя Саня довольно хохотнул, и хотя весь его расклад при более тщательном рассмотрении выглядел очень и очень наивно, для моей судьбы он чуть было не сыграл роковую роль. Луза, только что опасавшийся, что придется нести ответственность за «подставу», отчего-то резко поменял мнение. Да и в глазках у «Агафонова» засветилось что-то обещающее мне свидание с тем светом в самое ближайшее время. Вряд ли они на чужом дворе применят что-то стреляющее, даже с глушаком. Скорее всего зажмут оральник и поколют перышком. А это у них выйдет не с первого раза, то есть будет очень больно.

До меня дошло, что дальнейшие переговоры могут представлять серьезную опасность для моего здоровья. Промедление было буквально смерти подобно. Если б я прождал еще пару секунд, то «майор» и Луза сцапали бы меня за локти, закрутили руки назад, завалили животом на стол и защелкнули браслетки. Они тут же на столе лежали. Тогда со мной можно было делать все, что нарисовала бы больная фантазия этих ублюдков.

Но я этой пары секунд ждать не стал.

Резко схватил бутылку со свечкой правой рукой, а левой вертанул на ребро столешницу, отгородив ею тех, кто сидел на диване. Дальше все поехало на автопилоте, где разума и расчета было процентов сорок, а остальное делали наглость, внезапность, везение.

То, что, отпрыгивая от опрокинутого стола с бутылкой в руке, я невзначай потушил свечку о морду подавшегося вперед Лузы, было чистым везением. Детина взвыл от боли — по-моему, фитилек ему даже в глаз угодил — и шатнулся назад, запнувшись за ящик, на котором сидел. Бу-бух! — и он уже дрыгался в темноте у меня за спиной. В этот момент бутылка, перехваченная мной за горлышко и огарок свечки, обрушилась на башку «майора». Дзынь-ля-ля! Товарищ «Агафонов» полетел со своего ящика на пол, причем в хорошо вырубленном состоянии, потому что я, нырнув на него сверху, не почуял сопротивления, когда выдергивал у него из-под мышки «глок-17». Сделал я это левой рукой, поскольку в правой сжимал горлышко от разбитой бутылки — очень пригодную для ближнего боя колючую «розочку». Нырок был еще и спасителен для меня, ибо Налим или его товарищ, отбросив с ног столешницу и выдернув «пушку», располосовал тьму вспышками выстрелов: бах! бах! Как ни странно, эти выстрелы принесли мне только пользу. Гнусный дядя Саня, выдернув выкидуху из кармана, ринулся было на помощь «Агафонову» и вполне мог бы засадить мне перо под лопатку, но подвернулся под пулю. Это уж было не везение, а целая удача!