— И на чьей стороне собираешься? — спросил вдруг Володя.
Серый не ответил.
— Такие вещи надо знать, Серый, — произнёс Володя.
— Да это всё сказки! — удивился Игорёк. — Какой ещё Армагеддон? Голливуд, голливудские сказки для подростков.
Игорьку стало смешно, как могут два незаурядных человека всерьёз говорить о подобных глупостях. Вон Серый, кажется, обиделся. Игорёк ещё не видел Серёгу обиженным. Что его могло так пронять? Вот служба Абсолюта — серьёзная фишка. А какой-то там пророк, да и был ли он на самом деле? Может, это немецкие монахи времён Ренессанса сочинили в своих мрачных монастырях?
— А чего нас в Израиле не арестовали? — сменил тему Игорёк.
— Команды не поступило. Операция, повторяю, очень серьёзная. За нами стоит Кремль, там готовы идти на международный скандал. Туристов арестовывать не за что. В Америке же на наш счет есть два мнения.
— Это-то откуда известно?
— От верблюда. Одни полагают, что нас следует перехватить только на последнем этапе операции. Другие считают: чем раньше нас хлопнуть — тем лучше. Эти и принимают решения. Но в случае с Израилем верх взяла партия «голубей». Появился козырь в виде возможных международных осложнений, благодаря чему им удалось довести нас до Иордании. Дальше «ястребы» терпеть не могли и дали приказ союзникам. Решено было взять хотя бы одного живым. Поэтому направили спецназ.
— А шпионы на что?
— Шпионы всю Москву изрыли. Без толку. Мой секрет даже руководство Комитета не знает. О том, что он существует, в курсе двое: президент и частично его советник по витальным проблемам, то есть, жизненно важным проблемам.
— А вот если бы я в ту больницу не попал?
— Позавчера ты мог попасть мимо чего угодно, только не мимо спецстационара.
— А, понятно. То-то я не могу врубиться, зачем он такой чудак, — прокомментировал Серый и умолк. — Никакой ты не братишка, Игорёк.
— Какой я вам, на хрен, Игорёк! — бросил в сердцах Игорёк.
— Какой есть, — недобро отозвался Серый. — Не солдат ты.
— Ну и что, что не солдат? Зато твою задницу спас.
— В штаны наложил, вот и спас. Я такого знаешь сколько насмотрелся: ударит страх в голову — и понесло на танки. Такие в первом бою отсеиваются.
Игорёк не стал отвечать. Одна мыслишка крепко грела душу: хоть и не солдат, зато шиш убьёшь, а Серому, как той гадюке, надо на брюхе ползать, всего остерегаться.
Володя остановил машину.
— Всё, мы в Ираке. Теперь можно поберечь мотор. Будем спать.
— Яволь, — ответил Серый и перегнулся поискать на заднем сидении чего бы пожевать.
Игорёк отодвинулся подальше в угол. Ему стало одиноко и тоскливо. Разговоры о серьёзности операции внушали недобрые предчувствия. Жутко захотелось убежать куда глаза глядят. Игорёк вздохнул, устраиваясь поудобнее.
Проснулся он под утро. Выбрался из «Хаммера». Уже занимался рассвет, ветер стих, в воздухе висела рыжая пыль, словно хмурая туча, скрывавшая солнце. Игорёк опустился на корточки, пощупал землю, а затем лёг на неё, раскинув руки, уткнувшись лицом в каменистый глинозём, чтобы напитаться реальностью, самой твердой из всех реальностей — реальностью земли. Он потёрся небритой щекой о холодной камень. Потом поднялся, вздохнул полной грудью и прокричал: «Я — живой!»
Хлопнула дверца, и Серый хмуро спросил:
— Ну и хули, что живой?
Володя, не выходя из машины, окинул их взглядом и приказал:
— Убрать тент.
В этот день они так и не увидели солнца. Над землёй висело бесконечное серое облако пыли, потерявшей рыжий цвет в прямых солнечных лучах. «Хаммер», переваливаясь на неровностях, двигался на восток. Вдали возникали небольшие поселения в две-три глинобитных хижины, с пасущимися верблюдами и овцами. Животные щипали весеннюю иракскую траву.
Рация у лжеамериканцев работала на приём. Серый переключал несколько задействованных армией США каналов, следил за текущими событиями. По всем подразделениям проходили команды на остановку движения. Город Кербела, о котором двумя днями ранее говорилось как о месте ожесточённых боёв, упоминался в контексте заправки топливом и пополнения боекомплекта. Ни дать ни взять тыловая база. Поступил даже приказ не отвечать на выстрелы противника из опасения поразить своих «дружественным огнём» в силу невозможности корректировки из космоса.
Серый не удержался, прокомментировал:
— Во, чурки, блин. Не могут без космоса и шага сделать. Вояки, блин. Иракцы чего сопли жуют?
— Торгуются, — ответил Володя. — Советские спецы их инструктировали: развернуть фронт и лупить из всех калибров на всю глубину обороны противника; нащупать место, откуда не отвечают огнём, и бросить пару-тройку дивизий в прорыв. Если сплошного фронта нет — долбать огнём и окружать, что обнаружишь. С американцами такая война не проходит: все каналы связи и ПВО Саддама действуют через американские спутники. Перекрыли американцы им частоты — и воюй как хочешь. Поэтому торгуются, как подороже сдать Багдад.
— Да уж, — только и сказал Серый.
После обеда, словно радиопостановку, слушали драматическую историю. Неподалёку, в том же самом квадрате джи-ти, где они находились, разбился самолёт-разведчик RC-71. На выручку экипажа был брошен вертолёт, и тот сбили, предположительно, федаины. Слово «федаин» произносилось с подчёркнутой серьёзностью и даже с некими торжественными нотками. От одного из пилотов вертолёта шёл сигнал, запрашивали помощь.
— А что, можем поучаствовать, — подал мысль Володя.
— Натурально. У пилота имя хорошее — Вирджиния. Я — за, — поддержал Серёга.
— А нас не вычислят? — с опаской спросил Игорёк.
— Спокуха, салага. Плавали — знаем, — успокоил Серый.
Володя повернул руль, и джип покатил на северо-восток, в направлении высоты 12-61.
— Ну-ка, чего это они федаинов боятся? — Серый развернул карту. — Всё ясно. Сейчас по правую руку будет озеро, по идее, ещё не пересохло. На левом берегу форт, на правом — руины. А по левую руку от нас, в пяти километрах от места катастрофы, — насосная станция. Ясен пень, раз места людные, значит, гнездо федаинов.
Через полчаса по сигналу радиомаяка вышли на догорающие обломки вертолёта.
— Хотелось бы знать, — глубокомысленно изрёк Серый, — откуда здесь, на хрен, федаины? Им что, делать не хрен — в открытой степи болтаться?
— Очевидно, вертолёт они от самого Багдада преследовали, — пошутил Володя без тени улыбки.
— Фильтры следует ставить, дорогие мои, согласно инструкции по эксплуатации боевой техники в условиях повышенного запыления, — объяснил Серый причину катастрофы.
«Наверное, — подумал Игорёк, — коллеги решили развлечься».
Навстречу джипу бежал, размахивая руками, человек. Невзирая на расстояние и бесформенный пилотный комбез, Игорёк распознал существо женского пола. Когда вертолётчица приблизилась, Игорёк разглядел типично ирландскую морду. Нос — шнобелем, бесцветная челка. По щекам размазана кровь, глаза зарёваны. «Да, то ещё приключение», — решил Игорёк.
Вертолётчица перешла на шаг, Игорёк услышал, как она всхлипывает. «Ты смотри…» — равнодушно подумал он.
Володя подошёл к ней и вместо сочувственных жестов и слов молча пожал руку.
— Во, артист, — шепнул Серёга. — Натурально, капитан Ю-Эс-Ами. Уважает, типа, её, не как женщину, а как патриота, мать их, Штатов. Эх, братишка, и зачем я не Бен Ладен? Ты как, баб уважаешь?
— Да какая она баба? Ирландская кляча.
— Запомни, клавишник, чем баба страшнее, тем лучше заводится.
— Можно подумать, ты её трахнуть собрался.
— Э нет. Я на войне. По мне — пустить ей пулю в голову.
— Сержант Бредли, воду и медпакет, — скомандовал Володя на английском.
Серый отозвался на том же языке и полез в задник джипа искать медпакет.
Ничего серьёзного со штурманом Вирджинией не стряслось: у неё был разбит нос, и она измазала кровью вперемежку со слезами всё лицо. Зато трещала без умолку. О том, как внезапно вертолёт начал терять высоту, и какой ужасный удар был, и что она не помнит, как выбралась из кабины, а потом всё загорелось, и вертолёт сгорел за считанные минуты. Выходило, что первый пилот то ли погиб сразу, то ли потерял сознание, во всяком случае, вытащить его Вирджиния и не пыталась. Также неясной оставалась судьба двух бойцов в десантном отсеке; похоже, они сгорели. Пилот Вирджиния то и дело поминала федаинов, плакалась, как она каждую минуту с ужасом ждала, что они появятся и возьмут её в плен, как взяли в плен рядовую Джессику Линч.
